Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья - Константин Колчигин

— Сядьте подальше от окна, Наташа, — попросил я, слегка передвигая скамейку. — Пусть это войдёт у вас в привычку на всю жизнь…

— Вы думаете, сюда опять может влететь какой-нибудь предмет? — с лёгким беспокойством переспросила меня девушка, пересаживаясь в уже облюбованный ею угол. — Приключения продолжаются?

— На моей памяти, как камни, так и другие предметы много раз влетали в открытые и закрытые окна домов, а также всех видов транспортных средств, включая самолёты на взлёте-посадке и теплоходы вблизи берега или других судов, — отозвался я, опять переставляя скамейку — на пороге появился Адмирал, и ему также требовалось место. — Жить в физическом мире опасное занятие, моя милая помощница!

— Я заметила это, Николай Александрович! — легко рассмеялась девчонка. — Но самое безопасное место, как однажды сказал капитан вашей яхты — это рядом с вами! Вот я и стараюсь держаться поближе к своему… шефу…

Против одного из окон-бойниц моей «каюты», что-то с шелестом ткнулось в подсохшие стебли тростникового перекрытия бортовых проходов, и следом послышался негромкий всплеск. Поймав вопросительный взгляд собеседницы, я покачал головой и прислушался — шелест и всплеск почти сразу повторились, а на носу кто-то из мужиков (кажется, Сергей) громко вскрикнул и весьма сдержанно (в моём присутствии даже наши бородачи стеснялись использовать крепкие выражения) выругался. Адмирал вскочил, а я, поставив кружку с кофе, потянулся было за ружьём, но, услышав не слишком торопливые шаги вдоль борта, оставил оружие в покое… Через несколько секунд в дверном проёме появился мой заместитель, смущённо погладил свою густую бороду, как он всегда делал, заставая нас с Наташей наедине, кашлянул и виновато доложил:

— Обезьяны кидаются плодами, Николай Александрович, чёрт бы их побрал! Сереге прямо в лоб прилетело… Даже не знаю, что и делать…

— Надеюсь, съедобные? — машинально спросил я (Наташа засмеялась).

— Обезьяны? — озадаченно переспросил Огнев.

— Плоды, конечно, Иван Ильич! — обречённо вздохнул я и добавил. — Скажи мужикам: пусть тоже швырнут в них что-нибудь!

— Посмотрим на них, Николай Александрович? — предложила Наташа и улыбнулась. — Наверное, это не очень опасно!

Кивнув, я поднялся со скамейки (ружьё брать, конечно, не стал), и мы втроём, не считая Адмирала, вышли на кормовую платформу. На плахах здесь лежало десятка полтора жёлто-зелёных плодов размером с крупный апельсин, а Пётр, державший румпель, старательно скрывался за ограждением из обломков плах, не так давно сооружённого нами. «Дредноут» двигался на расстоянии примерно восьми — десяти метров от обрывистого правого берега с подступавшей прямо к самому его краю густой зелёной чащей, представлявшей собой невысокие деревья, переплетённые лианами, и очень густой подлесок. По ветвям и лианам носилось множество крупных (несколько крупнее шимпанзе) обезьян с густым рыжеватым мехом — мы уже встречали их во время спуска по нашей реке. Обезьяны издавали совершенно немыслимые звуки (цоканье, пронзительные возгласы и неприятные лающие выкрики, напоминавшие придурковатый смех), отчаянно жестикулировали и корчили жуткие рожи, не забывая осыпать наш плавучий дом целым ливнем местных плодов (благо, что достаточно мягких). Дважды уклонившись от этих упругих метательных снарядов, я подобрал с палубы самый крупный плод и, недолго думая, запустил его прямо в ближайшую обезьяну, разинувшую рот и заливающуюся идиотским хохотом. Плод влетел прямо в широко раскрытую пасть, и жуткий звук мгновенно оборвался — обезьяна вытаращила глаза и схватилась за морду, отчаянно пытаясь извлечь прочно застрявший фрукт… «Обстрел» плота немедленно прекратился — обезьяны обеспокоено забегали по лианам, издавая тревожные возгласы, а одна из них даже стала суетливо попытаться помочь пострадавшему сородичу извлечь плод из пасти. Преследовать вдоль берега они нас больше не стали, и через несколько минут вся шумная орда осталась далеко позади.

— Да, всего и дел-то! — покачал головой мой заместитель. — А я уж собирался «бекасинником» пару раз пальнуть…

— Боеприпасы надо экономить, Иван Ильич! — отозвался я, направляясь обратно в «каюту». — Сам знаешь, какие тут есть зверюги — чтобы остановить, иногда целого магазина едва хватает!

Вернувшись в «каюту», я допил кофе и принялся за работу — следовало спешить, потому что через два-три дня подобных мелких проблем, скорее всего, сильно прибавиться, и тогда уже трудно будет уделить время чему-нибудь другому. Наташа опять устроилась в самом углу — мои нотации не прошли бесследно, а потом сбросила кроссовки (на плоту она почти не носила свои сапожки) и забралась на лежанку с ногами, следуя своей уже давней привычке. Некоторое время мы молчали, но мою помощницу это мало устраивало, тем более что лёгкий стрёкот швейной машинки и очень умеренный гул двигателя на корме позволяли почти не повышать голоса.

— Скоро можно будет примерять? — поинтересовалась она, наблюдая за моими действиями.

— Часа через полтора, я думаю… — отозвался я, прострачивая очередной шов.

