Охотник за смертью: Судьба - Саймон Грин

— Охотник за Смертью! Вот это сюрприз. А все решили, что ты умер. Боюсь, королевская свадьба состоялась без тебя.

— Я здесь не ради свадьбы, — промолвил Оуэн так мрачно, что голос его едва ли не казался чужим, — а ради похорон. Твоих. Мой отец был достойным человеком. Ты убил его. За это я убью тебя.

Кит Саммерайл широко улыбнулся и обнажил свой меч:

— Приятно встретить старомодного аристократа. Того, кто еще чтит старинный кодекс чести, вражды и мести. Я всегда гадал, каково это, сразиться с тобой, легендой из легенд. Поговаривают, будто ты сверхчеловек, но, с другой стороны, многие считают, что и во мне осталось не так уж много человеческого. Из-за того, что я убью тебя, у меня, надо думать, возникнут неприятности. Но я это переживу. Я, знаешь ли, все переживаю, ибо представляю собой слишком полезное оружие, чтобы от меня можно было отказаться. Ну, а наша встреча, должно быть, была предрешена. Что за поединок: последний Саммерайл против последнего Охотника за Смертью. О счастливый день!

— Ты всегда был слишком болтлив, — буркнул Оуэн, обнажая меч.

— Так давай же без лишних слов сразимся. Это из-за тебя погиб мой дорогой Дэвид. Гори в аду, Охотник за Смертью.

Их мечи скрестились и, рассыпав сноп искр, со звоном отскочили один от другого. Некоторое время противники кружили, выбирая момент для удара, но ни тот, ни другой не имели ни времени, ни терпения для затяжного поединка. Единственное, что имело значение для обоих, это смерть стоявшего перед ним человека. Смерть, которая завершит собой долгую, тянувшуюся столетиями кровавую вражду.

Где-то на задворках сознания Оуэна прозвучал голос экстрасенса-провидца с Туманного Мира. Фраза звучала так: «Улыбающийся убийца, акула на мелководье, человек, которого остановит только его собственная рука. Малютка Смерть...»

Они оба были опытными, тренированными мастерами клинка, и их мечи мелькали в неподвижном воздухе быстрее, чем мог бы уследить взгляд обычного человека. У Оуэна имелся «спурт», у Кита «драйв», и оба они были в чем-то безумны.

Они рубили, кололи, парировали, делали выпады и уклонялись, когда смертоносная сталь со свистом рассекала воздух в доле дюйма от уязвимой плоти. Последнее, при всем их мастерстве, удавалось не всегда: оба нанесли и получили немало кровавых ран, однако ни один жизненно важный орган ни у одного из противников задет не был. Ни тому, ни другому не удавалось вынудить врага открыться настолько, чтобы можно было закончить дело смертельным ударом. Между тем бока обоих тяжело раздувались, воздух жег легкие, а мечи, по мере того как уставали руки и спины, становились все тяжелее. Ни один человек не смог бы выдерживать подобное напряжение так неистово долго и не выдохнуться. Рана в боку Оуэна, нанесенная вольфлингом, затянулась лишь недавно, и он уже чувствовал, что она вот-вот откроется снова.

Оуэну, однако, придавали сил нужда и отчаяние. Яростно отбив меч противника в сторону, он сделал стремительный выпад и острием клинка полоснул Саммерайла по лицу, вырвав один глаз. Из глазницы хлынула кровь, помещение огласил вопль боли и ярости, и Малютка Смерть рванулся вперед с неистовством, лишившим его обычной легкости. Оуэн парировал выпад и лишь в последний момент понял, что как раз на это Кит и рассчитывал. Резким поворотом своего клинка Саммерайл крутанул в сторону и меч Оуэна, причем с такой силой, что запястье его вывернулось под болезненным углом и пальцы разжались. Меч со звоном упал на пол, а тяжело дышавший Малютка Смерть, половина лица которого превратилась в кровавую маску, рассмеялся.

Но пока Кит наслаждался этим моментом торжества, Оуэн бросился вперед и обеими руками схватил Саммерайла за запястье. В одно мгновение он выкрутил противнику державшую меч руку и ею же вонзил собственный клинок Саммерайла ему в бок.

