Догра Магра - Юмэно Кюсаку

— Что? Что?! Титанические труды… чтобы поставить на мне опыт?!

— Так точно. На этот эксперимент доктор Масаки потратил долгих двадцать лет.

«Двадцать лет?» — чуть не выпалил я, но слова застряли в горле и наружу прорвался лишь стон, будто тяжкие труды доктора Масаки обвились вокруг моей шеи.

Но тут доктор Вакабаяси, кажется, обратил на меня внимание и успокаивающе закивал:

— Именно! Доктор Масаки начал подготовку к эксперименту еще до вашего рождения.

— До моего рождения?..

— Так точно. Вам может показаться, что я делаю эксцентричные заявления ради красного словца, но это не так. Доктор Масаки задумал свой эксперимент еще до вашего рождения и рассчитал все вплоть до сего дня. Как только к вам вернутся воспоминания о прошлом… Нет… даже если они к вам не вернутся, из моего рассказа вы легко догадаетесь, как вас зовут. Потом, сопоставив факты, вы поймете, что я ни в коем разе не преувеличивал. И вдобавок… я верю, что для вас это лучший… точнее, единственный способ вспомнить собственное имя!

Доктор Вакабаяси подошел к большому столу и, указывая на компактное вращающееся кресло у печки, повернулся ко мне. Будто ожидая какой-то хирургической операции, я нервно уселся. Тревоги и тайны сдавили мне грудь, и я лишь нервно сглатывал слюну.

Доктор Вакабаяси обошел стол и уселся в большое крутящееся кресло напротив. Как и недавно в палате, он согнулся и съежился. Однако теперь, когда на нем не было пальто, я воочию видел, как поджимаются и складываются торчащие из визитки руки и ноги, как втягиваются и подбираются длинная шея и худое, туловище. Неизменным осталось одно лицо: оно покоилось в центре, придавая ужаса этой картине. Казалось, откуда-то из-за печки выполз на охоту огромный, бледный паук с человеческим лицом.

Ощущая себя его добычей, я невольно вытянулся в кресле. Огромный доктор-паук подтащил к себе длинной рукой тетради, положил их на колени, стряхнул пыль и дважды негромко откашлялся.

— Мне весьма неудобно упоминать о своей роли в подготовке эксперимента, ради которого доктор Масаки рисковал жизнью, но все же придется это сделать… Мы оба из префектуры Тиба. В 1903 году мы оказались среди студентов первого набора этого университета. Его предшественница — больница префектуры Фукуока — была преобразована в Фукуокский медицинский колледж Императорского университета Киото. Мы оба — я и доктор Масаки — окончили университет в 1907 году, поэтому нас определенно можно назвать однокашниками. Более того, мы оба остались холостяками и посвятили жизнь науке. Поэтому мы так похожи… Однако доктор Масаки существенно превосходил всех нас в двух вещах: в самобытности дарования и в масштабах достатка. Избрав стезю, мы, студенты, были вынуждены идти на разные ухищрения, ведь в то время иностранные исследования были не так доступны, как сейчас. Мы брали книги из университетской библиотеки, чтобы переписывать их от руки днем и ночью. Один лишь доктор Масаки мог с легкостью заказать все, что нужно, из-за границы и, полистав, отдать без сожаления другим. Поэтому у него находилось время и на коллекционирование ископаемых, и на занятия, не связанные с медициной, вроде изучения истории храмов и святилищ… Конечно, и палеонтологические опыты, и исторические изыскания были вовсе не пустым времяпрепровождением… Эта систематическая работа сыграла значительную роль при подготовке «Свободного лечения сумасшедших». Я осознал это лишь теперь, спустя двадцать лет, и не перестаю удивляться интеллекту и глубине познаний доктора Масаки! Разумеется, из-за эксцентричного характера он всегда был в центре внимания и студентов, и профессоров. Но первым, кто отметил блестящие способности доктора Масаки, стал профессор Дзюхати Сайто — он изображен на портрете.

