Записки с того света - Александр Тимофеев

Вообще тема Бога в тюрьме преследует тебя повсюду. Везде надписи, означающие «Только БОГ» – в том смысле, что все в руках Создателя. Татуировки у заключенных часто аналогичного содержания, и распространенный ответ на многие вопросы звучал так же: «Все мы в руках Всевышнего».

Потом стоявший рядом с пастором парень – с которым нас, кстати, вели вместе, пристегнутыми одними на двоих наручниками, когда переводили в этот тюремный блок, – сыграл на гитаре какую-то балладу.

Исполнив ее, он сразу стал что-то быстро, с волнением говорить. Окружавшие меня люди слушали его, затаив дыхание. Я не понимал, о чем он говорит, но как он это делал… Очень проникновенно.

«Я такой же, как вы, и вот что я думаю по поводу всего этого…»

Мне показалось, он сказал именно это.

И… последовали аплодисменты, такие тяжелые мужские аплодисменты. Чувствовалось, что он зацепил собравшихся.

Это были не дежурные аплодисменты.

На время проповеди, этой неформальной баллады и короткого спича, – на какие-то мгновения – подобно радуге создалась новая аура тюрьмы.

Но все закончилось.

Закончилось быстро. Радуга исчезла. Парень с гитарой ушел.

Многие подходили к священнику, он, улыбаясь, пожимал всем руки. Затем охранник препроводил его за пределы нашего отсека.

И сразу начался футбол. Это Бразилия.

Многие играли босиком. На бетоне!

Как ни странно, даже имея спортивную обувь, бразильцы все же предпочитают играть босиком. Сам видел, как в процессе игры они снимают правый кроссовок и бегают в одном левом! Так им удобнее!!

И надо сказать, наносят удары страшной силы.

Играют очень азартно.

С хриплыми криками, ором. Кость в кость.

Такой настоящий мужской футбол, жесткий, с интенсивными столкновениями. Я не рискнул с ними играть.

Но грубости не было – была именно жесткость.

При любой возможности бразильцы сразу били по воротам. Как в хоккее.

Часто мяч летел выше ворот и попадал в развешанное для сушки по всему периметру тюрьмы белье.

Футбол закончился.

Слишком много впечатлений, слишком мало сна

Мы еще какое-то время ходили по кругу, гуляли. От этого хождения я опять впал в состояние транса.

Напрягал гвалт, как на базаре: все громко разговаривали, бразильцы просто от природы горластые – от этого всего наступает жуткая какофония.

Особенно тебя начинает бесить, что в этом гвалте ты ничего не понимаешь и поговорить тебе не с кем. Ну если не считать Федора, а от разговора с ним становится еще хуже. Никогда не разговаривайте с сумасшедшими.

Охранник провел дубинкой по решетке – это означало, что надо расходиться по камерам.

С одиннадцати до часу дня нас закрывали

в камерах.

Наступало время безвременья…

Заключенным, глотнувшим немного свободы, вновь напоминали, где они находятся. Поэтому вид у многих в этот момент был довольно подавленный и печальный.

А это неестественное состояние для бразильцев.

С которым они сразу начали бороться.

Поставили стол, раскурили «трубку мира» и стали играть в домино, время от времени прерываясь, чтобы заправиться «коксом».

Бразильцы вообще мастера мимики, и, вдохнув белого порошка, они активно двигали носом влево-вправо, интенсивно поднимая левую или правую щеку. Я всегда с интересом смотрел на подобную акробатику лица.

Глаза у них после кокаина становились стеклянные.

Заключенные попроще расположились по «шконкам» и увлеченно смотрели мультики про Микки-Мауса. Как дети.

Другие «дети» курили, кто-то играл на гитаре.

Мы, иностранцы, сидели на скрученных, поставленных ребром матрасах и не знали, чем себя занять. Виктóр – большой, лысый, немного забавный африканец – си-дел молча, потупив глаза и обняв голову руками. Периодически он поднимал голову и я видел его печальный взгляд.

