Книга о прошлом - Ирина Ринц

Мрачный, как грозовая туча, Радзинский, окружённый клубами сизого дыма, мог бы сойти сейчас за самого громовержца – ещё бы бороду, да волосы подлиннее… Аверин потряс головой, прогоняя это видение.

– А что за стихи? – осторожно поинтересовался он.

– Он особенно Низами любит. Пара его комментариев – и всё с ног на голову переворачивается! Сам читаешь – видишь одно, он читает – как будто тайный узор проявляется. И оказывается, что такие мистические глубины в тексте скрыты!.. – Радзинский сам не заметил, как в голосе его прорезалось вдохновение. – Элик, вообще, как волшебник – самые простые события в его изложении превращаются в мистерию. Он как будто показывает тебе изнанку мира – вот оно, как на самом деле, посмотри… А ещё он меня подкупил тем, как он о Боге говорил. Изо всех тех, кто встречался до сих пор на моём пути, никто не рассуждал о Нём, как о живом – какие-то унылые абсолюты… А Эльгиз говорил с такой страстью, с такой нежностью… Я теперь думаю, что те самозваные учителя, которые мне до Эльгиза попадались, никогда Его и не знали…

– Опыт может быть ложным, – кивнул Аверин. – Но, по большей части, они просто на своём уровне… Извините, я Вас перебил…

– Не извиняйся без дела, студент, – усмехнулся Радзинский. – Я уже понял, что ты хорошо воспитан.

– Аспирант, – мягко поправил Аверин.

– Неважно. Так вот. Тот Бог, которого я узнал из Евангелия – это мой Бог. Понимаешь?

– Понимаю.

– Ещё мы говорили о Пути. – Радзинский помолчал немного, мысленно переживая свои встречи с «Наставником» снова. – Я так благодарен ему – за всё. Но… я вот только смотрю на тебя, и мне хочется идти с тобой туда, куда ты идёшь – даже не зная толком, чем конкретно ты занимаешься. А с Эльгизом мне просто интересно… Хамское заявление – да? – усмехнулся он, с иронией взглядывая на аспиранта, но тот рассеянно смотрел перед собой и непонятно было, слышал ли он вообще, что ему рассказывают. – Ко-о-ля… – насмешливо протянул Радзинский.

Николай встрепенулся и покраснел.

– Простите меня, – сокрушённо вздыхая, принялся извиняться он. – Я… мне пора… – Он поспешно поднялся, не забыв, правда, прихватить со стола книгу, которую любовно обнял обеими руками и трепетно прижал к груди.

– Куда?! – изумился Радзинский, вставая вслед за своим гостем. – И ребёнок ещё не проснулся!!..

– Ничего, – вежливо улыбнулся Николай. – Она проспит всю дорогу, поверьте мне…

– Хорошо… – Радзинский растерялся, но удерживать Николая не стал. – В таком случае я вас отвезу, и даже не спорь…

Глава седьмая. Особенности неевклидовой геометрии

Выгружая из багажника разобранную коляску, Радзинский обратил внимание на вышедшего из подъезда внешне ничем не примечательного мужчину, за которым вился шлейф необъяснимо неприятного психического аромата. Тот тоже бросил на возящегося с коляской Радзинского цепкий взгляд, поднял воротник и поспешил дальше. Запомнились его холодные, какие-то водянистые, светлые глаза, бледные тонкие губы и бесцветные волосы – словно призрак…

Поднявшись на нужный этаж, Радзинский хотел было уже толкнуть дверь, оставленную для него приоткрытой, но замер, прислушиваясь.

– Я не желаю видеть этого человека в своём доме НИКОГДА. – Голос Аверина звенел от едва сдерживаемых эмоций. Он говорил негромко, но каждое слово как будто выплёвывал с чувством. – Я уже говорил тебе всё, что я о нём думаю.

– И ты никогда не ошибаешься… – язвительно протянула Наташа.

Последовала короткая пауза. Когда Аверин заговорил, голос его звучал на редкость холодно и безжизненно.

– Если ты не доверяешь мне, возможно, тебе следует поискать того, кто станет для тебя авторитетом.

«Дура баба», – однозначно заключил про себя Радзинский и не стал дожидаться, пока аверинская супруга выдаст очередную порцию яда – уверенно вошёл в прихожую, толкая перед собой коляску.

– Что это за тип мне навстречу попался? – весело поинтересовался он у напряжённо застывших друг против друга Николая и Наташи. – Противный такой. На мороженую рыбу похож. Это ваш сосед?

Судя по тому, каким яростным взглядом испепелила его аверинская жена, удар достиг цели.

– Викентий… Простите – как Ваше отчество? – брезгливо скривившись, обратилась она к гостю.

