Нечестивые клятвы - Мила Кейн

— Я… я бы никогда не смогла… — я заикалась.

Горячие брызги крови на моем лице появились раньше, чем раздался хлопок. Я медленно поднесла руку к щеке и вытерла ее, едва замечая кровь, капающую с пальцев. Мужчина, который держал пистолет, тот, кто убил Мигеля, замертво рухнул на пол.

Другой парень со склада, тот, что пытался остановить своего друга, отшатнулся назад, подняв руки вверх, как будто это могло остановить то, что ему предначертано. Пуля, вошедшая в его голову, издала влажный звук. Она вылетела сзади, словно его череп был перезрелым инжиром, и он упал на бок. У меня закружилась голова, и комната накренилась. Я не могла нормально дышать.

— Никогда не говори «никогда», bambina5. Это заставляет меня хотеть доказать, что ты ошибаешься.

Ренато снял перчатки и отдал их вместе с пистолетом Элио, тенью стоявшему рядом с ним. В ответ тот протянул боссу маленькое полотенце, как будто вытирание крови от выстрела в голову было обычным утром четверга в этой семье. Вероятно, так оно и было. Затем он забрал пистолет обратно, и я поняла всем своим существом, что настала моя очередь.

— Жаль, что ты оказалась в том месте, где ты была этой ночью, Шарлотта. Ты казалась хорошим человеком, но у хороших людей есть совесть, которая их беспокоит. Это затруднение, а я не их люблю.

Казалась? Для этого мужчины я уже была мертва. Сражайся, Чарли. Сражайся!

— У меня нет совести. Мне плевать, что ты только что застрелил того парня, он это заслужил. Я забочусь только о своей сестре, — вырвалось у меня. Моя голова кружилась. Я могла бы упасть в обморок, если бы не острая необходимость выжить, бьющая через край.

— И, боюсь, она доказала, что является помехой, — продолжил Ренато. Он выглядел совершенно невозмутимым, кровь засохла на его манжетах, которые не закрывали перчатки. На одной из его высоких скул виднелись легкие брызги. В свете камина и с его драматической внешностью он действительно казался королем подземного мира в этот момент. Монстр в человеческом костюме.

— Я заставлю ее держать рот на замке. Она будет делать то, что я ей скажу. Я заставлю ее понять.

— Боюсь, твоего слова недостаточно, — ответил Ренато.

Я была в панике, металась, как та крыса в лабиринте, которой я так сочувствовала. Пыталась найти выход, но продолжала натыкаться на препятствия.

Слезы катились по моему лицу, горячие и отчаянные. Прежде чем я успела подумать об этом, я схватила его за руку. Она была напряженной под рукавом его пиджака. Я вцепилась в нее и встретилась взглядом с его темными глазами. За его головой портрет безмятежной женщины манил к себе, свет отблескивал от креста на стене. Не раздумывая, я опустилась на колени и встала перед ним, склонив голову.

— Отче наш, сущий на небесах… — начала я, но слова молитвы покинули меня, когда я больше всего в них нуждалась. Я ухватилась за следующую фразу, прежде чем сменить тему. — Ты веришь в Бога?

Мой голос дрожал. Я и впрямь отчаялась, если ожидала, что это чудовище испугается небесного возмездия, но я бы сделала всё, что в моих силах.

Ренато замолчал на долгую минуту. Я поняла, что смена темы выбила его из колеи. Это могло быть бесполезно, но он еще не пристрелил меня. Время, оставшееся мне на Земле, сократилось до ударов сердца. Каждый удар, который я могла одержать, был победой.

В его голосе звучало легкое любопытство.

— А если я скажу «да»? — размышлял он.

— Тогда я поклянусь всем в этом и загробном мирах, Небесами, Адом и всеми мирами между ними, что мы сохраним эту ночь в тайне и никогда больше не заговорим о ней. Клянусь Богом.

Я застыла в этой позе. Когда я была ребенком, родители водили меня в маленькую католическую церковь в нашем районе. Я мало что понимала, но в голове отложилось, что, когда ты чего-то хочешь или нуждаешься в помощи, ты обращаешься к Богу. Когда мама умерла, рожая Люси, мы устроили небольшие похороны в той церкви. Я молила Бога, чтобы он принял ее на Небесах и помог моему отцу. Ему было так грустно.

Потом умер папа, и я молилась о его возвращении каждую ночь в течение года, лежа на своей узкой койке в Доме Милосердия. Я молилась о его возвращении, когда монахини наказывали нас за нечистые мысли холодным душем или многочасовым изучением Библии. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он никогда не вернется. Я не молилась с той ночи, когда поняла, что если кто-то и слушает, то Ему нет дела до сестер Берк.

Но сейчас я молилась перед человеком, который держал в своих окровавленных руках жизнь Люси и мою.

Мой новый Бог.

Он замер, казалось, очарованный моей концепцией. Я закрыла глаза, не в силах смотреть на него, когда он стоял надо мной с пистолетом в руке и решал наши судьбы.

Медленно он присел передо мной.

— Что бы ты сделала, чтобы спасти свою сестру?

— Все, что потребуется, — ответила я без колебаний.

Темные глаза Ренато долго смотрели на меня сверху вниз, прежде чем он снова заговорил.

— Боюсь, я не совсем верующий, мисс Берк. Это было уделом моей матери.

Его матери. Должно быть, это та красивая женщина с картины. Теперь, когда я знала об их родстве, я заметила сильное семейное сходство.

Выпрямившись, он возвышался надо мной, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Тогда я буду молиться тебе, — я стала умолять. — Вместо Бога я поклонюсь тебе… Приму твоё слово как Евангелие… Если ты подаришь нам шанс на жизнь. Пожалуйста… пожалуйста. Я сделаю все, что угодно, все, что потребуется, прошу.

Ренато молчал. Я собралась с духом и подняла на него глаза. Он был так близко, что я могла видеть искрящиеся оттенки карего в его теплых глазах. На самом деле, эти глаза были слишком проникновенными и настоящими, чтобы принадлежать монстру. Это было так несправедливо. Его губы были слегка приподняты, как будто его позабавило то, что я падаю ниц и умоляю о пощаде. У меня не было гордости. У меня не было достоинства. Я даже не могла притворяться, что у меня что-то есть. Не было ничего, чего бы я не сделала ради нее.

Это была моя правда, и я позволила ему увидеть ее. Что-то произошло между нами в тот момент. Что-то интимное, рожденное из темноты и отчаяния. Это