Дети разума. Тень Эндера - Орсон Кард

А что чувствую я?

Что же происходит в моей душе, раз я вообще думаю об этом?

Ох… да я просто лежу и наблюдаю. А ведь я один из них!

Боб натянул боевой костюм, но тут же вспомнил, что ему нужно сходить в сортир, прежде чем одеваться. Он швырнул костюм на пол, схватил с вешалки полотенце и обмотал его вокруг бедер. На какую-то секунду вспомнилась та ночь, когда он бросил свое полотенце за койку и полез в вентиляционную сеть. Теперь так не получится. Слишком мускулистым стало тело, слишком быстро он подрос. Боб все еще был самым маленьким слушателем в школе, он даже сомневается, что кто-нибудь заметил эти перемены, но он-то знает, как сильно вытянулись его руки и ноги. Теперь он мог достать многое из того, до чего не мог дотянуться раньше. Ему не нужно было подпрыгивать, чтобы достать сканер возле двери спортзала.

Я меняюсь, подумал Боб. Меняется мое тело. Впрочем, и манера мыслить — тоже.

Николай все еще валялся в койке, закрыв лицо подушкой. У каждого свой способ успокоиться.

Другие ребята бежали в туалет, чтоб пописать или попить воды, но только Бобу пришла мысль принять душ. Его частенько дразнили, интересуясь, не успевают ли струйки воды остыть, пока доходят ему до макушки, но теперь эта шутка вышла из моды. Однако сейчас Бобу нужен был почти кипяток. Чтобы его самого скрыло в клубах горячего пара, чтоб серая пелена осела на зеркалах, чтоб исчезло все и он остался бы один — неизвестно где, неизвестно кто, неизвестно, маленький или большой.

Настанет день, когда они увидят меня таким, каким вижу я себя сам. Больше их всех. На голову, на грудь выше их. Видящий куда дальше, способный таскать тяжести, которые им и не снились. В Роттердаме я думал об одном — как выжить. Но здесь, накормленный, я узнал, кто я такой. И кем могу стать. Они пусть думают, что я инопланетянин, что я робот, что я еще что-нибудь такое, ибо я генетически изменен. Но когда я совершу величайшее дело своей жизни, они станут гордиться мной, станут считать меня самым человечным человеком, станут проклинать каждого, кто в этом усомнится.

Я превзойду Виггина.

Боб попытался изгнать эти мысли из головы. Дело тут не в конкуренции. В этом мире вполне хватит места для двух великих людей, живущих в одно и то же время. Правда, Ли и Грант были соперниками и воевали друг против друга. Бисмарк и Дизраэли. Наполеон и Веллингтон.

Не то я сравниваю. Линкольн и Грант — два великих человека, а работали вместе.

Огорчительно, что подобных примеров мало. Наполеон, например, никогда не давал своим маршалам много власти. Все победы должны были принадлежать ему одному. А кто из великих стоял рядом с Августом? С Александром? У них были друзья, были соперники, но партнеров не было.

Вот почему и Виггин принижает меня, хотя теперь из докладов своих подчиненных знает, что я самый умный солдат в его армии. Боится, что я стану его соперником. Это потому, что в тот самый первый день я дал ему понять, что рассчитываю на повышение, а он в завуалированной форме ответил, что в его армии этого не будет.

Кто-то вошел в душевую. Из-за пара Боб не видел, кто это. Никто его не окликнул, но шаги направились прямо к кабинке Боба и на пороге появился Виггин.

Боб стоял весь в мыльной пене и ощущал себя полным идиотом. Все наверняка уже в казарме. Готовятся к бою. А он так задумался, что забыл даже смыть пену. Просто стоял и думал, забыв обо всем. Он быстро встал под струи.

— Боб?

— Сэр? — Боб повернулся лицом к Виггину.

— Мне кажется, я отдал приказ собраться всем в спортзале?

Боб напряг память. Вся сцена снова прошла перед глазами. Да, Виггин действительно приказал всем принести свои боевые костюмы в спортзал.

— Извини… Я… задумался о чем-то другом.

— Все мы волнуемся перед первым боем.

А вот такое Боб ненавидел! Чтобы Виггин смотрел, как он — Боб — совершает очевидную глупость! Забыть приказ, когда Боб помнит все! И почему этот приказ забылся? А теперь его утешают! Свысока! Все, дескать, нервничают!

— Ты же не нервничал, — сказал Боб.

Виггин уже сделал шаг назад, но тут же вернулся.

— Не нервничал?

— Когда Бонзо Мадрид приказал тебе не пользоваться оружием. Предполагалось, что ты будешь стоять неподвижно, как чучело. И ты не нервничал из-за этого.

— Нет, — ответил Виггин. — Я просто взбесился.

