Роман роялиста времен революции : - Шарль-Альбер Коста-Де-Борегар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мѣры, какія примѣнялись для спасенія страны, только увеличивали ея страданія. Позволеніе, данное дофинцамъ собраться въ Романъ, вмѣсто того, чтобы успокоить ихъ возбужденное состояніе, только усилило его. На этотъ разъ Анри опять остался въ Парижѣ и это на его счастье. Предварительные дебаты были такіе ожесточенные, что до открытія собранія, былъ уже рѣшенъ арестъ Мунье и нѣкоторыхъ изъ его друзей.
Паденіе Бріенна спасло ихъ и въ то же время породило одну изъ тѣхъ забавныхъ и трагическихъ сценъ, какими отмѣчается начало всякой революціи.
Въ костюмъ епископа былъ наряженъ манекенъ, и въ такомъ видѣ его таскали по улицамъ Парижа. Затѣмъ манекена этого судили, обвинили и предали всесожженію при радостномъ крикѣ толпы, отголосокъ котораго отдался и въ провинціи.
Паденіе Бріенна явилось новымъ поводомъ для торжества Мунье. Его третировали, точно онъ одинъ сокрушилъ архіепископа. Къ его вѣнцу непогрѣшимаго патріота присоединился еще вѣнецъ мученика, какимъ онъ могъ бы сдѣлаться. На этотъ разъ насталъ конецъ всѣмъ сопротивленіямъ двора. Скользкость пути выяснялась, неизбѣжно должно было наступить головокруженіе и "nekraille", какъ называлъ Людовикъ XVI приверженцевъ и систему Неккера, такъ же мало могъ затормозить паденіе, какъ и "la prêtraille" (Бріеннъ)…
Несмотря на несочувствіе, даже на гнѣвъ короля, Неккеръ вступилъ на свой постъ при общемъ одобреніи всей Франціи.
И надо сознаться, что ѳиміамъ, какимъ окружали женевца, мѣшалъ ему видѣть ту пропасть, въ которую онъ летѣлъ вмѣстѣ съ государствомъ.
— Наслаждайтесь вашею славою, вы, для котораго мнѣніе было всегда руководителемъ, — говоритъ Мунье… А мнѣніе гласило устами де-Крильонъ:
"…Если бы весь свѣтъ и я были проникнуты однимъ чувствомъ, а мсье Неккеръ другимъ, я былъ бы убѣжденъ, что весь міръ и я ошибаемся". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Герцогиня де-Роганъ стояла во главѣ этой партіи, лозунгомъ которой было восторгаться государственнымъ контролеромъ. Бунтъ Неккера начался со времени обнародованія знаменитаго бюджета 1789 года. И восхищеніе Анри этимъ знаменитымъ "conte bleu", какъ его называлъ маркизъ де-Кондорсе, котораго навелъ на это остроумное словцо цвѣтъ обертки для этого дѣла, было не меньше восхищенія m-me де-Роганъ.
И именно то, что давало пищу остроумію де-Кондорсе, какъ разъ усиливало поклоненіе отеля де-Рогасъ къ Неккеру и его женѣ.
Нравы ихъ были непорочны, такъ непорочны, что въ этомъ Парижѣ XVIII столѣтія ихъ союзъ былъ, по словамъ Сентъ-Бева, "алтаремъ, воздвигнутымъ въ честь добраго и цѣломудреннаго брака"…
M-me Неккеръ основала въ Парижѣ больницу, чтобы конкурировать съ больницею, которую содержала королева въ Версалѣ. И каждый годъ расходы по этому доброму делу излагались въ отчетѣ, въ своемъ родѣ "conte bleu", благодаря которому у враговъ королевы являлась возможность дѣлать ѣдкія сравненія между ея щедростью и щедростью финансистки.
Это сравненіе не могло не отзываться и на Анри — онъ не могъ бытъ къ нему равнодушенъ. Для него всегда всякая невзгода имѣла притягательную силу, и несчастливцы сего міра привлекали его къ себѣ… пока онъ не испыталъ на себѣ притягательной силы обездоленныхъ трона, которыхъ онъ пока еще безжалостно казнилъ.
Если Неккеръ на первыхъ же порахъ не проявлялъ ожидаемыхъ отъ него чудесъ, въ этомъ винили короля, который навязалъ "великому человѣку" недостойныхъ окружающихъ… Надо было во что бы то ни стало выжить изъ министерства этого въ своемъ родѣ преступника Ламоаньона.
Два преступныхъ министра, — писалъ Анри, — разрушили государство.
"Бріеннъ уже заплатилъ дань за свое безчестное безразсудство, но Ламоаньонъ еще держится.
"Мудрый финансовый администраторъ ничего не въ состояніи сдѣлать, пока король будетъ поддерживать этого человѣка, этотъ позоръ своего отечества. Въ немъ есть нѣчто, чего не было у Бріенна — это соединеніе жестокости и подлости, которыя дѣлаютъ его отвратительнымъ… Презрѣніе, какое онъ съумѣлъ внушить къ себѣ судебному вѣдомству, превышаетъ безконечно ту ненависть, какую питали къ Морепа… Значить, необходимо его свергнуть какъ можно скорѣе, если не хотѣть, чтобы его репутація осквернила репутацію безупречнаго человѣка, на котораго онъ желаетъ опираться"… Въ это время ходила пѣсенка:
Превратите Б… (Бріенна) въ кардинала, Л… (Ламоаньона) въ пэра Франціи, Вашей власти несравненной Заранѣе все подчинено. Но еслибъ этихъ двухъ негодяевъ Пришла бы вамъ фантазія Превратить въ двухъ честныхъ людей, Вамъ, государь, никто бы не повѣрилъ…
Эти пѣсенки, какъ Іерихонскія трубы, брали верхъ надъ всякой защитой.
Ламоаньонъ палъ, какъ его собратъ Бріеннъ, среди тѣхъ же скандальныхъ сценъ. Тѣло его въ свою очередь образовало собою пьедесталъ человѣку, о которомъ говорили: "У него всѣ достоинства и всѣ недостатки"…
III.За Неккеромъ признавались еще всѣ достоинства въ то время, когда, по его приказанію, подписанному новымъ хранителемъ печатей де-Барантеномъ, всѣ парламенты открыли свои засѣданія.
Дофинцы увидѣли, что ихъ заповѣдныя желанія исподняются. Они обрѣтали свои парламенты, и имъ разрѣшалось присоединиться къ Романъ.
Помпиньянъ, вьенскій архіепископъ, былъ назначенъ президентомъ états, Мунье — секретаремъ, тогда какъ Вирье остался на своемъ посту чрезвычайнаго посланника при дворѣ. Въ Дофине привыкли смотрѣть на Анри, какъ на громоотводъ, подъ защитою котораго можно было браться за самыя рискованныя предпріятія.
Въ первую сессію états de Romans только подтвердили претензіи Визиля.
Затѣмъ было рѣшено снова собраться въ декабрѣ 1788 года. На этотъ разъ предполагалось избрать депутатовъ, которые должны были отстаивать въ états généraux установленную программу.
Вирье былъ избранъ при баллотировкѣ и записанъ пятнадцатымъ.
Какая жатва горя для посѣва, предоставленнаго во власть судьбы, и какъ далекъ бываетъ сѣятель отъ возможности предугадать это! Извѣстіе объ избраніи Вирье было настоящею радостью для отеля Роганъ. Изъ всѣхъ провинцій Дофине первая избрала себѣ депутатовъ. Имя Вирье являлось на первомъ мѣстѣ того листа, въ который заносилась великая исторія.
Анри въ то время было едва 34 года. Чрезвычайная непринужденность въ манерѣ съ тѣхъ поръ, какъ онъ сталъ участвовать въ дѣлахъ своей страны, замѣнила собою его прежнюю застѣнчивость. И даже слишкомъ много апломба появилось въ немъ съ его успѣхами.
Но среди всѣхъ, восхищавшихся имъ въ отелѣ Роганъ, только жена его страшилась за будущее.
Быть можетъ, теперь онъ пожелаетъ освободиться изъ-подъ опеки герцогини. M-me де-Вирье чувствовала, что подчиненіе становилось для Анри все тягостнѣе. Вѣдь такъ сладко считаться только съ похвалою!
Популярность Вирье росла все болѣе и болѣе. Онъ принадлежалъ къ той школѣ, въ которой незнаніе людей доходитъ до возможности воображать, что въ политикѣ существуетъ преданность, поощренія, привязанности безкорыстныя. Анри не замѣчалъ, что, восхваляя его, партіи въ его провинціи, которыя уже дошли до схватки, расчитывали на его поддержку, благодаря его вліянію въ Парижѣ.
На другой день Романскіе états, земной рай, обѣщанный дофинцамъ, были не что иное, какъ загороженное поле, на которомъ "gentilshommes" дрались съ обнаженными мечами, епископы и священники отрѣшались отъ церкви, гдѣ, наконецъ "Messieurs du Tiers" (господа третьяго сословія), чтобы не отставать отъ привилегированныхъ сословій, ссорились безпощадно.
Вызванный въ Гренобль, чтобы хорошенько проучить свободу, которая такъ шумно заявляла о себѣ, Анри засталъ ее какъ разъ въ то время, когда она втравила въ драку архіепископа д'Энбрень и графа де-Ла-Блаша. Не выбранный при баллотировкѣ, первый кричалъ во все горло: "дворянство и духовенство с….."…
На это второй отвѣчалъ: "разъ что епископъ разговариваетъ языкомъ капитана драгуновъ, ему ничего не остается болѣе, какъ говорить съ нимъ, какъ подобаетъ прелату"…
Одинъ мѣсяцъ парламентаризма навсегда перессорилъ людей, которые шли столько лѣтъ рука объ руку, въ надеждѣ на свободу. При видѣ этого, Анри, при всемъ его оптимизмѣ, казалось, въ первый разъ почувствовалъ колебаніе почвы подъ собою. Въ его письмахъ сказывается какое-то предчувствіе чего-то, что вскорѣ усложнилось душевною тревогою.
Вернувшись въ Парижъ, онъ засталъ жену свою почти при смерти. Въ такомъ состояніи она пробыла около трехъ мѣсяцевъ; всѣ эти три мѣсяца m-me Роганъ и Анри употребили всѣ усилія привязанности, чтобы вырвать ее изъ объятій смерти. Имъ это удалось наконецъ. Видя Анри и жену его опять возвращенныхъ другъ другу, герцогиня надѣялась въ ихъ счастьѣ обрѣсти и свою прежнюю долю счастія.
Она могла на это надѣяться. Нашимъ дѣтямъ надо только быть счастливыми, чтобы не быть неблагодарными!
