Тропинки к паучьим гнездам - Артур Х. Рикка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не встречался с Геннадием Дмитриевичем уже с месяц, и за это время он сильно сдал.
— Ну, здравствуй, Андрюша. Что-то забыл ты старика. Или не интересен стал я тебе? — с грустной улыбкой встретил меня Геннадий Дмитриевич.
— Да, что вы! Что вы… Просто заморочки на работе. Да и Ольга с ребенком дома сидят, простудились оба. Вот и не появлялся! — ответил я, шумно отряхиваясь от снега и с тревогой поглядывая на старика. Очень уж тот постарел. Сквозь тонкую кожу на висках просвечивала голубая сеть вен.
— Ну да шучу, шучу. Все понимаю. Устал, небось, пока сюда добирался. Проходи, согрейся. … Почаевничаем…
Пока я снимал куртку и вешал ее вместе с шарфом и кепкой на вешалку, Геннадий Дмитриевич уже накрыл на стол. В зале горел ночник, уютно освещая желтым пятном маленький столик с двумя чайными стаканами, тортом и тарелками.
— Алкоголь не предлагаю, — с тонкой усмешкой обратился ко мне Геннадий Дмитриевич. — Не из-за жадности, а просто ты за рулем. Но если что — только скажи…
Я отрицательно замотал головой и удобно развалился в кресле, обхватив ладонями горячую чашку чая.
— Ну как Ольга? Как ребенок? Что там со здоровьем случилось? Что-то серьезное?… — подтягивая второе кресло к столу, спросил Геннадий Дмитриевич.
— Слава богу! Все живы, здоровы. Обычная московская простуда, каждый год то же самое. Отсидятся дома — пройдет. А вот вы, Геннадий Дмитриевич, выглядите что-то не важно. — Я звучно отхлебнул чай. — Может в город? Что вы тут сидите один? Зима пройдет, приедете на дачу — все тут будем, ну и веселее станет жить… — как-то вяло попытался я побалагурить.
— Да нет, Андрей, — усмехнулся старик. — Мне и здесь хорошо. Тишина. Никто не раздражает. Магазин рядом. Все что нужно покупаю, слава богу, сам…
Я потянулся за сигаретой. Закурил и вопросительно взглянул на Геннадия Дмитриевича. Ведь не чай же пить он меня вызывал с такой поспешностью? А пока старик собирался с мыслями, я, не спеша, затянулся сигаретой.
Еще одно, за что я уважал Геннадия Дмитриевича — возможно, для кого-то это покажется смешным и нелепым — было то, что он не реагировал, как курсистка на курение у себя дома. Для большинства моих соотечественников курение в их квартире приравнивается чуть ли не к акту осквернения святыни. И независимо ни от чего — гость ты или не гость, ты изгоняешься в лучшем случае на кухню. И хозяин дома с каким-то восхищением собой и выражением чисто совкового снобизма на лице, затягиваясь сигаретой в компании гостя, гордо заявляет, что «у них в квартире не курят!». А когда уж выгоняют на лестничную площадку! … Словом, такого «гостеприимства», впрочем, как и настойчивого подсовывания тапок, у Геннадия Дмитриевича не было, хоть и жил он сейчас один. Вот за это я его очень уважал с первого дня нашего знакомства.
— Понимаешь, Андрюша, обнаружил я у себя тут одну штуку… Ну и подумал, что это тебе пригодится, — Геннадий Дмитриевич встал, подошел к книжному шкафу и медленно стал доставать оттуда, как бы сомневаясь в правильности того, что делает, небольшой бумажный сверток.
— Это что-то вроде то ли дневника, то ли мемуаров. Не моих… Не моих, — отмахнулся он от моего удивленно-вопросительного взгляда, выложив сверток передо мной на стол.
— Просто я подумал, что это было бы тебе интересно … Конечно кое-что я оттуда изъял… лишнее.
Я потянулся за свертком и уже собирался его развернуть, но Геннадий Дмитриевич остановил меня:
— Не сейчас … Поедешь домой, в спокойной обстановке … Не спеша. … А сейчас допивай свой чай и айда… Ольга, небось, заждалась.
Он как будто спешил меня выпроводить, пока не передумал отдавать сверток. И я решил, что мне действительно пора уходить. Тем более, что меня стало разбирать любопытство. Я наскоро попрощался со стариком и, прихватив сверток, вышел к машине.
Всю дорогу до Москвы я боролся с желанием остановиться и развернуть пакет, но неимоверным усилием воли сдерживал себя и гнал автомобиль по пустеющим улицам к дому…
Я журналист. И, слава богу, обстоятельства моей жизни сложились так, что мне не пришлось в отличие от своих коллег и друзей менять свою специальность из-за материальных проблем. Мои родители, врачи по профессии, в благословенные советские времена, когда их работа оплачивалась соответственно, да и льгот было достаточно, сумели обеспечить себя дачей и квартирой в центре Москвы. А когда скончалась бабушка, то мне в наследство досталась еще одна квартира на Остоженке. И вот я, как любой уважающий себя москвич, сдав бабушкину квартиру приезжей с Кавказа на заработки семье, обеспечил себя тем прожиточным минимумом, который у многих считается максимумом счастья. Но в отличие от многих москвичей, я решил не спиваться и не деградировать, благодаря своим дивидендам, а попытать счастья на поприще своей профессии.
На поверку оказалось, что журналистика в современных реалиях сходна с проституцией не только по признаку древности. И мне пришлось поменять ряд редакций из-за несхожести во взглядах на освещение ряда проблем. В один из таких моментов своей жизни я вдруг понял, что рискую попасть в «черный список» вечно неугодных журналистов, чего мне, естественно, не хотелось совершенно. Вот тут я и нашел работу в одной редакции, где платили средне и требовали соответственно: в общем, все как всегда… Так что особым ничем я не выделялся, разве что квартирой на Остоженке, да и у Ольги была квартира в Ясенево, которую мы тоже благополучно сдавали.
И вот на фоне этой идиллии Геннадий Дмитриевич, мой сосед по даче, подсунул мне стопку пожелтевших страниц, от которой прямо-таки несло неприятностями. Сигареты кончились, а Ольга стояла в халатике в проеме двери и вопросительно смотрела на меня. За окном в тишине плотно падал мелкий снег, и мне вдруг захотелось выйти и погулять.
— Оль, давай погуляем чуть-чуть? Вот и сигареты кончились.
— Да ты что, с ума сошел, четвертый час ночи! — но глаза у жены озорно блеснули.
— Да ладно тебе ломаться. Впервой что ли? Пройдем до «Яра». Там как раз палатка «24 часа». Я сигареты куплю — и обратно. Подышим чистым воздухом — на улице тишина. Только оденься потеплее, а то опять температура поднимется.
Ольга без лишних слов повернулась к гардеробу. Я благодарно посмотрел ей в след, и
