Лукан. Конец - Адриана Бринн

папа? — Он, как обычно, не проявляет никаких эмоций, но это ненадолго. Он будет кричать, это я могу гарантировать. Я прижимаю хлыст к его шее и провожу ножом по его лицу. Я чувствую, как его тело дрожит от страха; он ничего не может с собой поделать.

Но он ничего не говорит.

Давайте это исправим. Я обматываю змеиную плеть вокруг его шеи, пока она не затягивается настолько туго, что он не может дышать. Я наслаждаюсь звуками агонии, вырывающимися из такого лживого и жестокого рта. Мне доставляет огромное удовольствие видеть его по ту сторону пыток и боли. Когда мне кажется, что он потеряет сознание от нехватки воздуха, я ослабляю плеть и позволяю ему сделать глубокий вдох.

1.

2.

3.

Я глубоко вонзаю нож в правый глаз отца. Нож не настолько длинный, чтобы достать до мозга, но, черт возьми, он просто ослеп на один глаз.

Жаль его.

Габриэле кричит в агонии, пока я провожу ножом по его глазнице. Когда мне кажется, что с него хватит, я вынимаю нож и вытираю его о безупречно белую рубашку.

Я подхожу достаточно близко, чтобы прошептать ему на ухо. Я закрываю глаза и позволяю его крикам боли заглушить моих демонов.

— Скажи спасибо, Габриэле.

Он игнорирует мою команду, и единственным звуком в комнате становится его хныканье от боли.

Поэтому я пробую снова.

Я поднимаю с пола змеиный хлыст и бью его по рукам так же, как его человек делал это со мной на протяжении многих лет.

— Говори, блядь! — Кричу я ему в лицо, снова нанося удар плетью.

Ничего.

Он не говорит этого.

Как только я закончу с ним, он это сделает.

Габриэле Паризи только что свалился из благодати прямо в лапы дьявола.

Боги и чудовища — все они одинаковы.

Мой отец не Бог, но я точно чудовище.

Он сам это сделал.

Самое худшее.

Новый босс семьи Паризи.

Я выиграла.

Я оставляю отца позади, плачущего от мучений.

Холодный и бессердечный Габриэле Паризи будет страдать за все, через что он заставил нас пройти, пока я не решу, что он готов покинуть эту землю.

Я беру со стола свои перчатки и выхожу за дверь.

Мы еще сыграем.

Мы обязательно это сделаем.

ГОРЬКО-СЛАДКИЙ МОМЕНТ

АНДРЕА

«Он драгоценный». — Андреа

Манхэттен, Нью-Йорк

Я ненавижу дождь.

Дождь не прекращается с того самого дня, как я вернулась в город. Погода словно синхронизируется с моим настроением. Я вернулась шесть недель назад, а ощущение такое, будто я и не уезжала.

Ладно, я вру.

Странно возвращаться.

Когда я в последний раз была в этом пентхаусе, моя мать была еще жива, а отец был мне неизвестен, но вот мы здесь. Кассиус не отходил от меня с тех пор, как мы покинули Детройт, как и Лоренцо. Я совершила ошибку, ослабив бдительность рядом с ними, но теперь я чувствую себя в безопасности. Моя мать доверяла Кассиусу.

Она любила его.

Поэтому я нашла в себе силы простить его и позволить ему стать частью моей жизни и моего будущего. Теперь я не только не сирота, но у меня есть отец и два брата. Для меня это все еще сюрреалистично.

Кассий объяснил свою точку зрения.

Мои родители полюбили друг друга совсем молодыми, оба из двух совершенно разных миров. Мой отец, босс мафии, и моя мать, молодая официантка и студентка из города. Их история превратилась из сказки в ужастик. Мой отец отказался от своего долга перед семьей, и с этого момента все полетело к чертям. Жизнь моей матери была под угрозой, и отец не стал рисковать ею. Поэтому он остался и играл роль, но при этом поддерживал отношения с мамой. Он рассказывал мне, как его брат-близнец Деметрио приезжал к ней в город, притворяясь Кассиусом, и сумел одурачить ее. Он оказался слишком сильным и порочным и навязался моей маме. В ту ночь Деметрио доказал, насколько он болен и извращен и как глубока его ненависть к моему отцу. Мой отец опоздал. Он нашел ее разбитой и истекающей кровью.

Он не смог спасти ее.

Он винит во всем себя.

Я видела это в его скорбном взгляде.

Вскоре после этого моя мать забеременела мной. Ее тошнило от мысли, что я — плод ее изнасилования и его ненависти. Моя милая мама считала, что каким-то образом предала моего отца, хотя в том, что с ней произошло, не было ее вины.

Она не была виновата.

Это все он.

Кассиус сказал, что с первого момента, как он увидел меня, он понял, что я его, а не Деметрио. ДНК — это гарантия, в которой нуждалась моя мать, но не он. По словам Кассиуса, я спасла маму от того, чтобы она не сорвалась и не потеряла себя. Они счастливо прожили вместе пару месяцев, может быть, год, прежде чем все снова полетело к чертям. Он подрабатывал для другой семьи; кажется, он упоминал о работе с русскими. Он рассказывал мне, как все было спокойно, пока мама не забеременела близнецами. Они родились преждевременно, потому что мама попала в аварию, которая, как он считал, произошла по вине семьи. Он не был в этом уверен, пока Деметрио и Бенедетто не навестили его в больнице.

«Мне было что терять, mia figlia6, у них было все, что нужно, чтобы причинить мне боль».

Деметрио по своей прихоти отравил мысли Бенедетто против моего отца. Он завидовал моему отцу.

Самый старший.

Самый умный.

Наследник.

Бенедетто пошел на это, потому что Деметрио всегда был его любимцем, а Кассий в его глазах был разочарованием.

— Бенедетто всегда относился ко мне по-другому, потому что я был похожа на свою мать. Добрый и хороший. Я не хотел познать только кровопролитие и хаос. Я хотел познать любовь и мир. В те времена Святая Троица была не такой, как сейчас. Только первенец мог быть коронован как босс, и это было бы позором для семьи, если бы наследник не взял на себя эту роль.

Все изменилось после того, как мой отец был признан крысой, а его брат стал боссом. Все изменится и теперь, когда к власти придет новое поколение. Правила изменятся, потому что другого пути нет. Женщины станут боссами благодаря сестрам Паризи. В этой семье нет наследников мужского пола. Я это хорошо помню.

— Есть только одна вещь, которую Деметрио хотел получить больше, чем титул босса в этой жизни, —