Ледяная княжна - Екатерина Боброва

Значит, у них родился мальчик.

– Трикси – великий князь? – спросила я и лишь затем осознала свою ошибку. При живом отце Трикси считался лишь наследником.

Но Пьетро промолчал, и на душе стало совсем тоскливо.

– Он пытался им помешать, как и все мы. – Прошло несколько минут, пока Пьетро заговорил.

– А мать?

Сердце испуганной птицей забилось в груди. Великая княгиня не полукровка, она – чистокровная ледяная.

Ледяные неохотно отпускали своих женщин. Как правило, они находили пару среди своих. Лишь мужчинам дозволено было покидать горы или приводить невест со стороны. Но раз в поколение одна из ледяных выходила замуж за близкого родственника короля, чаще всего за великого князя. После раздела страны это правило осталось. Только теперь две ледяные постоянно жили при северном и южном дворах.

– Надеюсь, жива, – последовал краткий ответ.

Во рту пересохло, в душе поднималась паника. Они забрали мать, но мальчику удалось бежать или его отпустили? И Альвер, зеленщик, упоминал племянницу.

Что же вы задумали, ваше величество? И зачем вам ледяные ведьмы?

Пьетро помолчал, явно приглашая поделиться своими бедами в ответ, но я трусливо прикрыла глаза, делая вид, что устала. Знаю, невежливо и некрасиво, но рядом слишком много ледяных ушей, чтобы откровенничать. Да и нечего особо рассказывать. Я ведь удрала, толком и не поняв, зачем понадобилась Тайной канцелярии.

Мужчина понятливо хмыкнул и настаивать не стал. Поднялся и пошел помогать с обедом. Мне тоже стоило присоединиться и хотя бы хворосту набрать, но расслабившееся тело категорически отказывалось двигаться. Да и не княжеское это дело – готовить. Нашла себе оправдание и… с мученическим стоном поднялась. Прошлась по округе, за десять минут набрав штук восемь белых и красноголовиков.

В котелке как раз закипала вода, а карауливший ее Циркач готовился к заброске продуктов. Оглядела его приготовления и улыбнулась. Это называется: кидай все, что есть, авось будет вкусно.

Я посадила северянина чистить грибы, а сама забросила в воду крупу, сушеное мясо, добавила из своих припасов картошку, лук и морковку. Туда же отправились чищеные грибы.

Готовить на костре мне было не в новинку. Дед у нас был суров и скор на расправу. Если не понравился обед, который варили мы с братом, мог и на землю вылить и заставить готовить заново. А после целого дня на рыбалке есть хотелось так, что желудок сводило, вот и старались, чтобы съедобно вышло с первого раза.

В котелке весело булькала вода, аромат похлебки плыл по лесу. Сопротивляться ему было невозможно, и на бревне, брошенном около костра, постепенно собрались все члены нашего отряда, кроме двух северян, отправленных в дозор.

В поисках дятла Трикси набрал грибов и теперь доставал их из каски Сказочника, пытаясь определить съедобность. Около его ног росли две кучки. Одна побольше – на грибной шашлык, вторая поменьше – для потравы врага, не иначе. Я лично бледную поганку, нагло подкатившуюся к самому костру, с отвращением пнула подальше, а вот красным с белыми точками мухомором мы все дружно полюбовались и даже оставили его воткнутым в мох – для красоты.

После сытного обеда меня разморило. Мох казался таким мягким, что я готова была лежать на нем целую вечность и не двигаться. Разговоры стихли сами собой. Даже Трикси приумолк, лениво снимая жареный гриб с прутика и уже без всякого желания запихивая его себе в рот.

– Подъем! – Первым встал с бревна Отшельник.

Я мысленно застонала. Нет, только не это! А поспать после сытного обеда? Мы же полночи шли.

Прикрыла глаза. Пока они собираются, тушат костер и маскируют стоянку, у меня есть минут десять.

– Приказ касался всех!

А как же! Бегу и спотыкаюсь. Он решил потратить десять минут на мое воспитание? Ничего, я и под нравоучения спать могу. Я скоро на ходу спать научусь, и тогда все будет отлично.

– Подъем!

Я почувствовала сильный рывок, и в следующее мгновение оказалась в воздухе, по-дурацки болтая ногами и, подозреваю, с самым идиотским выражением на лице.

– Мне казалось, вы не горите желанием встречаться с гвардейцами.

О! Мы уже перешли на «вы». Странный способ знакомства. Сначала тыкать, а затем вспоминать о вежливости.

– Так что не будем искушать Трехликого долгими стоянками и послеобеденным сном.

Под взглядом ледяного мне стало нехорошо и даже немного стыдно. Так и до раскаяния недалеко. Не дождется. Я княжна и… к тому же единственная женщина в отряде.

