Роман Брянский - Сычев К. В.

– Да что ты, сынок? – вздрогнул князь Роман. – Неужели ты захотел пойти по стопам этого строптивого Михаила? Может, нашел себя кралю из простолюдинок?

– Да нашел, батюшка, – вздохнул княжич. – И говорю тебе не просто словами перед жестоким сражением, но своей скорбящей душой: я люблю больше белого света одну красную девицу! И жду твоего согласия на свадьбу с ней…Иной мне не нужно!

– О, Господи! – схватился за голову князь. – Что мне за наказание? Я никогда не соглашусь на твое венчание с простолюдинкой! Прокляну, если ты не послушаешь меня, своего старого отца!

– Не придется проклинать, батюшка, – покачал головой княжич. – Я не пойду против твоей воли и не стану жениться против твоего доброго слова! Но не заставляй меня силой!

– Вот беда-то! – простонал князь. – Нашла-таки напасть на мое потомство!

– Княже! – перед ним внезапно появился воевода Добр. – Вон они, поганые язычники! Смотри: прямо у Десны!

Князь поднял голову и увидел переходившее через деснинский лед литовское войско. Вражеских всадников было так много, что они, как муравьи, облепили все огромное пространство по обеим берегам реки!

– Слушай, Добр, – распорядился князь Роман, – пока литовцы нас не видят из-за густых деревьев и кустов, – он показал рукой на небольшую рощицу, – давай-ка разместим неподалеку Милорада с его лучниками. Пусть они метко стреляют и выбивают лучших воинов. Особенно тех врагов, которые одеты в блестящие шлемы! Ты слышишь, Милорад?

– Слышу, княже!

– Выбивай из седла всех военачальников, а там – посеешь панику в рядах литовцев. А потом мы все вместе ударим: не устоят!

– А что, княже, будем ждать их нападения или первыми ударим? – вопросил Добр.

– Вот думаю, что делать, – заколебался князь. – Больно много врагов! Что посоветуешь, Ефим Добрынич?

– Посылай за ополчением, княже! – сурово молвил седобородый воин. – Я первый раз такое говорю, княже! Нам не устоять: мало людей…А сила у литовцев нешуточная! Ударим по ним позднее, когда немного подождем. Если завяжется битва, и мы сразу не одолеем, подоспеют свежие силы и помогут нам.

– Да будет так! – согласился Роман Михайлович. – Давай, Добр, пошли человека к Ермиле. Пусть же выступает сюда с ополчением без промедления, конно и пеше!

– Да благословит тебя Господь, князь Роман! – произнес тихо, но внятно отец Игнатий, подойдя к военачальникам. – Я вижу, что тебе предстоит нелегкая битва! Перед нами несметная сила!

– Что посоветуешь, отец – молвил брянский князь. – Идти ли в сражение, или засесть в засаду?

– Поступай так, как тебе велит твое сердце, – кивнул головой отец Игнатий, – и как скажут твои боевые советники. На твоем месте я бы дал обет нашему господу Богу…Обещай, что ты или воздвигнешь Божий храм или простишь своего сына Михаила. И то, и другое праведно…

– Господи, – взмолился, глядя в серое холодное небо, князь Роман, – помоги мне в этой битве, дай мне силу одолеть этих лютых врагов! А я заложу здесь, когда пройдет время, монастырь! Возле этой, Свинской, дороги!

– Пора, княже, – громко сказал молодой воевода Добр, слова которого едва не утонули в шуме литовского войска и потоках приближавшейся чужеземной речи. – Давай, набросимся на врагов, пока они нас не видят! Они уже близко!

– Вперед, воевода! – крикнул князь Роман и поднял руку. – На битву, мои воины, за русскую землю!

– Слава! – закричали брянские воины – от их криков, казалось, зашевелились кусты и ближайшие деревья – и стремительно бросились на вышедших на Свинскую дорогу литовцев. – Рази врагов! Слава Брянску!

