У каждого свое проклятье - Светлана Демидова

— Так вы без своего… богатырника… может быть, и вообще ничего не можете…

Викулов усмехнулся:

— А ты проверь.

— Мы на «ты»?

— Как хочешь, Нонна… или… как хотите… один черт…

— Знаете, Георгий… А ведь я вас… ну то есть именно вас — не помню… Мне виделся какой-то огненный человек… такой красный, пылающий… Так что вполне можно считать, что между мной и вами ничего не было. Я даже смущения перед вами не испытываю. Там… в том дурмане… были не вы…

— А я именно тебя помню, Нонна. Может быть, потому, что именно тебя и хотел.

— Прямо вот так… именно меня?!

— Не совсем… Мне, пожалуй, виделась… птица… Такая… как сирена… с женским лицом. Лицо постоянно меняло выражение, но я точно знал, что это была ты…

— Не может быть… — растерялась она.

— Почему?

— Потому что… это странно… А какого цвета было ее оперение?

— Яркого такого, красного… И вообще, все происходило будто бы внутри пылающего костра…

— Да-а-а… — протянула она. — Пожалуй, ощущения похожи… Но это все равно не дает вам права…

— Конечно, не дает, — согласился сосед. — Правами можешь наделить меня только ты.

— Вы! — сердито поправила его Нонна.

— Ну хорошо… вы…

— Не наделю, — бросила ему она и ушла из кухни в свою комнату.

* * *

Следующая за разговором с соседом ночь была для Нонны бессонной. Она совершенно не хотела думать о Викулове и о том фантасмагорическом происшествии, но мысли сами собой возвращались к соседу. Каким образом случилось, что их, совершенно посторонних людей, посетили одинаковые видения? Нонна действительно ощущала себя птицей с красным оперением, а он, то есть Георгий Николаевич, был человеком огня. И все между ними происходило внутри костра. Тогда она просто не сообразила, что это был именно костер. Да, сосед прав. Она помнит нечеловеческое наслаждение, которое при этом испытывала, но никогда в жизни не захочет его повторить. Эти «игрища в костре» чуть не стоили им обоим жизни. Хорошо, Маринка вовремя приехала. И слава богу, что у сестры нашлись знакомые в районной больнице, а то и Нонну, и Георгия точно повязали бы как наркоманов-суицидников. Вид у них был жуткий.

Маринка потом долго стыдила сестру и приставала к ней с вопросами, как она могла дойти до жизни такой, чтобы напиваться какой-то дрянью вместе с престарелым соседом. Что могла ей ответить Нонна? Она сказала, что ее бросил Борис, но Марина не посчитала это убедительным поводом к столь странным действиям.

* * *

А от Бориса между тем не было никаких вестей. Похоже, он окончательно выбросил свою венчанную жену из головы. Маринка говорила, что он днюет и ночует у постели Аленки, которая, скорее всего, на всю жизнь будет прикована к инвалидной коляске. На вопросы Нонны о взаимоотношениях Бориса с Надей сестра твердила одно:

— Мне ничего не известно. Возможно, что им вообще сейчас не до этого. Они оба заняты только дочерью.

Борис занят дочерью. Маринка — своими неслабыми проблемами. А ею, Нонной, никто не занят. Даже собственная мать звонит редко, потому что скачет вокруг папеньки, у которого вдобавок к постоянной сердечной недостаточности разыгрался еще и хронический панкреатит. В общем, всем на Нонну наплевать. Нет, конечно, если она опять что-нибудь ужасное прохрипит в телефон, кто-нибудь из них тут же примчится ее спасать. А если не спасать? Если просто… Никому она не нужна… Никому… Иди в свою комнату — и живи в ней, пока опять не приспичит умирать с черным животом…

С живота мысли Нонны плавно перетекли на соседа. Только ему она и нужна. Она вспомнила себя птицу и то, как в ней чуть не разорвался огненный шар. Потрясающее состояние. Жаль, что такое невозможно ощутить без богатырника… А вдруг можно? Для кого ей теперь себя беречь? Ждать Бориса? Он, похоже, не придет… Никогда…

Нонна встала с дивана, сбросила с себя халат и все, что под ним было, завернулась в связанную матерью бордовую ажурную шаль с длинными кистями. Из-под сетки ажура соблазнительно белело тело. Нонна посмотрела на себя, обернутую шалью, в зеркало и осталась довольна. Бордовый цвет всегда шел ей. Она развела руки в стороны, как огромные ажурные крылья. На шее блеснул крестик, и Нонна сникла. Ей нельзя быть бордовой птицей. Она обвенчана с Борисом… Но он ведь об этом не вспоминает!

Нонна решительно сняла маленький крестик на хлопковом шнурке и запрятала его в шкатулку с побрякушками, потом как следует расчесала щеткой волосы и вышла из комнаты. Она медленно, крадучись, прошла по коридору, остановилась у двери соседа и через мгновение резко ее распахнула. Георгий Николаевич выронил книгу, которую читал.

— Нонна? — удивился он и сразу соскочил с дивана.

Она кивнула. Ее руки безвольно упали вдоль тела. Тонкое ажурное кружево разошлось в стороны. Викулов опять осел на диван и чужим голосом спросил:

— Ты хорошо подумала, Нонна?

— Да, — ответила она и сбросила шаль на пол.

* * *

Через полтора месяца выяснилось, что Нонна беременна…

ИРИНА И АНДРЕЙ

— Андрюша! — бросилась к мужу заплаканная Ирина. — Ниночка не слышит!

— Погоди, Ира, не суетись, — стараясь держаться спокойно, сказал Андрей, снимая в коридоре куртку. — Мы же договорились: пока врачи не вынесут окончательного вердикта, не будем впадать в панику.

— Они вынесли, Андрюша, вынесли! — захлебывалась слезами Ирина. — Сегодня в нашей поликлинике как раз консультировал известный профессор… из Института педиатрии… кажется… Слюсарев… Он однозначно сказал: «Девочка глуха!» Представляешь, глуха!!!

— Но… может быть, можно что-нибудь сделать… какую-нибудь операцию…

— Нет! Нет! Такую патологию не оперируют! Он так и написал в карточке: «Неоперабельно». Я специально попросила, чтобы он написал все, что думает, и насчет операции…

— Мало ли что он там думает, — пытался утешить жену Андрей. — В конце концов, он не истина в последней инстанции! В Москву надо съездить!

— Зачем?

— Затем, что как научный центр Питер — провинция!

— Ты и сам, Андрюшка, не веришь в то, что говоришь, — тихо сказала Ирина, стирая со щек слезы.

— Ну почему… — выдавил из себя Андрей.

Жена была права. Он действительно не верил. Они с Ириной давно поняли, что их крохотная дочка Ниночка глуха. Честно говоря, Андрей не слишком и надеялся, что профессор Слюсарев скажет что-то утешительное, но не показывать же жене, что уже утратил надежду. Надо узнавать, где можно достать слуховой аппарат, или для таких маленьких детей их и не делают?

Ирина ткнулась лицом мужу в грудь и сдавленно проговорила: