Интриганы - Борис Хмельницкий

– А на твоем месте я бы все продал. Так, на всякий случай. Генерал злопамятен и дурных шуток не забывает, – посоветовал Ухтомский Лацису. Лацис с горя тут же заказал себе штоф водки.

Поужинав, распрощались и разошлись – дел перед эмиграцией много. Ухтомский стоял у поребрика тротуара, ждал, когда подадут коляску. А в голову лезли какие-то крамольные мысли: «Что же это за рок такой – родиться умному человеку в стране, где бизнесу просто не дают вздохнуть, последнюю рубашку готовы снять. А ведь бизнес приносит пользу нашей многострадальной родине…»

О причинах, из-за которых его родина многострадальна, он на сытый желудок задуматься уже не сумел.

13

После того как олигархи покинули кабинет, Мостовой вызвал ординарца.

Бычков моментально появился в кабинете, словно стоял у дверей.

– Газетчики здесь?

– Так точно, здесь.

– Проведи их в бар, пусть выпьют кофе за счет заведения и ждут. К ним потом спустится пресс-секретарь. – Генерал заметил смущение на лице Бычкова. – Что?

– Это же журналисты, ваши превосходительство. Им одного кофе будет мало.

– Ну, дай им еще по рюмке. И не говори, что одной рюмки им тоже мало, без тебя знаю. В конце концов, у полиции самогона и кокаина в камере хранения вещдоков достаточно. Затребуй и отдай щелкоперам, пусть нюхают и пьют, халявщики. Ступай. И вызови ко мне Калигулу. Живо!

Бычков пулей вылетел из кабинета.

В дверь кабинет постучали.

– Входи, Иван! – громко сказал Антон Антонович.

В кабинет вошел помощник Мостового, майор Иван Калигула.

На этой личности придется немного задержаться, ибо впоследствии он станет одной из центральных фигур развивающихся событий. Вообще-то, его фамилия была Калугин. Но еще в юности, при поступлении в военное училище он путем несложной перестановки и замены букв превратил себя в Калигулу, открыв тем самым себе путь к карьере: экзаменаторы обратили внимание на абитуриента с такой знакомой фамилией и поставили пятерки. Кто знает, может, он чей-то сын. На всякий случай лучше не выяснять и не связываться.

Генерал (тогда еще подполковник) заинтересовался столь экстравагантным курсантом и приблизил к себе, резонно считая, что в его ведомстве от прохиндеев и авантюристов больше пользы, чем от ревностных и прямолинейных служак. Таким образом Иван Иванович Калигула оказался в СБ и к двадцати семи годам стал пресс-секретарем.

Сейчас он стоял перед генералом навытяжку и преданно ел глазами начальство.

– Садись, Ваня, – добродушно сказал генерал, доставая из сейфа бутылку коньяка, рюмки и нарезанный дольками лимон. – Дело есть. Но сначала давай-ка с тобой по-простому, по-мужицки, выпьем.

– Я с удовольствием. – Майор с почтением принял из рук генерала рюмку. – Особая честь!

Понимал, хорошо понимал Иван, что неспроста спаивает ему хозяин столь дорогой импортный коньяк.

Антон Антонович заметил хитринку, сверкнувшую в глазах помощника, и улыбнулся.

– Ну, будем!..

Выпили.

– Скажи, Ваня, у тебя мечта есть? – спросил генерал, жуя дольку лимона.

– Есть, Антон Антонович. Как же человеку без мечты.

– Дай-ка я угадаю. Хочешь орден и внеочередное звание.

– Так точно. От вас, господин генерал, ничего не скроешь.

– Ну, считай, что ты на пути к воплощению своей мечты.

«Позвольте ручку поцеловать», – чуть было не воскликнул Калигула от полноты чувств, но вовремя остановился, вдруг генералу не понравится такое изъявление преданности. Нет, лучше реагировать четко, по-военному. И он щелкнул каблуками.

– Служу Отечеству! Готов выполнить любой приказ!

– Хорошо, – сказал Мостовой, и Калигула мысленно похвалил себя за сдержанность. – Там в баре кутят газетчики, – продолжал генерал. – Отбери тех, на кого у тебя есть досье, и…

– У меня на все СМИ есть досье, ваше превосходительство! – вырвалось у майора.

– Будешь перебивать, отправлю в Якутск, особистом на подводную лодку, – добродушно сказал Антон Антонович.

Калигула понял, что генерал шутит.

– Разрешите маленькую поправку, господин генерал?

– Говори.

– Там моря нет.

– Зато зимние морозы до пятидесяти пяти градусов минус, – рассмеялся Антон Антонович.

– Виноват, ваше превосходительство! – Калигула вскочил и вытянулся по стойке смирно.

