ХРИСТОС И ЦЕРКОВЬ В НОВОМ ЗАВЕТЕ - Протоиерей Александр

142. Содержание 2 Тим.

2 Тим. проникнуто какой-то необыкновенной и трогательной личной печалью апостола, которая сочетается с трезвым беспокойством руководителя. Превосходя свою печаль, он отдает распоряжения своему верному преемнику. Так, с одной стороны, апостол жалуется:

Ты знаешь, что все Асийские оставили меня; в числе их Фигелл и Ермоген (2 Тим. 1, 15).

И с любовью вспоминает:

16 Да даст Господь милость дому Онисифора за то, что он многократно покоил меня и не стыдился уз моих, 17 но, быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел. 18 Да даст ему Господь обрести милость у Господа в оный день; а сколько он служил мне в Ефесе, ты лучше знаешь (2 Тим. 1, 16-18).

А с другой стороны, каким необыкновенным доверием проникнуты слова, обращенные к Тимофею:

10 А ты последовал мне в учении, житии, расположении, вере, великодушии, любви, терпении, 11 в гонениях, страданиях, постигших меня в Антиохии, Иконии, Листрах; каковые гонения я перенес, и от всех избавил меня Господь (2 Тим. 3, 10-11).

Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием (2 Тим. 4, 2).

Много места посвящено отеческому предостережению от ненужных словопрений и всего того, что отвращает от «здравого учения».

14 Сие напоминай, заклиная пред Господом не вступать в словопрения, что нимало не служит к пользе, а к расстройству слушающих. 15 Старайся представить себя Богу достойным, делателем неукоризненным, верно преподающим слово истины. 16 А непотребного пустословия удаляйся; ибо они еще более будут преуспевать в нечестии, 17 и слово их, как рак, будет распространяться. Таковы Именей и Филит, 18 которые отступили от истины, говоря, что воскресение уже было, и разрушают в некоторых веру (2 Тим. 2, 14-18).

В этом контексте рождается памятное высказывание о значении Священного Писания, под которым Павел в данном случае подразумевает, конечно, те Писания, которые мы сейчас называем Ветхим Заветом и к которым уже впоследствии присоединились в качестве Нового Завета Евангелия и другие апостольские писания:

15 Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса. 16 Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, 17 да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен (2 Тим. 3, 15-17).

Вместе со 2 Петр. 1, 20-21 этот отрывок сыграл большое значение в понимании богодухновенного характера Священного Писания. Само слово «богодухновенный» или «боговдохновенный» (qeo/pneustoj), т. е. «вдохновенный Богом», нигде больше в Библии не встречается. Редкие случаи его употребления имеются в языческой литературе дохристианской поры, а также в Сивиллиных книгах. В то же время схожую идею — «откровение от Бога через Его Святой Дух» — можно встретить в Кумранских текстах, а также у Иосифа Флавия, Филона и в иудейских писаниях новозаветных времен[1043].

В чем-то 2 Тим. напоминает 2 Петр. — то же предчувствие неизбежно наступающих послеапостольских времен, та же обеспокоенность по поводу угрозы лжеучений, которые могут исказить первоначальное Благовестие. За каждым из двух посланий стоит громадный авторитет великих апостолов, которых Церковь наименовала первоверховными. Показательно, что и тот, и другой (оба обладали колоссальным, но разным и неповторимым личным апостольским опытом, породив разные традиции внутри первоначального христианства) испытывали похожие переживания, которые выразили (сами или через последователей) в своих последних, если не предсмертных посланиях. Не говорит ли это о том, что «в разных частях Церкви к концу новозаветного периода вырабатывались близкие подходы к схожим проблемам»[1044]?

Беспокойство апостолов очень понятно и оправданно. Однако это не означает, что абсолютно все новое, чем богатеет христианское Предание на протяжении многовековой истории Церкви, автоматически подпадает под категорию «басен», которые лишь «льстят слуху» (2 Тим. 4, 3-4).

Важно держаться «здравого учения», каким является первоначальное апостольское Благовестие, не превращая его в мертвую букву, но актуализируя всегда новое звучание его духа.

XII. Апокалипсис

Приступая к книге Откровения (Апокалипсису) св. Иоанна Богослова, мы прикасаемся к одному из примеров особого религиозного настроения, видения мира и его истории, которыми в среде иудейства предновозаветных (междузаветных) времен и в среде первых поколений христиан жили как своей верой и религиозными чаяниями целые группы людей, течения и движения.

