Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отказаться от ненависти — не значит отказаться от борьбы против Иуды, — заявила Иоанна— Мы будем молиться за его душу, но расстроим его планы.
Проталкиваясь по запруженным народом улицам, Мария и Иоанна настороженно озирались по сторонам. Навстречу им валом валили люди самого разнообразного, порой экзотического вида: паломники, столичные жители, римские солдаты и разнообразные иноземцы, чье происхождение и род занятий невозможно было определить. Солнце садилось, и все, кто хотел выйти из города спешили к воротам. Близился Песах.
«Чем эта ночь отличается от прочих?» — таков был один из ритуальных вопросов.
— Будет ли этот Песах отличаться от прочих? — спрашивали всякий раз паломники. — Явится ли Мессия?
Такая возможность возникала каждый год. Вот почему Песах — это то, что всегда бывает в настоящем и никогда в прошлом.
Глава 51
Возвращаться в храм было уже поздно, день закончился, и Иисус, скорее всего, уже ушел. Мария и Иоанна рассчитывали найти его на склоне Елеонской горы. По узенькой, шедшей вверх тропке двигалось столько паломников, что женщины решили свернуть в находившуюся у подножия горы оливковую рощу и подобать, пока толпа пройдет мимо.
Этот место называлось Гефсиманским садом потому, что здесь когда-то отжимали масло из оливок,[66] и оказалось тихим зеленым убежищем. Тут росли могучие, очень старые оливковые деревья, которые, казалось, перешептывались на ветру, делясь друг с другом забытыми секретами давно минувших дней, возможно, еще предшествовавших восстановлению Иерусалима. Что повидали на своем веку эти зеленые великаны? Как Неемия и Ездра отстраивали город заново? Неужели они пять столетий ждали, когда же Израиль вернет себе былую славу сначала в борьбе против греков, а теперь против римлян? Может быть, вожди Маккавеев устраивали под этими ветвями тайные собрания, и солдаты Антиоха вторгались под их сень?
— Это место населено призраками, — сказала Иоанна, прислонившись к толстому стволу одного из самых древних деревьев. — Мне кажется, я слышу множество голосов.
— По крайней мере, они не оглушают, как гомон этих паломников, — фыркнула Мария.
Она до сих пор не пришла в себя от услышанного во дворце. Все прошло гладко, и теперь благодаря Иоанне они могуг предостеречь Иисуса и предотвратить беду. А если бы они не узнали?.. Отступничество и подлое предательство Иуды так потрясло Марию, что она чувствовала себя разбитой и рада была небольшой передышке между выслушиванием всей этой мерзости и — от этого ведь никуда не денешься! — изложением ее Иисусу.
Мария присела на траву рядом с Иоанной. Мысли ее кружились, шум в голове заглушал тот гвалт, что доносился с запруженной народом тропы. Многоязычный гомон сливался воедино, тем более что разговоры, на каких бы наречиях они ни велись, были практически об одном: о еде и ночлеге. Мария впервые задумалась о том, почему Закон заставляет столько народу каждый год собираться в Иерусалиме на время трех праздников. А также о том, что все-таки побудило Иисуса явиться сюда именно теперь.
Сейчас здесь находилось огромное количество самых разных людей — и римляне, и сторонники Антипы, и религиозные старейшины. Все следят за всеми, все друг к другу присматриваются, а Иисус как раз и хотел оказаться со своей проповедью в центре всеобщего внимания. Лучшего времени для этого не найти. Именно за тем он покинул Галилею и направился сюда, в средоточие политической и религиозной жизни народа. Это являлось частью его плана, грандиозного замысла, связанного с приходом и утверждением Царства Божия.
И вот сейчас Иуда замахнулся на святое — он задумал помешать этому! Расчет был на то, что Иисуса схватят и вышлют из Иерусалима, не дав ему донести свое послание до людей, собравшихся со всего Израиля и из других стран. Ему заткнут рот и выставят из столицы в захолустье, где слушать его будет просто некому.
Они с Иоанной предупредят Иисуса, и он сможет защитить себя. Но что, если Иисус не захочет?
Они сидели под раскидистой кроной, упиваясь душистым, свежим воздухом сада. Деревья вокруг них, казалось, шептали, успокаивая и утешая: «Не тревожьтесь… Подумайте… Это пройдет… Все в мире преходяще…» Умиротворяющее благоухание оливковой рощи манило соблазном остаться здесь и подождать, пока все уладится само собой, ведь в столь дивном, исполненном благодати мире иначе и быть не может.
Однако по прошествии некоторого времени Иоанна шевельнулась и сказала:
— Наверное, нам пора идти. Уже поздно.
