Лукан. Конец - Адриана Бринн

Она либо утонет вместе со своей компанией, либо поплывет со мной.

Это буря, которую она не сможет пережить.

Я здесь, и я забираю их с собой.

Туда, где их место.

Хочет она этого или нет.

Звучит музыка, мигающие огни со сцены и папарацци оповещают зрителей о том, что шоу вот-вот начнется.

Поехали, блядь.

ЧУВСТВО ВИНЫ

АНДРЕА

«О, Боже. Заставь его исчезнуть». — Андреа

— Фэллон, шоу начинается. Где, черт возьми, Мера? — Черт, эта девчонка сведет меня в могилу раньше времени. Я прекрасно знала, что она не откроет шоу.

Она ненадежна.

У меня адская головная боль. Не поймите меня неправильно, я люблю эту жизнь — славу и образ жизни, — но иногда она слишком громкая. Как иронично, что я убила бы за шум в те времена, когда все, что я слышала и чувствовала, была тишина. Теперь я готова на все ради тихого и спокойного места, где можно спрятаться и побыть наедине со своими мыслями. Я должна купить тот прекрасный остров на юге Франции, о котором мне рассказывал папа.

Ни мобильного телефона, ни социальных сетей — только я, мои мысли и мой сын.

Кстати, о моем сыне, мне нужно его проведать. Ему уже почти пора спать, а он не хочет ложиться, пока я не поцелую его на ночь.

Во внутреннем кармане моего пиджака раздается громкое жужжание.

Я улыбаюсь, уже зная, кто это.

Звонок по FaceTime соединяется, и через секунду я вижу яркую улыбку моего ангела, занимающую весь экран.

— Мамочка! Угадай что, угадай что! — Роман подпрыгивает на кровати, и телефон трясется вместе с ним.

Я смеюсь над его энтузиазмом.

Как же иначе? Мой малыш — самый милый ребенок на планете, и это факт. Сегодня вечером весь мир узнает о его существовании, и я больше не могу это скрывать. Он растет слишком быстро, и у него много вопросов. Я не могу скрывать его, ведя такой образ жизни. Остается только надеяться, что все поверят в историю, которая просочится сразу после окончания показа мод. План составлен, и пути назад нет. О Романе Кассиусе Тернере-Николаси узнает весь мир, включая моих врагов в Детройте.

— Роман, малыш, спрыгни с кровати, пожалуйста. Ты же знаешь, что случилось в прошлый раз, когда ты на ней прыгал.

Я содрогнулась при воспоминании о том, как Роман упал лицом в пол. Я запаниковала, ведь я была за океаном от него. У него до сих пор остался небольшой шрам на виске. Чертов Лоренцо, это всегда случается, когда он дежурит у Романа.

Мой сын вздыхает с самым милым видом и делает, как я говорю.

— А теперь скажи мне, что так взволновало тебя, любовь моя?

— Смотри, что дядя Энцо подарил мне, мама! — Он бросает телефон на кровать и через мгновение возвращается с черным клубком меха.

О, нет, черт возьми.

Собака.

— Смотри мамочка, какая она милая. Дядя подарил мне щенка на день рождения! Он сказал, что ты будешь любить ее так же сильно, как и меня. Можно я оставлю ее себе, мамочка, она такая хорошенькая, пожалуйста?! — Мой сын заканчивает свой спор, поднося собаку к камере, чтобы я могла ее увидеть.

Я должна сказать «нет». У меня нет времени на собаку, совсем нет. А собаки мешают жить, и они просто беспорядочны. Так что да, я должна отказаться, но выражение лица моего пятилетнего ребенка заставляет меня согласиться на новое пополнение в нашей и без того хаотичной семье. Я вздыхаю, а Роман улыбается своей красивой хитрой улыбкой, которая делает его похожим на отца. Чувство вины на мгновение охватывает мое сердце, прежде чем я подавляю его. Я не чувствую вину перед Луканом. Я чувствую вину и стыд за то, что будущий Роман подумает обо мне и о том выборе, который я сделала. Надеюсь, когда придет время, он поймет, что все, что я сделала, я сделала для того, чтобы он был в безопасности, и чтобы у него было хоть какое-то подобие нормальной жизни.

— Хорошо, мы можем оставить собаку, но ты должен заботиться о ней, как о собственном ребенке. — Я учила Романа ответственности с тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы понять, что это такое и что она за собой влечет. Он мой преемник, и я надеюсь, что однажды он возглавит Valentina Co., но только если сам этого захочет. Чем бы он ни решил заниматься в жизни, я буду его поддерживать.

Мой ребенок любит искусство.

Когда он впервые взял в руки краски, то решил использовать мои девственно белые стены в качестве холста. У него это хорошо получается, даже продвинуто для его возраста.

Это был беспорядок цвета.

Мама и я.

Так он назвал произведение.

Мое сердце одновременно и таяло, и учащенно билось. Может, он и не похож на своего отца, но говорит и ведет себя как он. Обаятельный, сильный и чертовски упрямый. Хотя папа считает, что это у него от меня.

Я начала читать его любимую историю. Эту книжку я купила, когда была на седьмом месяце беременности Романом, и читала ему, пока он был у меня в животе. Каждый раз, когда я читала ее, он благословлял меня детскими толчками. Теперь, в пять лет, он не может лечь спать, пока я не прочитаю ее.

— Хорошо, малыш, увидимся завтра, когда ты проснешься! Я буду там. Люблю тебя до самой луны и обратно. — Я прижимаю руку к сердцу и целую его.

Он прижимает свой маленький кулачок к груди и делает то же самое.

— Люблю тебя больше, чем конфеты, мамочка! — С этими словами он бросает телефон на кровать и бежит за чертовой собакой. Я жду, пока его дядя появится на экране, прежде чем разорвать его на части. Лоренцо балует моего ребенка. За пять лет, что я его знаю, он ни разу не улыбнулся и не сделал ничего хорошего ни для кого, кроме себя. Кроме Романа.

Он любит моего сына. Не думаю, что он это знает, но я это вижу. Как он добровольно приходит посидеть с ребенком и не ждет, пока его попросят. Как он случайно заезжает в город, чтобы повидаться с моим сыном, и как он регулярно покупает ему самую последнюю игрушку на рынке. Мой брат-психопат очень любит моего сына, даже если отрицает это. Я знаю, что он готов на все, чтобы уберечь его от беды.

Сегодня у Романа день рождения, и