Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения - Андрей Ильич Фурсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже к концу 1970-х годов идейная («идеологическая») ситуация в стране изменилась. Два примера. Если в конце 1960-х фильм Ю. Озерова «Освобождение» зритель принял «на ура», то его по сути продолжение – фильм «Солдаты свободы» того же режиссёра – был встречен вяло и прохладно. Причём происходило это тогда, когда на Западе постепенно, исподволь начались попытки переписать историю Второй мировой войны, естественно, в неблагоприятном для СССР направлении, и это тут же нашло отражение в западном кинематографе. Действительно, второй фильм Озерова был слабее и ходуль-нее первого, но дело не только в этом – изменился сам зритель, который всё больше требовал лёгкой развлекухи и чтоб с «фигой в кармане» и намёком на лёгкую эротику, как в фильме «Вооружён и очень опасен»; впрочем, первая женская обнажёнка в советском кино появилась в серьёзном фильме – «А зори здесь тихие» (1972 г.). Кстати, советские фильмы с интеллигентской «фигой в кармане» хорошо шли на Западе, хорошо продавались и приносили валюту. Всё это усиливалось переходом советского кино на коммерческие рельсы со всеми вытекающими последствиями, в том числе идеологического порядка. Так вопрос ведомственных, групповых и индивидуальных заработков на лёгкой антисоветчине получил материальную базу. О том, как такое кино воздействует на советского зрителя, организаторы процесса либо не хотели думать, либо, напротив, хорошо это продумали.
Второй пример из другой области. В марте 1978 г. Шолохов написал Брежневу письмо по поводу атаки на русскую культуру зарубежного и внутреннего сионизма. Если в 1972 г. письмо Шолохова быстро возымело своё действие, то спустя шесть лет оно было «спущено на тормозах», а одному из секретарей ЦК КПСС поручили объяснить товарищу Шолохову, что он преувеличивает угрозу. А вот к мыслителям и писателям державно-патриотического толка отношение власти оставалось настороженным.
Неудивительно, что определённая часть номенклатуры, в том числе и А.Н. Яковлев, с большим подозрением относилась к писателям, которые в литературной форме выражали идеи и позиции неопочвенников, патриотов, апеллируя к деревне, к прошлому, к русским традициям и истории. Не меньшее подозрение вызывали те представители науки – обществоведческой, философской и в меньшей степени естественной – которые пытались творчески развивать-совершенствовать марксизм, соединяя его с естественнонаучными идеями (например, Побиск Кузнецов). Здесь, как и в сфере культуры, власть спокойнее относилась к тем, кто повторял зады либеральной западной социологии, политологии, экономики. Нужно сказать, что и в глазах большей части «передовой» (читай: либеральной с ориентацией на Запад) научной массовки такие «умельцы» выглядели привлекательнее и предпочтительнее, чем серьёзные левые и марксисты, стремившиеся осовременить марксизм и сквозь такую призму взглянуть и на капитализм, и на советское общество (например, В.В. Крылов).
Власти (и прежде всего КГБ) жёстко подавляли в общественном процессе, с одной стороны, представителей неопочвенническо-патриотической мысли, с другой – левой, марксистской. В результате «творчески-инаковую» нишу занимали худшие, но относительно безобидные для Системы образцы западного обществоведения, перенесённые на советскую почву. А их персонификаторы хотя и подвергались некоторому давлению, но в весьма щадящем режиме, да ещё и имели с этого профит – репутацию «гонимых», «запрещаемых». Так закладывался фундамент концептуальной катастрофы перестроечных и постперестроечных времён, когда в страну хлынула мутная волна второсортной западной науки об обществе, а вчерашние специалисты по научному коммунизму, истматчики, географы, филологи и пр. враз обернулись социологами, политологами и т. п. второго сорта и второй свежести – но кого это волновало? Это, помимо прочего, был долгосрочный результат курса КГБ по отношению к инакомыслию. Как пелось в поп-опере «Иисус-суперзвезда»: «Well done, Judas» («Ты хорошо поработал, Иуда»). Выпущенная в 2011 г. книга начальника Пятого управления КГБ (борьба с инакомыслием) Ф.Д. Бобкова называется «Как готовили предателей». У меня другой вопрос к генералу армии: кто и зачем готовил предателей, работавших на разрушение СССР, и какую ответственность за это несёт КГБ? Иными словами, как говорил один из персонажей фильма «Мёртвый сезон», «кто с тобой работает?». Чем закончились игры с агентами-провокаторами типа Виктора Луи и «распасовки» генерала Питовранова в андроповские времена?
Как мы видели, статья Яковлева «Против антиисторизма» била именно по тем направлениям литературы и философско-научной мысли, которые стремился в 1970 г. пресечь и КГБ – в обоих случаях мы имеем дело с системной реакцией. Но, быть может, отношение режима, номенклатуры к крестьянству, интеллектуалам, к русскому вопросу обусловливалось не только конкретно-системными, но и более глубокими причинами социального и исторического характера?
15
Позиции господствующих групп любого общества зависят прежде всего от того, в какой степени в процессе отчуждения воли (угнетение) или экономического продукта (эксплуатации) они посредством социального и духовного (оккультного, религиозного, идеологического) контроля определяют бытие и сознание иных групп, насколько эти последние интегрированы в систему, образующим элементом которой выступают господствующие группы, насколько система исчерпывает бытие и сознание (ценности, мораль, модели поведения) не-господ. Полностью интегрированных обществ нет – даже в тех случаях, когда системность совпадает с субъектностью, растворяет её в себе, как в восточных социумах. Чем больше социальный и духовный контроль (последний А. Грамши называл «культурной гегемонией»), тем больше интегрированы нижние и средние группы в систему – и наоборот. Ясно, что различные социальные группы в различной степени поддаются интеграции в систему, обладают различным потенциалом сопротивления и, как следствие, различной степенью свободы в системе и от её хозяев. Зависит эта степень от специфики системы, от места той или иной группы