Пробудившись от грез, Мария обнаружила, что заполонявшая тропу людская река утончилась до ручейка, и у них больше нет причины отсиживаться в сторонке. Неохотно поднявшись, она вздохнула, готовясь покинуть мирную сень сада и вернуться на тропу обыденности.
Женщины без труда нашли своих спутников, которые расползлись на том же месте и уже развели огонь, чтобы приготовить ужин. Иисус стоял в стороне и задумчиво смотрел вниз, туда, где лежал почти скрытый сейчас сгустившимся сумраком Иерусалим. Еще можно было различить черту стен и поблескивающую белизну храма, но все прочее утопало во тьме.
«Надо сказать ему сейчас! — подумала Мария — До ужина, до того, как все соберутся вместе, чтобы не говорить этого при них! Сейчас, пока рядом с ним никого нет!»
Отчаянно робея, она приблизилась к нему, протянула руку и| осторожно, поскольку он, казалось, всецело поглощен созерцанием погружавшегося во мрак Иерусалима, коснулась его плеча. Иисус немедленно повернулся и посмотрел на нее. Но явно без воодушевления.
— Да?
— Учитель… — начала она и осеклась, вдруг вспомнив, что произошло между ними, когда они оставались наедине в прошлый раз.
«О Боже, только бы это не подорвало доверие к моим словам!» — взмолилась Мария.
— Да? — повторил Иисус.
Он смотрел на нее — не холодно, но и не сказать, чтоб приветливо.
— Учитель, нам с Иоанной удалось пробраться во дворец Ирода Антипы. Мы хотели разведать, что там творится, и, должна сказать, нам это удалось. Там находились и первосвященник Каиафа, и старый Анна, и Антипа, и Иродиада…
— Все в сборе, — покачал головой Иисус. — На вас это, наверное, произвело впечатление?
Вопрос показался ей обидным.
— Нет. Отчего бы? — буркнула она. — Мне нечего им завидовать.
— Многие люди позавидовали бы им.
— Но я не из их числа, — отрезала Мария, полагая, что это какая-то проверка, сейчас совершенно неуместная. — И если ты думаешь, будто богатство производит на меня впечатление, вспомни, что я оставила в Магдале.
Иисус не ответил. Просто молча смотрел на нее, ожидая продолжения. Мария придвинулась к нему поближе и зашепталала:
— Нам удалось подслушать их разговор. Они считают тебя опасным. И намерены сделать так, чтобы ты замолчал.
Вместо того чтобы как-то отреагировать на это известие, Иисус продолжал сверлить ее взглядом, да так, что ей в конце концов пришлось отвести глаза.
— Но больше всего меня потрясло то… — Мария помедлила, набираясь смелости, чтобы сказать главное, — что с ними встречался Иуда. Он был там. Говорил с ними о тебе. И согласился тайно привести их к тебе.
Сейчас Иисус, по крайней мере, услышал ее. Он растерянно поднял руку и потер лоб.
— Иуда?
— Да, Иуда. Он даже… — у Марии перехватило дыхание, но она все же договорила, — принял у них плату. Да, взял деньги за то, чтобы привести их к тебе.
— Вольно же им растрачивать деньги попусту. Я ни от кого не скрываюсь, всегда на виду.
И это все, что он мог сказать?!
— Они хотят схватить тебя, не поднимая шума, тайно от людей! — чуть не плача выкрикнула Мария.
— Иуда. — Иисус вновь произнес это имя. — Иуда. Дорогой мой Иуда! Не может быть!
— И все-таки это был именно Иуда. Я видела его и слышала слова. Меня это тоже опечалило… Он был так близок… так хорошо понимал то, что ты говорил… казался таким искренним… Но, учитель, ты должен будешь защитить себя от него! — Она глубоко вдохнула и выпалила: — Он предался злу. Он наш враг!
— Зла невозможно избегнуть, — помолчав, промолвил Иисус, — что должно свершиться, — свершится, но горе человеку, который будет в этом повинен!
— Иисус… — Мария протянула к нему руку, желая сказать, как она сожалеет о словах, произнесенных в Дане, что теперь она все поняла, что теперь она…
— Я не в силах больше слушать, — прервал ее Иисус. — Спасибо тебе. За то, что рассказала мне, это требовало храбрости. Теперь ступай и никому больше не говори. Я должен приготовиться сам и подготовить остальных.
«Но я должна еще рассказать тебе о своих чувствах, о том, что не дает мне покоя!» — мысленно воскликнула Мария.
Вслух же она сказала только:
— Да, учитель, — и, как ей было велено, повернулась и ушла.
