Фол последней надежды - Юля Артеева

— Я в паспорте отвратительно получилась, спрятала его в самый дальний угол.

Девушка заговорщицки подмигивает мне и берет бокал:

— Понимаю вас. У самой фото ужасное.

Когда мы с Громовым садимся за дальний столик, он говорит:

— Ну даешь. Врушка.

— А сам? — шепчу сдавленно. — Второй курс он заканчивает.

— Кто бы говорил, физручка!

Мы смеемся, склонившись над бокалами. И я делаю очередное открытие. Смех разбивает любую напряженность. Я чувствую себя как в детстве, когда нам с Громовым было просто весело вместе. Я была уже влюблена, но совсем не парилась, только смущалась из-за бесконечных шуточек наших родителей. В некоторой степени именно они привели нас в ту точку, где мы сегодня находимся.

— И, кстати, при таком раскладе ты бы заканчивал уже третий.

— Слишком долго объяснять, что я пошел в школу с шести и пропустил четвертый класс, — Громов закатывает глаза.

Я улыбаюсь и отпиваю вишневое пиво. Вкусно. С первых же глотков мне сразу кружит голову. Видимо, именно поэтому язык развязывается, и я спрашиваю:

— Ты подсматривал за тренировкой?

— А ты?

— А ты? Мы так долго по кругу можем ходить.

— Ну, подсматривал, — он опирается на спинку стула и прямо смотрит мне в глаза.

Кажется, мы еще никогда не были на этой ступени взаимоотношений. Что-то новое и, несомненно, интересное происходит. И даже если завтра мы вернемся в старую колею, я навсегда запомню этот вечер.

— Почему?

— Гелик, я уже говорил, что ты как бульдог?

— Кажется, что-то подобное я слышала, — саркастично изгибаю губы.

Ваня невесело усмехается:

— Ну зачем ты спрашиваешь. Должна же понимать.

— Просто кажется, что если ты скажешь это вслух, то станет как-то полегче.

— Окей. Мне тоже грустно. Довольна?

— Очень, — тяну я с улыбкой, — стало легче?

— Нифига.

— Слушай, я тебя понимаю, Вань, — я не так часто называю его по имени, поэтому сначала как будто пугаюсь этого звука из собственного рта, и чуть притормаживаю, — но…Но…

— Но? — передразнивает он меня.

— Но я не совсем понимаю, это правда так серьезно? Разве ты не можешь восстановиться и играть дальше?

Громов обводит указательным пальцем по краю своего бокала и морщится:

— Выходит, что не могу. У меня времени до семнадцати лет. Дальше выпуск из академии футбола и отсутствие серьезных перспектив. К тому же, у меня есть договоренность с отцом.

Тут он замолкает и делает несколько больших глотков. Я смотрю за тем, как движется его кадык, и думаю о том, что даже это выглядит красиво. Когда Бо станет видеографом или оператором, я слишком невнимательно слушала его полив про обучение, он сможет снять это эффектно.

Я насильно возвращаю себя в реальность. За маленький липкий столик странного бара.

Говорю:

— Договоренность? Какая?

— Если до семнадцати у меня не будет значимого результата, я завязываю с футболом и поступаю в универ.

— На юриста?

— С чего ты взяла? Об этом речи не было.

Я смущаюсь:

— Да просто выбрала самую популярную профессию. Имела в виду, что Вадим Антонович хочет для тебя какой-то нормальной работы? В общепринятом смысле.

— Да. Да, ты права. Юрист, врач, программист, хоть адвокат дьявола, только бы не футболист.

По лицу вижу, что Ваня храбрится, но ему действительно больно. Моя запредельная эмпатия к этому парню бьет меня в темечко. Все тело отзывается сочувственной печалью.

Чтобы протолкнуть горький комок ниже по пищеводу, пью свою вишневое пиво. Теперь оно с привкусом горькой откровенности.

Наконец говорю:

— Он ведь сам агент? Футбол его кормит, он им живет.

— И потому считает гнилым бизнесом.

— Вау. То есть, я вроде слышала что-то такое от него на наших семейных сборищах, но не думала, что он говорит об этом настолько серьезно.

— Более чем, — Ваня растирает ладонями лицо и поднимает на меня болезненный взгляд, — думаешь, классно иметь отца, успешного футбольного агента, одного из лучших? Который начисто игнорирует сына футболиста? Разве это не значит, что он считает его абсолютно бесперспективным? Он не просто мне не помогает. Он мне мешает.

Он говорит так горько, что я поддаюсь порыву и накрываю его ладонь своей. Ободряюще сжимаю пальцы. Несмелой улыбкой встречаю его вопросительный взгляд. Хочу дать понять, что я рядом, что я в его команде.

Запальчиво говорю:

— У тебя все получится. Ты офигенный футболист, Вань.

— Кажется, это вишневое слишком крепкое для тебя, — отшучивается он, но руку не убирает.

Тогда я позволяю себе еще секунду этой внезапной близости, а потом резко вскидываю ладони в воздух и смеюсь:

— Хотя, что я понимаю? Я же девочка.

— Ага. Сестра классного полузащитника и дочь офигенного тренера. Не прибедняйся.

— Ладно, я немного шарю, — снова улыбаюсь, хоть мне и обидно от того, что все эти заслуги — точно не мои.

Вот бы Громов заметил именно меня. Не сестру, не дочь, не доку в теории футбола. Ну сколько можно уже?

Ваня в несколько глотков опустошает свой бокал и со стуком приземляет его на деревянный столик:

— Ну что, идем?

Я торопливо киваю и допиваю свое. Наверное, оно и правда слишком крепкое для меня. Я чувствую, будто в черепной коробке плавает воздушный шарик.

У дверей Громов оборачивается и говорит бармену:

— Девушка! А вас как зовут?

Она снова с трудом отрывается от своего телефона:

— Дарья.

— Спасибо, Дарья! Как сдадим сессию, зайдем к вам отметить.

— Заходите, — на этот раз она снова улыбается вполне искренне.

Не обращая внимания на их прощальных флирт, я выхожу из бара и глубоко вдыхаю еще прохладный весенний воздух. Как же вечерами потрясающе пахнет!

— Гелик?

— Пахнет весной, чувствуешь? Почти даже летом. Тепло так.

— Ты как? — обеспокоенно интересуется Ваня.

Но я отстраняю его рукой и говорю:

— Лето — самое классное время года, да? Оно уже почти здесь, чую. М-м-м, — последний неразборчивый звук издаю, втягивая в себя ночной воздух.

— У тебя телефон звонит.

— Да пусть.

— Гелик, если это Богдан, он меня убьет. Давай ответим?

Я расстегиваю поясную сумку и шарю там рукой. Разве можно напиться от одного бокала? Или это сегодняшний странный вечер так на меня влияет? Господи, да где этот телефон?!

— Алло? — кричу в динамик, едва удается нащупать смартфон.

— Энж, ты где? Стефаня сказала, ты ушла несколько часов назад, — строго выговаривает брат.

— Знаешь, что, — говорю без вопросительной интонации, — не гони лошадей. Я гуляю. Меня проводят. Выживу, не беспокойся.

— Кто проводит?

— Одноклассник, — отвечаю я и скидываю звонок.

Смотрю на то, как Ваня строчит сообщение в своем телефоне, и успеваю заметить смайлик сердечка, которым помечена его чертова девушка.

Он блокирует экран и спрашивает:

— Все нормально?

— Более