Вскрикнув, Малютка Смерть побрел на нетвердых ногах, сам не зная куда. Добивать его Оуэн не стал: смертельную рану он распознавал с первого взгляда. Долг по отношению к отцу был исполнен. Оуэн с удовольствием задержался бы, чтобы увидеть воочию, как умрет его враг, но ему следовало спешить. Пока он дрался, «возрожденные» существенно сократили разрыв. Подобрав свой меч, Оуэн вновь бросил себя в нескончаемый, хаотичный поток Времени и исчез из комнаты. Кит Саммерайл, теряя вместе с кровью жизнь, побрел, шатаясь, по коридору. Кем он был убит, никто так и не узнал.

Поединок с Саммерайлом не прошел для Оуэна даром: он больше не чувствовал в себе способности бежать вечно, он вымотался и получил множество ран. Теперь Охотник за Смертью корил себя за то, что потратил так много времени на личную месть, в то время как от него зависело выживание человечества. Доносившийся сзади вой «возрожденных» теперь звучал гораздо громче. Оуэн напрягся, стремясь увеличить расстояние между ними, но не смог. Он продолжал бег, и Время обтекало его со всех сторон, как многоцветная река, искрившаяся вехами памяти.

То и дело Оуэн мимолетно останавливался, выпадая из потока, чтобы попрощаться.

На краткий миг он материализовался в длинном каменном коридоре замка своей семьи, «Последнего Оплота», по которому, зажимая рукой рану в боку, медленно брел печальный, усталый Джек Рэндом, и некоторое время шел с ним рядом, чтобы составить ему компанию. Заглянув чуть дальше в прошлое, он увидел, как Джек входит и выходит из вневременья в недрах старого дворца Лайонстон, но в подробности не вникал: «возрожденные» приближались. Еще на миг он появился во внутреннем дворе Миссии святой Беа на Лакрима Кристи и окликнул Хэйзел, чтобы предупредить ее о Кровавых Наездниках, но опоздал. Немного подольше он пробыл в холле своего старого «Оплота» на Виримонде: ровно столько, сколько потребовалось, чтобы перехватить в воздухе брошенный в Хэйзел нож, убить метнувшего этот нож изменника, лорда Карстакиса, и устало улыбнуться Хэйзел, когда она уставилась на него в изумлении. Он очень многое хотел ей сказать и даже протянул ей руку, но она почему-то не взяла ее. Криво улыбнувшись, Оуэн хотел было в последний раз сказать, что любит ее, но вынужден был продолжить бег. «Возрожденные» настигали.

Теперь Оуэн Охотник за Смертью уходил все глубже и глубже в прошлое, поддерживая в себе способность бежать за счет собственной внутренней энергии. Ему казалось, что сейчас он бежит гораздо медленнее, но, похоже, замедлились и «возрожденные». Они не прекратили погони, но разрыв между ними, пусть он и был невелик, больше не сокращался, хотя кипящая ярость и ненависть врагов и обжигала его с прежним жаром.

И тут неожиданно бег завершился. Оуэн выжег в себе всю дарованную Лабиринтом энергию и выпал из Временного потока в прошлое, материализовавшись в. холодном, мглистом закоулке Мистпорта в один из моментов своего первого посещения этого города. Задыхаясь, он рухнул на грязный снег. Из множества ран, заживить которые у него уже не было сил, сочилась кровь. Сердце, его воля и долг побуждали его продолжать, но он, похоже, забежал настолько далеко, насколько это было возможно. Вся его сверхчеловеческая энергия была затрачена на этот безумный бег, и теперь он снова был всего лишь человеком. Медленно перекатившись в снегу на спину, Оуэн потянулся к мечу и дисраптеру, как будто от них мог быть хоть какой-то толк. Он ощущал присутствие «возрожденных», уже пребывавших на грани прорыва в физический мир. Вой надвигавшейся тьмы окрасился торжеством... и оборвался. Преследователи исчезли: их просто не стало. Оуэн медленно сел. Безлюдный переулок был тих и безмолвен. И вдруг перед ним появилась улыбающаяся Кэти де Ври.