– Правильно, кто-то из двоих всегда виноват. В нашем случае – всегда ты. Так что стой и слушай. Отберешь самых проверенных и сообщишь им под большим секретом о мистической связи губернатора с кассиром. Остальным сообщи, что арест группы людей на вокзале был связан… С чем был связан их арест, майор?

– По оперативной информации, среди них могли находиться люди, призывающие к неконституционной смене Правительства. Превентивная мера, так сказать.

«Умен, мерзавец», – подумал генерал, а вслух произнес:

– Отличная мысль, нам она пригодится. Ну, иди работай.

На другой день в официальной прессе появились статьи, призывающие население не поддаваться на возможные провокации людей, желающих ввергнуть тихую и мирную жизнь губернии в хаос площадных беспорядков. Но граждан гораздо больше заинтересовали непроверенные слухи о том, что некий Самсон является астральным двойником губернатора. То и дело в очередях возникали спонтанные выяснения:

– Так это его двойник?

– Да, но не внешностью.

– А чем? Нижней половиной?

– Узнайте, что значит астрал, тогда поймете. И не шутите на тему нижней половины, губернатор скабрезных шуток не любит.

Пришлось журналистам разъяснить народу, что такое «астрал». Этому вопросу посвятили целый час на популярном телевизионном шоу «Нынче». Выяснилось, что астральная – это космогоническая связь двух людей. Тут для ученых открылось широкое поле для толкований. И прямо на шоу схлестнулись представители официальной церкви и адепты эзотерики. Приверженцы церкви называли подобные предположения суеверием и ересью, их противники аргументировали свою позицию тем, что загадки тонкого мира и космоса пока еще наукой не познаны, но, вне сомнения, существуют.

Народ в научных терминах окончательно запутался, посчитав их заумью, но загадочной личностью Самсона продолжал интересоваться.

Журналисты (в ответ на народный интерес и согласно рекомендациям Калигулы) расписали талант Самсона в восторженных красках. Тут очень кстати пришлась информация о будущем концерте. Зильберлейб подогревал журналистские восторги оплатой за статьи наличными, и цены на билеты в концерт взвинтились до небывалых высот.

Рыжаков, сообразив, что тоже может недурно на кассире поживиться, затребовал за интервью огромную сумму и, запретив на себя ссылаться, сообщил о будущем, которое напророчил Самсону Маэстро. «А значит, и губернатора?!..» – сообразили редакторы, выводу этому ужаснулись и печатать это интервью отказались.

Опубликовать такую крамольную информацию ради увеличения тиража отважилась только одна газетенка. Мостовой, подождав, пока часть тиража распродали, распорядился изъять остатки номера из продажи и сохранить его под грифом «совершенно секретно». Но эти действия СБ только умножили интерес граждан к личности Самсона.

14

Самсон всю неделю жил как заведенный: репетировал с утра до позднего вечера и возвращался домой усталый и опустошенный. Кира Арнольдовна с тревогой наблюдала, как он второпях готовит себе непритязательную еду и снимает готовку с огня, не доварив или не дожарив. Кира порывалась предложить ему свои услуги, но не решалась. Даже заговорить не решалась, не то что прежде – он ей теперь казался небожителем. Она сидела в своей комнате, с тоской вспоминала те вечера, когда он приглашал ее покормить золотых рыбок, и представляла себе, какой замечательный ужин могла бы ему приготовить. А Самсон съедал свою стряпню, не чувствуя вкуса, и валился на диван, мечтая только об одном – уснуть. Но эта в общем-то естественная потребность, оказывалась недостижимой, сон не шел. Мысли его, затуманенные бессонницей, вращались вокруг нее – женщины с оливковым удлиненным лицом и чувственно вздрагивающими крыльями носа. Иногда он впадал в ватную дремоту, но сопротивлялся ее приходу, ибо каждый раз, засыпая, видел сцены из византийского представления во дворце губернатора и себя – жалкого и нелепого. И просыпался еще более уставший и опустошенный.

Точно так же, как Самсон, проводил свои ночи Французов, беспричинно нервничая. Днем быстро уставал, по ночам наваливалась тоска. И все из-за нелепого пророчества мага. Ведь даже ежу понятно, что никакой связи в судьбах губернатора и кассира нет, не по чину такая связь! «Этого не может быть, потому что не может быть никогда», – убеждал себя Вольдемар Викторович, а все равно лезла в голову вредная мыслишка откуда-то из тьмы, лезла, будь она неладна! А утром, отрешившись от всех дел, Вольдемар Викторович скрывался в своем кабинете, не желая никого видеть. Там механически катал по столу хлебные шарики или, включив ноутбук, раскладывал пасьянс. Когда однажды Диана предложила ему пригласить психотерапевта, он запретил даже заикаться об этом и, возмутившись, отлучил ее от спальни.