— Все равно это лучше, чем нервничать.

Виггин опять собрался уходить. И опять вернулся.

— А ты тоже взбесился?

— Это случилось до того, как я принял душ.

Виггин засмеялся. Потом улыбка исчезла.

— Ты опаздываешь, Боб. И до сих пор не смыл мыло. Я уже приказал отнести твой боевой костюм в спортзал. Теперь тебе осталось только натянуть его на задницу. — Виггин снял полотенце Боба с крюка. — И вот это тоже будет ждать тебя внизу. Пошел!

И удалился.

Боб в бешенстве выключил воду. Поступок Виггина казался ему совершенно лишним и глупым, причем сам Виггин об этом хорошо знал. Заставить Боба бегать по коридору мокрым и голым, тогда как в это время солдаты всех армий возвращаются с завтрака!

Все что угодно, лишь бы унизить Боба! Это не только низко, но и глупо!

Боб, идиот, почему же ты торчишь тут? Почему не бежишь в спортзал, почему не набьешь морду Виггину? Вместо этого пытаешься успокоить свою жалкую душу и пробуешь унять дрожь в своих дурацких ножонках. Во всем этом нет ни малейшего смысла. Ничто тебе не поможет. Ты хочешь, чтобы Виггин сделал тебя командиром взвода и перестал бы третировать? Тогда зачем же ты совершаешь поступки, которые выглядят глупыми, мальчишескими, да еще свидетельствуют о твоей трусости и ненадежности?

И торчишь тут как замороженный.

Я трус.

Эта мысль металась в голове Боба, повергая его в ужас. И не желала уходить.

Я принадлежу к тем людям, которые цепенеют или совершают иррациональные поступки, когда они напуганы. К людям, которые теряют над собой контроль, распускаются и тупеют от страха.

Но в Роттердаме я же не был таким? Если бы был, то наверняка давно бы сдох. А может быть, я был именно таким? Может быть, я именно поэтому не окликнул Недотепу и Ахилла, когда увидел их наедине в доке? Вместо этого я удрал и бежал до тех пор, пока не понял, какой опасности она подвергается. Почему же я не понял этого раньше? Да потому, что я понял все сразу, точно так же, как я слышал, как Виггин назначил нам встречу в спортзале. Я понял, я разобрался во всем до последней точки, но был слишком большим трусом, чтобы действовать. Слишком пугало меня то, что все может пойти наперекосяк!

Может быть, то же самое произошло и тогда, когда Ахилл валялся на земле, а я умолял Недотепу убить его. Я ошибался, а она была права. Права, ибо любой хулиган, которого она заманила бы в такое положение, наверняка затаил бы на нее злобу и мог убить ее на месте, как только она отпустит его. Ахилл меньше других годился на роль такого спонтанного убийцы, возможно, он был единственным, кто охотно пошел бы на заключение соглашения, придуманного мной. Другого выбора не было. А я испугался. «Убей его!» — закричал я, потому что хотел, чтобы все кончилось поскорее.

И я все еще стою тут. Вода отключена. Меня тошнит, мне холодно, а я никак не могу сделать первый шаг.

В дверях кабинки показался Николай.

— Плохое дело эти твои поносы, — сказал он.

— Что?

— Да я рассказал Эндеру, что тебя несло всю ночь. И почему тебе понадобился душ. Что ты болен, но не хочешь сказать ему об этом, так как боишься пропустить свой первый бой.

— Я так напуган, что из меня ни одной какашки не выдавить, вот что, — ответил Боб.

— Эндер отдал мне твое полотенце. Сказал, что с его стороны глупо было его забирать. — Николай вошел в кабину и отдал полотенце Бобу. — А еще он сказал, что ты ему очень нужен в бою, и он будет рад, если ты пересилишь болезнь.

— Не нужен я ему. Он вообще не хочет, чтоб я был в армии.

— Пошли, Боб. Ты можешь пересилить себя.

Боб начал вытираться. Как приятно двигаться. Как приятно что-то делать.

— Думаю, ты уже просох, — сказал Николай.

Опять! Боб понял, что он трет сухим по сухому.

— Николай, что со мной случилось?

— Ты просто боишься, что ребята увидят, что ты всего лишь маленький ребенок. На это может быть лишь один ответ: ты действительно все еще ребенок.

— Но ведь и ты тоже?

— Значит, чувствовать себя плохо — это о’кей! Разве не ты повторял мне это множество раз? — Николай расхохотался. — Пошли. Если я, чувствуя себя погано, могу сделать это, то ты сможешь тем более.

— Николай? — позвал Боб.

— Что еще?

— Я действительно хочу какать.

— Надеюсь, однако, что ты не ждешь, чтоб я подтирал тебе задницу?

— Если через три минуты я не выйду, приходи за мной.