А случилось это вот как. Профессор Сайто работал в университете с самого основания и благодаря своей страсти к знаниям собрал обширную коллекцию — практически все экспонаты, которые представлены в этом помещении. Кроме того, он был блестящим оратором…

Позволю себе в качестве отступления рассказать небольшой анекдот. Однажды во время празднования по случаю трехлетней годовщины со дня основания нашего университета (проходило оно в актовом зале) доктор Масаки выступил от лица студентов с такими словами:

«В последнее время газетчики наперебой ругают наших студентов и профессоров — мол, те ходят по гейшам и дуются в карты! Но разве это причина для беспокойства? Пусть играют и пьют саке, сколько душе угодно! Что в этом дурного? Куда хуже, если кто-то получит степень бакалавра или кандидата и сразу позабудет о науке. Вот это настоящий позор для японского студенчества!»

Вся публика — преподаватели и студенты — вмиг переменилась в лице. Но помню как сейчас: единственным, кто поднялся с места с громкими криками «Браво!» был профессор Сайто. И это дает некоторое представление о его характере…

Когда профессор (тогда еще приват-доцент) Сайто только начинал работать в университете Кюсю, там не было кафедры психиатрии. Являясь единственным специалистом в этой области, он читал мало курсов и был не особо доволен своим положением. Нам с доктором Масаки — любимчиком профессора — частенько приходилось выслушивать, как он порицает во время лекций торжество материализма и сциентизма и печалится о судьбах родины. В таких случаях я понятия не имел, что тут ответить, а у доктора Масаки всегда находились совершенно фантастические контраргументы, которые лишали профессора Сайто дара речи. Помню один из подобных споров, тогда доктор Масаки высказался следующим образом:

«Опять вы, профессор, затянули свою песню! Вы ж не дешевая шарманка, пора бы сменить мотивчик. Общество поклоняется Западу, все без исключения отравлены духом материализма, и сколько ни ставь им инъекции жалоб, их это не исцелит… Но не волнуйтесь, профессор, подождите еще лет двадцать. Быть может, за это время в Японии появится один гениальный безумец. Он сделает доклад, в котором старательно распишет и причины своего помешательства, и процесс лечения. И такая это будет сенсация, что обомлеет весь ученый свет! Тогда в придачу к натурализмам, нигилизмам, анархизмам и другим материалистическим теченьицам пойдут прахом ненаглядные религии, мораль, искусства, законы и науки! А на освободившемся месте возникнет великолепная духовная культура, способная полностью раскрепостить человеческую душу! И когда эта сенсация нашего уважаемого профессора-безумца обернется головокружительным успехом, психиатрия сделается главной наукой на земле — чего и вы, профессор, желаете. А университеты вроде нашего, где психиатрии отведена роль бедной родственницы, мигом утратят всякий авторитет… Желаю вам дожить до этого дня, ведь ученые не выходят на пенсию!»

Насколько помню, от этих слов даже профессор Сайто испытал шок, а уж я и вовсе был потрясен. Но тогда я не мог и представить, что доктор Масаки делает подобные пророчества сколько-нибудь серьезно. Да и откуда мне было знать, что он задумал вырастить такого безумца и перевернуть мир науки?..

Замечу, что в те годы доктор Масаки нередко шокировал публику подобными высказываниями, поэтому ни я, ни профессор Сайто не стали с ним спорить или задавать серьезные вопросы.

Однако вскоре недовольство профессора Сайто, который был нашим руководителем, помноженное на одаренность доктора Масаки, вызвало сумятицу в университете.

Тогда мы оба заканчивали обучение, и в качестве выпускной работы доктор Масаки представил таинственное исследование под названием: «Сновидение эмбриона».

— Что вы сказали?! Сновидение эмбриона?.. — вдруг оживился я.

Слова «сновидение эмбриона» отозвались во мне странным эхом. Но доктор Вакабаяси нисколечко не удивился. Он лишь кивнул, как будто моя реакция была естественной, и стал аккуратно — один за другим — вытаскивать, раскладывать и разглаживать документы, осматривая их мутным взором…

— Так точно… Я думаю, вы вскоре познакомитесь со «Сновидением эмбриона», но уже из названия очевидно, что это весьма необычный труд. Мы до сих пор не понимаем, что есть обычный сон обычного человека, но двадцать лет назад… примерно когда вы должны были родиться… появилось научное исследование с таким заглавием!