Записки с того света - Александр Тимофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сами лица нетрадиционной сексуальной ориентации не выглядят забитыми и затравленными существами – даже в тюрьме.
Наоборот, они ведут себя с достоинством, высоко держа голову и подчеркнуто независимо.
Всем своим видом стараются показать (возможно, конечно, только показать), что вполне удовлетворены жизнью. Некоторые даже какие-то немного умиротворенные, что в условиях тюрьмы странно.
Без надрыва, пребывая во внутреннем, душевном балансе.
Тщательно следят за собой: татуаж, макияж, губы, у некоторых силиконовая грудь, «топики» и так далее.
Все «трансы» и геи находятся в отдельной камере.
Еще есть одна камера для «придурков» – лиц, у которых не все в порядке с головой, или тех, кто находится в пограничном состоянии, неадекватных людей, не следящих за собой. Таких может отвергнуть камера, их могут не принять другие – и их отправляют в этот «паноптикум». Там был и Федор.
Несмотря на его ориентацию, сам он причислял себя к бисексуалам, бразильцы считали его больше придурком, crazy, чем лицом нетрадиционной ориентации. Так оно и было.
Федор, Бес и Россия.
После общения с Федором тебя охватывает чувство, что тебе как-то не по себе и хорошо бы душ принять.
Он оставляет после себя неприятный осадок.
Его судьба и он сам долго были для меня загадкой.
Мотивы его поведения были иррациональными, но, во всяком случае, я их понял.
Как ни странно, Федор всю свою жизнь стремился к падению и наслаждался им. Даже здесь, в тюрьме.
Ему неоднократно предлагали поехать в Россию, покупали билет, «отмазывали» от полиции, но он всегда находил предлог, чтобы не ехать.
Почему сын высокопоставленного дипломата, парень с мозгами, у которого, как он сказал, «было все», осознанно – я подчеркиваю, осознанно – скатился на самое-самое бразильское дно, где ему, как он говорит, «все нравится»?
Нравится!
Скитаться и бродяжничать, жить на улице,
периодически попадать в тюрьму.
Мне он сказал, что «тащится» в Бразилии: «Здесь кайф».
Между тем в тюрьме он был уже в третий раз. Он все время попадался по мелочи, и давали ему то год, то два. Вот так он и прожил последние 10 лет.
На свободе он в основном жил в буквальном смысле слова на улице под мостом – благо климат Бразилии это позволяет.
Это все ему нравится!
Нравится вести такой образ жизни, несмотря на постоянно имеющуюся возможность его изменить.
Ему было достаточно просто прийти в российское консульство, и он сразу оказался бы в комфортных условиях.
Прилетели бы его родные. Со слезами на глазах приняла бы мать (но не отец), сестра и другие родственники.
В Москве Федора ждали мама, сестра и прекрасный пентхаус в центре города.
Билет ему купили бы и сопроводили его, несмотря на то что из документов у него остался только ксерокс свидетельства о рождении.
По остаткам его интеллекта, изъеденного наркотиками-короедами, можно уверенно говорить, что и с мозгами у него был полный порядок.
Итак, это был осознанный выбор.
Прыжок из салона бизнес-класса на землю без парашюта.
Одни говорили, что его изнасиловали и он тронулся.
Но никого просто так насиловать в бразильской тюрьме бы не стали. Есть целая камера «трансов» и геев. Зачем насиловать – многие сами не против. Да и это был бы беспредел: тюрьма все же очень структурированное и регламентированное заведение. Просто так нарушать порядок никто не станет.
Другие говорили, что наркотики съели его мозги. Без этого, конечно, не обошлось.
Я видел, как бразильцы употребляют кокаин и что с ними происходит, и как употребляют водку в России и что случается дальше.
Очень спорный вопрос, что является бóльшим злом.
По-моему, однозначно водка.
Наркотики, конечно, разрушили Федин мозг.
Но первопричиной, как я понял, были его сложные отношения с отцом.
Своеобразная месть ребенка родителю за то, что тот не признает его.
И чисто русское желание довести ситуацию до края, до пика, до точки кипения.
Ни у кого это не развито так, как у русских.
Отсутствие ощущения краев.
И отсутствие ощущения Края (Родины), легкая прижи-аемость в любой точке мира.
Мы же постоянно расширяли границы империи и каж-ый раз оставались жить в совершенно новом месте, которое уже считали своим.
И стойкое желание все-таки дойти до края.
А края нет, его не существует.
Если есть край, то движение конечно, а это не вписывалось в парадигму нашего развития.
Перманентное движение, расширение границ.
Без остановки.
Нет края!
Поэтому так страшна русская водка для русского человека.
В руках у Федора всегда Библия. На португальском. И еще какие-то псалмы.
Выглядит он бесноватым, несмотря на Библию в руках и бормотание псалмов.
Он постоянно что-то проговаривает про себя, мельтешит, кривляется, странно передергивает плечами и головой. Пересекает пространство какими-то изогнутыми линиями, где-то останавливаясь, где-то срезая угол. Причем это не кривляние в истинном смысле слова, когда человек знает, что он кривляется, делает это на публику и управляет своими действиями. В данном случае он не осознает, что кривляется, не замечает окружающих, и, что самое главное, создается впечатление, что он НЕ руководит своими действиями. Что кто-то находится внутри него и управляет им.
Возможно, он находится на грани между Богом и дьяволом и за его душу идет какая-то отчаянная борьба, а Библия и молитвы удерживают его и не дают ему окончательно погрузиться в бездну. Наблюдать это тягостно.
Ему было двадцать девять лет. И вернуться к себе самому он не хотел или уже не мог…
И это единственный русский в тюрьме «Пинейрос»…
«Успокоиться ненадолго. С любовью, навсегда»
На прогулке встретил бесноватого Федора.
Он дал мне две маленькие «книженции», как он сказал, – это были псалмы и молитвы.
Он ходил своей привычной странной пружинистой кузнечикообразной походкой, постоянно что-то бубня себе под нос.
Глаза стеклянные, но быстро бегающие. Классический сумасшедший.
У меня даже иногда складывалось впечатление, что его образ немного наигран. Хотя, нет, это был он настоящий…
Итак, Федя дал мне две книжечки. На одной из них бы-ло красивым почерком написано по-русски: «Феденьке. Надеюсь, это поможет тебе успокоиться ненадолго. С нами Бог. С любовью, навсегда. Целую. Мама, Настя».
Очень проникновенно. Я просто кожей почувствовал эти слова.
Такая в них была боль и тоска, а прежде всего – безусловная любовь. И ощущение неизбежности.
Уверен, что это было передано с молитвой.
Думаю, эта невидимая духовная поддержка оберегала Федю, держала хрупкий корабль его жизни на плаву.
Особенно почему-то тронули слова «ненадолго», «навсегда» и «Настя».
Большая страна.
Я сидел у решетки на свернутом матрасе и писал.
Подошел Витас, попросил листочки и тетрадь: решил написать на родину, в Литву. Дело в том, что он застрял в транзитном для иностранцев «Пинейросе». Витаса должны были уже пару месяцев назад перевести в специализированную тюрьму для иностранцев – «Итаи», но его страна ничего не отвечала по поводу него и его статуса: привлекался ли он к уголовной