– Хорошо, – выдавила из себя.

И только тогда меня поставили на мох. Отшельник еще немного постоял, удерживая меня за плечи, затем развернулся и направился к вещам, распределять мешки. Я молча пошла следом. Вытащила свой, надела, с удовлетворением заметила, как нахмурился северянин, но возмущаться не стал. На мгновение даже пожалела об упущенной возможности поставить наглеца на место. Нет, это же надо – княжну за шкирку, как котенка! Отвратительный тип. И где его только воспитывали?

Мысль, что все ледяные из знатных семей, я упорно отгоняла прочь. Мне было проще считать Отшельника необразованным мужланом, чем равным себе. Проще и надежнее. Тогда не так бросалась в глаза грация его движений, благородные черты лица, правильный изгиб бровей и небесная лазурь глаз. Когда ледяной прибегал к магии, радужки его глаз темнели и сияли двумя синими звездами. Завораживающее зрелище.

Я тряхнула головой, возвращаясь в реальность. А реальность радовала. Стоял чудный погожий день, один из тех прощальных дней лета, когда солнце дарит свое тепло, лес полон зелени и присутствие осени ощущается лишь намеками. В воздухе остро пахло нагретой на солнце древесиной и листвой. И лишь немногие деревца могли похвастаться золотым нарядом.

Это просто кощунство воевать в такое чудесное время. И все же именно туда, в сторону линии фронта, мы сейчас и направлялись.

Шли, пока солнце не стало клониться к закату, в воздухе запахло сыростью и поднимающимся с болота туманом. Мы двигались по краешку болот, но вглубь, слава Трехликому, не уходили. Холмы сменила равнина, а вместе с ними пропали и сосны, и вокруг нас вставал лиственный лес. Под ногами чавкало, и приходилось прыгать с кочки на кочку, чтобы не ухнуть по колено в яму. Хорошо еще, что такие мокрые участки встречались не часто.

Отшельник посмотрел на небо, угрюмым взглядом обвел лес, недовольно скривился при виде нас – загнанные лошади, и только, – и свернул вправо. Болото осталось позади, и у меня шевельнулась слабая надежда, что мы ищем место для привала.

Огромная береза, выворотив корни, лежала посреди леса. Около ее подножия, под защитой вала из корней и земли, мы и устроились на ночлег.

Сил готовить ни у кого не было. Сойка вскипятил котелок, добавил туда чая и трав, мы развернули сухпайки. Я вяло поковырялась в еде, сгрызла одну галету, заела шоколадом и улеглась спать под уютный треск костра.

Не знаю, что разбудило меня посреди ночи, но я вдруг резко вынырнула из сна и распахнула глаза, уставившись в темноту. А затем накатило ощущение чего-то знакомого, но давным-давно забытого. Чувство было настолько расплывчатым и неясным, что решительно нельзя было понять, что это такое.

Я замерла, прислушиваясь к звукам ночи и одновременно пытаясь анализировать свое состояние, – бесполезно. Единственное, что можно было сказать определенно: чувство усиливалось и шло откуда-то справа.

Привстала, точнее, попыталась. На меня сверху навалилась тяжесть, в шею уперлось что-то холодное, рука грубо закрыла рот, а щеку опалил жаркий шепот:

– Только попробуй дернуться.

То есть мы опять на «ты», господин Отшельник. Занятно.

Не знаю, сколько мы так пролежали. Наверное, долго, у меня рука успела затечь, и дышать становилось все труднее. Странно, но желания дергаться и возмущаться не было. Почему-то я спокойно воспринимала всю ситуацию в целом: ночь, темнота, на мне лежит мужчина. Мягко выражаясь, приличия мало. А если учесть еще нож у горла и руку, затыкающую мне рот… Это уже выходило за рамки здравого смысла.

Странное чувство постепенно уходило, а вот тяжесть от навалившегося на меня тела становилась все более ощутимой и почему-то волнующей. Может, и права была мама, когда заводила разговор о помолвке. Может, и в самом деле пора?

Я тут же одернула себя. Вот дура! В таком положении думать о непотребном?

Щеки полыхнули румянцем стыда. И я порадовалась темноте, скрывающей покрасневшее лицо.

Внезапно я почувствовала, что свободна. Рука больше не закрывала рот, в шею не кололо, Отшельник сдвинулся в сторону, и дышать сразу стало легче.

– И что это было? – прошептала, садясь и рефлекторно потирая шею. Сначала наручники, теперь это. Я обрастаю новым опытом, правда, исключительно криминального характера.

И как будто мне кто-то ответил. В темноте смутно мелькнула чья-то тень, послышался тревожный шепот. Да что, к проклятому, происходит?