– К чему эти формальности? – бархатисто проворковал Радзинский. – Мы ведь с Вами ровесники. Я правильно понимаю – Вам тоже около тридцати? – с невинной улыбкой полюбопытствовал он. И не давая ей опомниться, сразу добавил, – Коляску здесь оставить?

– Спасибо огромное, Кеш, – серьёзно кивнул ему Аверин. Он потянул громоздкую люльку на колёсах на себя и, протиснувшись в образовавшуюся щель, остановился перед Радзинским. Пристально глядя на него снизу вверх, он твёрдо сказал, – Созвонимся. Ближайшие пару дней я занят, а потом – полностью в твоём распоряжении.

– Отлично. – Радзинский с заговорщицкой улыбкой протянул Николаю руку и, когда тот ответно сжал его ладонь своими холодными пальцами, небрежно прикоснулся левой рукой к пуговице на его рубашке – на груди Аверина осталось розовое волоконце. Радзинский ловко подправил его мизинцем – получился маленький светящийся крестик.

Аверин глянул на подарок и, сверкнув глазами, сдержанно произнёс:

– Я оценил.

– Тогда до встречи, аспирант, – хмыкнул Радзинский. Он поднял голову, чтобы попрощаться с Наташей, и встретил её задумчивый, внимательный взгляд. «А, может, не такая она и дура», – шевельнулась внутри противная мысль. – «Иначе чего она так в мальчишку вцепилась?». – До свидания, Наталья… – слегка поклонился он. И мстительно добавил, – Простите – не знаю Вашего отчества… Всех благ… – Он махнул рукой и шагнул за порог, аккуратно прикрыв за собой дверь. Никаких угрызений совести он при этом не испытывал.

За свою самоуверенность пришлось расплатиться в ту же ночь. Негодующая Наташа долго трепала Радзинскому нервы, по-хозяйски расположившись у него на кухне и смоля сигарету за сигаретой. Злобно сощурив глаза, она цедила сквозь зубы какие-то жалкие угрозы, а под конец в бешенстве метнула в Радзинского нож, от которого тот с лёгкостью уклонился. Зато сама Наташа, вскочив со стула, поскользнулась на кафельном полу, грохнулась в полный рост и раскроила себе череп. Уставший от её истерики Радзинский равнодушно наблюдал, как растекается по полу из-под головы аверинской супруги лужица тёмной крови, потом развернулся и ушёл.

Нельзя сказать, что этот «визит» как-то особенно смутил Радзинского, но уснуть потом долго не получалось. Пришлось накинуть поверх наспех натянутой рубашки куртку и выйти с сигаретой на балкон. Только промёрзнув, как следует, Радзинский с удовольствием забрался обратно в тёплую постель и сладко уснул.

Однако на этом кошмары не закончились: едва Радзинский задремал снова, как сразу попал в какую-то злонамеренно созданную иллюзию, из которой никак не мог найти выход – всё бродил по тёмным и узким коридорам. Эти скитания сопровождались гнетущим ощущением, что всё происходит глубоко под землёй. Наконец, одна из дверей поддалась и распахнулась, но в тот же миг на голову Радзинскому обрушилась тяжёлая, пыльная портьера. Выпутываясь, он почувствовал, что задыхается – лёгкие как будто наполнились мелко рублёным волосом. Судорожно хватая ртом воздух, Радзинский мельком заметил фигуру уходящего человека. Тот обернулся и скользнул невыразительным взглядом прозрачных, водянистых глаз по его лицу. Радзинский безумно разозлился, но догнать блёклого блондина, которого он, несомненно, узнал, ему было в тот момент не под силу – багровея от удушья и, теряя сознание, он сползал вниз по стене, за которую в отчаянии цеплялся немеющими пальцами.

Спас задыхающегося приятеля Аверин, который стремительно выдернул его из этого кошмара. Удивительно, как ловко управлялся в сновидении хрупкий аспирант с неподъёмным для него, на самом-то деле, богатырским телом Радзинского. Одним рывком переместив названого брата к неглубокому лесному ручью, он принялся горстями плескать ему в лицо не просто холодной – стылой, как из подо льда – водой. Радзинский даже на расстоянии кожей ощущал её ледяное дыхание. Но в полной мере он прочувствовал, до чего она студёна, когда Николай подтащил его к ручью поближе, перевернул и бестрепетной рукой окунул не ожидающего такой подлости Радзинского с головой в воду.

Это было ни с чем ни сравнимое ощущение – Радзинский словно дышал этой водой. И с каждой минутой его отпускало всё больше, дышать становилось всё легче…

Возвращение на поверхность было таким же резким и неожиданным, как и погружение. Аверин, придерживая тяжёлую голову Радзинского за затылок, провёл рукавом своей голубой рубашки по его лицу. Аспирант явно устал, но глаза его сияли, а улыбался он совершенно счастливой шалой улыбкой.