Серебряная ива - Анна Ахматова

В артистической я встретила Блока.

Я спросила его, почему он не на чествовании Верхарна. Поэт ответил с подкупающим прямодушием: «Оттого, что там будут просить выступать, а я не умею говорить по-французски».

К нам подошла курсистка со списком и сказала, что мое выступление после блоковского. Я взмолилась: «Александр Александрович, я не могу читать после вас». Он – с упреком – в ответ: «Анна Андреевна, мы не тенора». В это время он уже был известнейшим поэтом России. Я уже два года довольно часто читала мои стихи в Цехе поэтов, и в Обществе Ревнителей Художественного Слова, и на Башне Вячеслава Иванова, но здесь все было совершенно по-другому.

Насколько скрывает человека сцена, настолько его беспощадно обнажает эстрада. Эстрада что-то вроде плахи. Может быть, тогда я почувствовала это в первый раз. Все присутствующие начинают казаться выступающему какой-то многоголовой гидрой. Владеть залой очень трудно – гением этого дела был Зощенко. Хорош на эстраде был и Пастернак.

Меня никто не знал, и, когда я вышла, раздался возглас: «Кто это?» Блок посоветовал мне прочесть «Все мы бражники здесь». Я стала отказываться: «Когда я читаю «Я надела узкую юбку», – смеются». Он ответил: «Когда я читаю «И пьяницы с глазами кроликов», – тоже смеются».

Кажется, не там, но на каком-то литературном вечере Блок прослушал Игоря Северянина, вернулся в артистическую и сказал: «У него жирный адвокатский голос».

В одно из последних воскресений тринадцатого года я принесла Блоку его книги, чтобы он их надписал. На каждой он написал просто: «Ахматовой – Блок». (Вот «Стихи о Прекрасной Даме».) А на третьем томе поэт написал посвященный мне мадригал: «Красота страшна, вам скажут…» У меня никогда не было испанской шали, в которой я там изображена, но в это время Блок бредил Кармен и испанизировал и меня. Я и красной розы, разумеется, никогда в волосах не носила. Не случайно это стихотворение написано испанской строфой романсеро. И в последнюю нашу встречу за кулисами Большого драматического театра весной 1921 года Блок подошел и спросил меня: «А где испанская шаль?» Это последние слова, которые я слышала от него.

Анна Ахматова.Из «Воспоминаний об Александре Блоке»

Блоковский поэтический портрет Ахматовой в испанской шали и в самом деле похож на эскиз театрального костюма, однако одну важную и, видимо, бросающуюся в глаза особенность ее поведения – сочетание внешней декоративности облика и внутренней простоты – Блок все-таки подметил:

«Красота страшна», – Вам скажут —Вы накинете ленивоШаль испанскую на плечи,Красный розан – в волосах.«Красота проста», – Вам скажут —Пестрой шалью неумелоВы укроете ребенка,Красный розан – на полу.И рассеянно внимаяВсем словам, кругом звучащим,Вы задумаетесь грустноИ твердите про себя:«Не страшна и не проста я;Я не так страшна, чтоб простоУбивать; не так проста я,Чтоб не знать, как жизнь страшна».

16 декабря 1913

Получив бандероль с подписанными сборниками и испанским мадригалом, Ахматова не без труда (с эпистолярной прозой у нее были весьма натянутые отношения) подобрала приличные случаю слова искренней благодарности.

А. А. Ахматова – А. А. Блоку

<<6 или 7 января 1914. Петербург>>

Знаете, Александр Александрович, я только вчера получила Ваши книги. Вы спутали номер квартиры, и они пролежали все это время у кого-то, кто с ними расстался с большим трудом. А я скучала без Ваших стихов.

Вы очень добрый, что надписали мне так много книг, а за стихи я Вам глубоко и навсегда благодарна. Я им ужасно радуюсь, а это удается мне реже всего в жизни.

Посылаю Вам стихотворение, Вам написанное, и хочу для Вас радости. (Только не от него, конечно. Видите, я не умею писать, как хочу.)

Анна Ахматова

К письму были приложены стихи, в которых Анна Андреевна описывает свой воскресный визит к Блоку 15 декабря 1913 года.

* * *

Я пришла к поэту в гости.Ровно полдень. Воскресенье.Тихо в комнате просторной,А за окнами мороз

И малиновое солнцеНад лохматым сизым дымом…Как хозяин молчаливыйЯсно смотрит на меня!

У него глаза такие,Что запомнить каждый должен;Мне же лучше, осторожной,В них и вовсе не глядеть.

Но запомнится беседа,Дымный полдень, воскресеньеВ доме сером и высокомУ морских ворот Невы.

Лирический дуэт Поэта и Поэтессы был вскоре, по инициативе Блока, опубликован в журнале «Любовь к трем апельсинам».

В том же январе был написан и еще один поэтический портрет хозяина просторной комнаты. Однако публиковать его Ахматова не стала. Ни при его жизни, ни при своей.

* * *Ал. Блоку

Ты первый, ставший у источникаС улыбкой мертвой и сухой.Как нас измучил взор пустой,Твой взор тяжелый – полунощника.Но годы страшные пройдут,Ты скоро снова будешь молод,И сохраним мы тайный холодТебе отсчитанных минут.

1914?

Впрочем, и Блок не ограничился открыто преподнесенным святочным подарком. Сразу же после ухода 15 декабря 1913 года Анны Андреевны были созданы такие стихи:

О, нет! Не расколдуешь сердце тыНи лестию, ни красотой, ни словом.Я буду для тебя чужим и новым.Все призрак, все мертвец, в лучах мечты.

И ты уйдешь. И некий саван белыйПрижмешь к губам ты, пребывая в снах.Все будет сном: что ты хоронишь тело.Что ты стоишь три ночи в головах.

Упоена красивыми мечтами,Ты укоризны будешь слать судьбе.Украсишь ты нежнейшими цветамиМогильный холм, приснившийся тебе.

И тень моя пройдет перед тобоюВ девятый день и в день сороковой —Неузнанной, красивой, неживою.Такой ведь ты искала? – Да, такой.

Когда же грусть твою погасит время,Захочешь жить, сначала робко, тыДругими снами, сказками не теми…И ты простой возжаждешь красоты…

Забудешь ты мою могилу, имя…И вдруг очнешься: пусто, нет огня;И в этот час, под ласками чужими,Припомнишь ты и призовешь – меня.

Как исступленно ты протянешь рукиВ глухую ночь, о, бедная моя!Увы, не долетают жизни звукиК утешенным весной небытия.

Ты проклянешь, в мученьях невозможных,Всю жизнь за то, что некого любить!Но есть ответ в стихах моих тревожных:Их тайный жар тебе поможет жить.

15 декабря 1913

Блок эти стихи «забраковал», видимо, как слишком интимные, и сделал другой «подарочный» вариант, сугубо светский. Знаменитый мадригал окончен 16 декабря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});