По моим ощущениям, перелом в сознании человека, попавшего в тюрьму, наступает где-то на десятый-двенадцатый день. Далее он впадает в некое безразличное состояние.

Я не хотел уже ни ночи, ни дня, ни еды, даже желание свободы как-то притупилось.

Наступила эмоциональная усталость: слишком много было впечатлений за последние десять дней и слишком мало сна.

Заболевшие колени вернули меня на землю.

Поучаствовал в молитве в одной из камер.

Присутствующие там находились в состоянии транса. Один из заключенных беспрерывно повторял какую-то мантру, все стояли на коленях, опустив голову на пол, и что-то бормотали.

Я проходил мимо и один из тех добрых людей, которые морально поддерживали меня, постоянно напоминая мне, что «все в руках Господа Бога», жестом пригласил присоединиться. Из вежливости и желания попробовать что-то новое я принял его предложение. Подумал: «Почему бы и нет?»

Тоже встал на колени, только просто склонив голову, не опуская ее на пол, и думал о своем. Звучание молитвы было монотонным и нарастающим. Бесконечным. Напоминающим шаманское песнопение.

Постепенно я вместе со всеми впал в трансовое состояние.

Заболевшие колени вернули меня на землю. С меня хватит.

Я встал и вышел. Молитва продолжалась,

но никто не обратил внимания на мой «побег».

Интересный опыт.

ТВ-антенна.

Смотрел новости по ТВ. Единственное, что понял, – прогноз погоды. В принципе меня больше ничего и не интересовало.

Немного о технической стороне телевидения. Аппаратура для организации трансляции – hand-made.

ТВ-антенна делается из одноразовой посуды, которая представляет собой нечто очень похожее на те емкости, в которых подают горячее питание в самолетах. Вот из этого добра и делают импровизированную, но рабочую антенну!

Еще ее надо постараться забросить на колючую проволоку, которая изрешечивает свободное пространство неба. Для простоты восприятия можно представить стадион, на котором крыша присутствует только там, где находятся зрители, а оставшаяся часть неба завешена колючей проволокой. Вот на эту проволоку и надо забросить веревку с антенной. Делается это при помощи пластиковой бутылки, наполненной водой. Вода придает бросаемой антенне вес.

Кидать можно долго, прежде чем там что-то зацепится, да и зацеп не гарантирует подачи сигнала. Если антенна встала как-то боком, то один канал может показывать хорошо, другие – плохо.

Далее начинается тонкая работа настройщика, который виртуозно двигает антенну, как рыбак удочку, когда клюет рыба. Надо и рыбу подцепить (то есть повернуть тарелку нужным образом для восприятия сигнала), и сделать так, чтобы она не сорвалась (то есть чтобы антенна, после сотой попытки наконец заброшенная, не упала вниз).

Вся эта процедура вызывает у всех большой интерес, слышатся комментарии.

В тюрьме все идет в дело, к любой вещи рачительное, бережливое отношение. Веревки, на которых сушится одежда, плетутся из пакетиков от молока, полутора- и двухлитровые бутылки из-под газированной воды становятся «блинами» для штанги и так далее.

Магия телевидения.

Встретился со своим адвокатом – она принесла хорошие новости – меня не забыли, моим делом активно занимаются, обнадежила меня.

Вернулся в камеру.

Присел у решетки.

На этот раз наша камера заправлялась кашасой с марихуаной.

Кашаса – тростниковая водка – была лютая. Большая бутыль, как в фильмах про русскую деревню или Гражданскую войну и батьку Махно. Жидкость в бутыли мутно-белого цвета, к тому же там еще плавал лук. Выпивавшие делали небольшие глотки и морщились, предложили и мне наперсточек. Я выпил. Да, обжигающая смесь с луком – больше тридцати–сорока граммов и не