Русский термин «Откровение» является переводом греческого «Апокалипсис» (a)poka/luyij, от a)pokalu/ptw — «открывать»). В каком-то смысле термин «Апокалипсис» более предпочтителен, так как слово «Откровение» имеет и более широкое значение — как Священное Предание в любой форме (= Божественное откровение) или как любое вдохновленное извне (например, от Бога), духовное озарение.

Однако когда речь идет об «Откровении св. Иоанна», знающий читатель сразу же понимает, что имеется в виду последняя книга Нового Завета. В то же время и термин «Апокалипсис» в нашей речи имеет второе, причем на этот раз не расширительное, а искажающее первоначальный смысл значение: как синоним выражения «конец истории» (или в обывательской речи «конец света»). Иначе говоря, «Апокалипсис» неверно понимается не как чье-либо внутренне переживание или слово (устное или письменное) об этом переживании, а как некое катастрофическое событие. Такое понимание термина продиктовано упрощенным и вульгарным пониманием, а точнее, непониманием смысла книги Откровения.

Нельзя также сразу не отметить, какое особое или даже необычное место занимает Откр. в Библии, в богослужении Церкви и в сознании людей.

Что касается Библии, то Откр. является ее последней книгой. Ею заканчивается Новый Завет, в чем невозможно не увидеть глубокого смысла. Последние главы Откр. (21–22) содержат блистательное описание красоты и славы Небесного Иерусалима — того преображенного, изобилующего красотой мира, которым, согласно первым главам Библии (Быт. 1–2), должно была с самого начала стать все творение. Таким образом, перед нами зеркальное соотношение изначального Божьего замысла и его непреложного осуществления — тех двух полюсов, что определяют направленность истории всего творения и обрамляют ее библейское изложение. Причем концовка Откр. (и Библии) отражает напряженное христианское ожидание намеченного осуществления:

Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22, 20)

В то же время последнее место Откр. в каноне Нового Завета имеет и другое объяснение — не богословское, а более практическое. Дело в том, что Откр. было принято в канон Нового Завета не без серьезных колебаний и сомнений, особенно на Востоке. Канонический авторитет за ним окончательно закрепился лишь к III–IV векам. Очевидно, этим объясняется и то, что Откр. не входит в состав Писаний, читаемых за богослужением в Православной Церкви (в отличие от Католической и протестантских)[1045]. Кстати, при этом Откр. не было последней по времени написания новозаветной книгой (скорее всего, такой является 2 Петр.[1046]).

Колебания по поводу каноничности Откр. были вызваны тем, что с точки зрения содержания и понимания эта книга слишком специфична. Адекватное понимание Откр. требует определенного опыта христианской веры, воспитанной на основополагающих новозаветных книгах (прежде всего, Евангелиях), жизни в Церкви, и в не меньшей степени достаточно конкретных знаний об особенностях такого рода литературы древности, как апокалиптика в целом. Без такого церковного опыта и историко-литературных познаний чтение Откр. является в высшей степени небезопасным, т. е. сопряженным с большой долей риска неправильного понимания.

Включив Откр. в канон Нового Завета, Церковь тем самым пошла на этот риск. Откр. обрело статус канонической книги, т. е. Слова Божия, которое по определению рекомендуется к чтению каждому, кто желает узнать о Новом Завете и утвердиться в христианской вере. По указанным причинам риск неправильного понимания Откр. неизбежно и часто становится реальностью. Ведь именно загадочное, таинственное и необычное, особенно если оно при этом еще и устрашающее, вызывает повышенный интерес и внимание. Зверь, т. е. сатана, а не Христос, к сожалению, зачастую становится предметом духовных поисков христиан, хотя эти поиски и прикрыты объяснениями о необходимости знания врага, чтобы противостоять ему.

С кем только ни отождествляли апокалиптического зверя?! Говоря лишь об умонастроениях XX века, можно вспомнить, как его узнавали и в Ленине, и в Гитлере, и в Сталине, и в Папе Римском, и в Саддаме Хусейне, и т. п. В каких только событиях истории и современности ни узнавали то, что якобы буквально предначертано в Откр.?! И в коммунистических революциях, и в создании атомной бомбы, и в появлении государства Израиль, и в Чернобыльской аварии, и т. п. Где только ни пытались разглядеть три шестерки или установление печати, в том числе и в совсем недавние времена?! И в штрих-коде, и в ИНН, и в переписи населения, и в смене паспортов, и т. п.