Первые вражеские отряды были буквально растоптаны тяжелой конницей брянского князя. Заметались, напуганные неожиданным нападением и другие литовские воины. Однако опытный воевода Антанас предвидел такое развитие событий. Он для того и послал вперед лишь свои легкие, разведывательные отряды. Чтобы отчаяние первой неудачи не перешло на остальное воинство, хитрый литовский воевода отвел свои основные силы за Десну и позволил брянскому князю праздновать временную победу. Когда же русские воины перебили его авангард, Антанас, перейдя реку в другом месте, обрушился всеми своими силами на левый край брянского войска. Хитрый маневр с жертвой передовых воинов удался! Брянцы попали в окружение. Началась жестокая сеча!

Воевода Добр, сопровождаемый княжичем Михаилом, метался по всему полю, успевая отдавать приказы везде, где литовцы хоть немного достигали преимущества. Князь Роман с сыном Олегом рубились в самой середине, медленно увязая в массе воинов и переходя в рукопашную схватку. Звон мечей, треск ломавшихся копий, оглушительные крики сражавшихся и умиравших не давали ни мгновения на раздумье. Воины уже сражались не за победу, а защищая собственные жизни. Крики военачальников тонули в общем шуме. Литовский воевода, со стороны наблюдавший злую сечу, никак не мог сосчитать брянских воинов.

– Окружены, а как сражаются! – думал он. – Сколько же их там?

– Великий воевода! – выскочил из битвы князь Тевтилла. – Они положили уже все мое воинство! Один русский стоил моих десяти! Убиты четыре воеводы! И стреляют они лучше проклятых татар! Потери теперь невозвратные! Может, отойдем, воевода? Я думаю, что здесь отчаянно сражается не сам Роман, но его воевода! А что, если князь Роман нагрянет к нему на подмогу?

– Погоди! – отмахнулся Антанас. – Я введу теперь в сражение свои последние силы! Что нам их лучники? Нас намного больше! Но если здесь нет брянского князя, наши дела очень плохи…

Князь Роман в это время яростно отбивался от наседавших со всех сторон литовцев. Сзади, закрывая отца, бились княжич Олег и воевода Ефим. Враги, видя рослых брянских воинов, приняли их за военачальников и ринулись, пытаясь поразить знатных русских, беспорядочной толпой вперед. Воспользовавшись этим, лучники Мирослава выпустили тучу стрел, поразив самых отчаянных врагов, которые свалились на окровавленную землю и забились в агонии. Сам Мирослав, наложив стрелу, пустил ее прямо в лицо рослого воина, пытавшегося выбить меч из рук княжича Олега. Стрела скользнула по железной пластине вражеского шлема, вонзилась в глаз литовца и вышла острием из затылка. Здоровенный вражеский воин рухнул, как подкошенный! Но на смену погибшим и раненым подскакали новые враги.

Брянские воины, понимая, что спасения уже нет, сражались не на жизнь, а на смерть. Даже отец Игнатий, перекрестившись, соскочил с телеги, схватил чей-то меч, оторвал от рукояти прилипшие отрубленные пальцы и стал наносить тяжелые удары направо и налево. Князь же Роман подавал достойный пример ближнего боя своему воинству. С каждым ударом княжеского меча на землю падали рассеченные, искалеченные враги. Вот уже с коней соскочили ратники, и битва стала пешей. Вскоре под князем Романом пал его любимый конь. Дюжий литовец прополз через наваленные грудой трупы и пронзил брюхо дико заржавшего животного. Князь едва успел вынуть из стремян ноги, как на него со всех сторон обрушились литовские копейщики. Однако он не отступил и продолжал сражаться, держа окоченевшей рукой щит, в котором торчали десятки вражеских копий. Пот, смешиваясь с кровью, то ли собственной, то ли вражеской, ручьями стекал ему под кольчугу. Становилось все труднее и труднее дышать. Неожиданно князь ощутил ужасную резь в правом колене, а затем жгучую, ни с чем не сравнимую боль в правом боку. Понимая, что ранен, мужественный воин продолжал махать мечом, но его удары с каждым разом ослабевали.