Охотник за смертью: Судьба - Саймон Грин

Капитан Сайленс спокойно сидел в своем кресле командира, продолжая невозмутимо отдавать приказы, даже когда поток донесений о повреждениях и потерях сделался непрерывным. С тех пор как он вышел из Лабиринта, его сознание расширилось, охватив корабль от носа до кормы, и теперь капитан чувствовал его не хуже, чем собственное тело. В сущности, он был «Неустрашимым», а «Неустрашимый» был им.

Вглядевшись сквозь сенсоры в чудовищный массив «возрожденных», он отмахнулся от подступившего было отчаяния с почти небрежным презрением. Мысль об отступлении его даже не посещала. Сейчас Сайленс стоял между человечеством и Врагом, а это всегда было пределом его мечтаний.

Еще одна рабочая станция взорвалась, взметнув всполох пламени, поглотивший успевшего истошно завопить вахтенного. К тому времени, когда система пожаротушения погасила огонь, бедняга был уже мертв, но скорбеть о нем Сайленсу было некогда. Оплакать павших можно будет потом, если, конечно, это «потом» вообще наступит. Капитан продолжал невозмутимо руководить боем, сплачивая команду силой воли и личным примером. Несмотря на напряжение схватки и отсутствие шансов на победу, никто на борту не поддался отчаянию и не впал в панику. Сайленс был горд своими людьми.

Экономя энергию, капитан стремительно, в зависимости от того, что диктовала постоянно менявшаяся боевая обстановка, переключал ее с орудий на щиты и обратно, выигрывая время для Охотника за Смертью. Человека, которого он когда-то считал врагом и изменником и который теперь, возможно, являлся единственной и последней надеждой человечества.

Кэррион, в рядах атакующих эшрэев, яркий и стремительный, как сияющая звезда, поражал «возрожденных» разрядами своего энергетического копья, усиленными мощью его гнева. Его удары кромсали противоестественную плоть чудовищ, тогда как сам он маневрировал столь молниеносно, что враг не мог его коснуться. Измененный Лабиринтом, он чувствовал себя в смертельном вакууме, как акула в безбрежном океане, и всюду, куда обращалось его оружие, оно разрывало злобных монстров на части.

Но он был так мал, а они огромны. И неизмеримо превосходили числом даже весь возрожденный народ эшрэев.

Кэррион сражался рядом с другими эшрэями, распевая, как это бывало раньше, их боевую песнь, и его голос вливался в общий хор его народа.

— Тебе нужно вернуться, Оуэн, — промолвил чужак, и голос его уже не звучал как голос Кэти. — Обратно, за Бледный Горизонт, обратно, через Пространство и Время. Ты можешь сделать это. Черпай силу внутри себя. Вся твоя жизнь готовила тебя к этому моменту, к этому решению, к превращению тебя в героя, способного совершить этот последний подвиг ради спасения человечества.

Ты должен будешь пуститься в бегство и увлечь «возрожденных» в погоню за тобой. Отвлекай их. Не позволяй им схватить тебя, но и не оставляй слишком далеко позади, чтобы они не бросили преследования. Пусть они висят у тебя на хвосте, думая, что ты вот-вот окажешься в их руках. Дразни их. Насмехайся над ними. Выводи их из себя и увлекай за собой назад во Времени. Преследуя тебя и отдаляясь от источника силы, они будут терять энергию. Это должно дать тебе необходимое преимущество.

Не скрою, если ты подпустишь их слишком близко и они поймают тебя, смерть твоя будет ужасной. Имей в виду, ты не обязан этого делать. Заставить тебя я не могу. Но это единственная возможность спасти человечество и исправить прежнее зло.

— Именно к этому и стремился Жиль, только он выбрал неверный путь, — сказал Оуэн. — Так вот, значит, каков твой великий план. Я был прав, он мне совсем не нравится.

— Но ты сделаешь это?

— Конечно сделаю, — ответил Оуэн. — Я ведь всегда все делаю, не так ли? Всегда неуклонно следую велению долга, осознавая, что значит быть Охотником за Смертью. Ты мне лучше вот что скажи, раз уж ты такой дока по части мудрых планов: каким таким способом я сумею убедить всех «возрожденных» прекратить, в преддверии победы, атаку на Голгофу и пуститься в погоню за одним-единственным человеком?

— Мы с Лабиринтом совместными усилиями постараемся заставить «возрожденных» принять тебя за ребенка, пытающегося скрыться от них в прошлом. Думаю, они предпочтут пуститься в погоню за тобой, ибо вряд ли рискнут остаться без источника своей силы, а то и своего существования.

Оуэн призадумался.

— Хорошо, может, это и сработает. Но как, черт возьми, буду я путешествовать во Времени? У меня никогда не было такой способности...

— Напротив, она у тебя есть. И ты уже путешествовал во Времени, как раз здесь, когда прошел Лабиринт впервые. Вспомни, Оуэн...

Оуэн закрыл глаза, сконцентрировавшись на только что восстановленных воспоминаниях о своем первом путешествии по Лабиринту Безумия. На сей раз они были ясными, четкими, как будто все происходило вчера. Он вспомнил, как путешествовал назад во Времени, наблюдая разворачивавшуюся перед ним собственную прошлую жизнь, с ее значимыми моментами, ключевыми решениями, сделавшими его тем, кем он стал. Оказывается, это было совсем несложно, ведь время, по существу, не более чем еще одно физическое измерение. Но прежде чем взяться за эту последнюю, великую задачу своей судьбы, Оуэн решил, что имеет право сделать себе маленький подарок.

Он сконцентрировался, потянулся в прошлое и, дотянувшись там до одного человека, переместил его в будущее, в сокровенное сердце Лабиринта Безумия.

Когда Оуэн медленно открыл глаза, перед ним стоял его отец, Артур Охотник за Смертью.

Артур был молодым, примерно тех же лет, что и Оуэн. Он был одет в официальное придворное одеяние. На поясе его висели меч и дисраптер, волосы были такими же темными, как у сына, а глаза даже чуточку потемнее. Они смотрелись скорее как братья, чем как отец и сын. Оуэн взглянул на давным-давно умершего отца, и у него запершило в горле. Он не мог вымолвить ни слова. Артур огляделся по сторонам, более озадаченный, чем встревоженный, а потом обернулся к Оуэну и одарил его удивительной, чарующей улыбкой:

— Не припоминаю, чтобы мы встречались, хотя твое лицо... определенно кажется мне знакомым. Что довольно странно для столь необычного места. Может быть, ты просветишь меня насчет того, кто ты такой, где мы находимся и как я сюда попал.

— Это... будущее, — промолвил Оуэн. — Твое будущее. Я перенес тебя сюда, чтобы поговорить. Я твой сын, Оуэн.

Артур удивленно приподнял бровь:

— Моему сыну Оуэну в настоящее время четыре года, и хлопот с ним столько, что у прислуги не хватает проклятий. Три няньки уже сменились, ни одна возле него не засиживается. Можешь ты чем-нибудь подтвердить свое странное заявление?