— Может быть, даже успею завтра-послезавтра сшить для вас ещё пару мелких вещиц…

— Мне все это время ужасно не хватало халата, — поделилась девушка. — Из той приятной ткани, что вы использовали для пошива моего белья…

— Вам следовало попросить об этом раньше… — несколько рассеянно отозвался я, не прерывая своего занятия. — Теперь мы сможем сшить его лишь на борту «Странника»… Сделаем его подлиннее — до самого пола?

— Нет! — рассмеялась моя собеседница. — Сошьём так, как нравится вам — насколько возможно короче! Мне всё равно не расхаживать в нём при посторонних!

Смолк двигатель — подошла к концу очередная канистра с топливом, и сразу ощутимо снизились обороты электропривода швейной машинки, перешедшего на питание от аккумуляторов. Закончив длинный двойной шов, я решил сделать небольшой перерыв — при работе с костюмной полушерстяной тканью, сложенной в два-три слоя (двойной шов с подгибом), мощности теперь не хватало. Облокотившись правой рукой о столик, я пару минут задумчиво смотрел на свою помощницу (Наташа под моим пристальным взглядом в удивлении широко раскрыла свои замечательные глаза), пытаясь представить себя мужем молоденькой девчонки, но ничего из этого не получилось — возможно, здесь сыграло свою роль моё отрицательное отношение к браку вообще, а может быть, и наша тридцатилетняя разница в возрасте…

— Вас смущает моя молодость, Николай Александрович? — весьма серьёзно спросила девушка. — Мне кажется, что в глазах мужчины это не может выглядеть недостатком!

— Молодость — самый исправимый из недостатков… — улыбнулся я, одновременно стараясь вспомнить имя автора этих слов, но потом оставил безнадежные попытки и добавил. — Но в данном случае меня больше занимает собственная зрелость!

— У вас замечательный возраст, Николай Александрович! — улыбнулась мне очаровательная собеседница. — И, учитывая ко всему ваши неисчислимые достоинства, вы можете без малейших колебаний сделать предложение молодой девушке с полной уверенностью, что оно будет немедленно и с восторгом принято!

Меня окликнул Пётр — с мотором опять начались проблемы, и я, вздохнув (наши горе-механики почему-то совершенно не разбирались в двухтактных двигателях), извинился перед Наташей, поднялся и вышел на корму.

X

Возня с мотором заняла неожиданно много времени: сначала пришлось промыть всю топливную систему, но после пробного запуска выяснилось, что плохо работает водяной насос — на этот раз пришлось снять двигатель с транца, отсоединить редуктор от дейдвуда и заменить резиновую крыльчатку помпы, а в завершение (после установки мотора на транец и очередного запуска) я обнаружил, что погнут вал гребного винта (когда это случилось — оставалось лишь только догадываться), и пришлось вновь снимать «Вихрь» с транца и разбирать редуктор — хорошо, что запчастей было более чем достаточно.

Встревоженные длительной остановкой, на кормовой платформе стали собираться по одному почти все члены экспедиции: мой заместитель, доктор, Наташа и кое-кто из мужиков, а потом на ставшую тесной площадку, выбрался даже Адмирал. Появился Володя и спросил, что готовить на ужин — так много времени занял у меня ремонт мотора. Получив мои распоряжения (на ужин я рекомендовал гречневую кашу с добавлением фарша из мяса птицы), наш юнга отправился на «камбуз» и попросил по пути сестру помочь, а я продолжил возиться с двигателем.

— Николай Александрович! — не выдержал наконец мой заместитель. — У нас же два механика!

— У них узкая специализация! — отмахнулся я. — Разбираются лишь в судовых дизелях! С трудом…

Минут через двадцать «Вихрь» вернули на транец плота и после нескольких неудачных попыток всё-таки запустили. Выбрали якорь, на который поставили «Дредноут» во время ремонта мотора, дали передний ход, и наш плавучий дом, преодолевая всё ещё лёгкое встречное течение, медленно двинулся на север. Пока наша молодёжь готовила ужин, я, воспользовавшись тем, что меня пока никто не отвлекает, вернулся в «каюту» и примерно в течение часа успел полностью закончить второй комплект для своей помощницы — оставалось лишь прогладить готовые изделия. Осмотрев брюки и жилет, убрав лишние нитки и начав наводить порядок на столе, я услышал голос Огнева, звавшего меня на нос. Выйдя на корму, я задержался здесь на пару минут, чтобы прислушаться к звуку работающего двигателя и, не уловив ничего подозрительного, собрался было пройти бортовым проходом на нос, но меня позвал Сергей, недавно сменивший Петра за румпелем мотора, и, когда я оглянулся на него, кивнул на левый берег реки, в этом месте представлявший собой пологий песчаный пляж (густой лес начинался сразу за его полосой шириной метров в пятнадцать). Вдоль кромки влажного песка двигалось неуклюжей походкой около десятка здоровенных волосатых человекоподобных существ, вооружённых дротиками, дубинками и, кажется, каменными топорами — наши старые знакомые, с которыми мы столкнулись сразу после постройки и спуска на воду «Дредноута» по пути сюда. Ширина реки здесь составляла примерно двадцать пять — тридцать метров, а наш плавучий дом плыл прямо по центральной части русла; мы, похоже, находились в пределах досягаемости любого метательного оружия, брошенного сильной и умелой рукой. Скорость плота относительно берега теперь на глаз едва превышала два узла, и наши очередные «доброжелатели» могли не особенно спеша, даже «вразвалочку», сопровождать нас, терпеливо выжидая удобного момента для нападения.