Былой войны разрозненные строки - Ефим Гольбрайх

В 1949 году, через год после образования государства Израиль, перебрался сам.

По стопам отца пошла старшая дочь Эмма, работавшая представителем Сохнут в СССР: сначала в Харькове, а потом в Ленинграде. По каким-то делам поехала в Хельсинки, пошла в главную церковь и во время богослужения обратилась к прихожанам по-английски (был переводчик): «Куда вы все смотрели, кода немцы уничтожали евреев? Ведь вы все знали! Почему вы молчали?» Ответом было молчание.

По просьбе отца Эмма обратилась в Ленинградский военно-медицинский архив. Нафтали сказали: «Дай там пару долларов». Но это не помогло, сказали: «Только через Москву». Она оставила данные. Через какое-то время Нафтали пригласили в советское посольство в Тель-Авиве. Приехал. Охранник поставил ему на ладони номер 73. Решил не ждать, вернуться. Вышел сотрудник посольства: «Раненые есть?» И пропустил без очереди. Так он получил свои медицинские документы, и ему была установлена инвалидность.

В Израиле это были трудные годы. Государство только начинало самостоятельную жизнь. Не было работы. С трудом, с помощью приятеля, устроился на стройку.

… Нафтали Пинхасович Юничман живет в стране 57 лет, почти столько же, сколько существует и сам Израиль. У ветерана две дочери, сын, шесть внуков, правнучка. Свидетельствую: в свои 93 года он сохранил удивительную память и ясный ум. До ста двадцати!

Александр Давидович Липник — в ту пору Нисан — закончил шесть классов еврейской школы в белорусском городе Кричеве. Вскоре еврейские школы были закрыты, он перешел в русскую, из восьмого класса был исключен «за неуплату платы за обучение» — не так уж часто встречающийся, почти неправдоподобный случай, подтвержденный соответствующей справкой.

Между прочим, перемена имени сыграла с ним злую шутку Когда братья стали его искать через Красный Крест, им отвечали: такой не числится. Они искали Нисана, а он уже был Александр.

… С началом войны бежали в Ростовскую область, работали в колхозе в селе Ледник Песчановского района. Саша пас скот. Но немец подошел и сюда, и беженцев на баржах эвакуировали в Западно-Казахстанскую область, в село Установка. Снова работали в колхозе, затем всех бросили на строительство секретной стратегически важной железной дороги Гурьев-Астрахань. С БАМа, строительство которого началось еще до войны, привозили готовые участки полотна вместе со шпалами. Среди строителей свирепствовал тиф. От голода и болезней ежедневно умирали десятки рабочих. Саша стал харкать кровью. Воспользовавшись болезнью, забрал паспорт и пошел в военкомат проситься добровольцем на фронт. При росте 140 см и весе 40 кг его приняли за мальчишку, пришедшего кого-то провожать, и дали коленкой под зад. Убедил паспорт — 1924 год рождения. Военком ткнул пальцем в живот, зачем-то пощупал лоб — и вся медкомиссия. Направили в полк связи, выдали когти и послали чистить изоляторы по линии вдоль железной дороги Орск-Уфа. Через неделю — на фронт. Ехали в полуторке. Навстречу мчалась санитарная машина, светом своих фар она ослепила водителя полуторки, и та пошла под откос. Из восемнадцати человек двое погибли на месте, раненых отвезли в госпиталь, а Сашу с перевязанной рукой оставили охранять полуторку.

Когда все утряслось, связистов задержала маршевая рота, загнали на гумно, раздели, отобрали новое обмундирование, взамен дали свое старое. Саше досталась шинель, в которую при его росте «метр двадцать с кепкой» можно было завернуться с головой, и не в один оборот. (Заметим, что винтовка со штыком — 1,75 м). Он эту шинель обрезал, подрубил, получилось нечто похожее на гражданское полупальто. Из угла до угла гумна протянули полевой кабель, зажгли свет и стали писать письма домой. Кто-то из начальства сказал: «Пойте песню каждый на своем языке». Саша стал петь популярную еврейскую песню «Ву из ди гаселе, ву из ди штиб, ву из ди мейделе вое их об либ».

Распространился слух, что в районе Изюма немецкие танки прорвали нашу оборону. Стало тревожно…

Приехали «покупатели». Саша стал связистом 317-го отдельного линейного батальона связи, обслуживающего конно-механический корпус Плиева 7-й гвардейской армии. Здесь его приняли в комсомол.

Фронт подошел к границе. Откуда-то прибыл какой-то человек, сказали — профессор, и стал инструктировать, как наши военные должны вести себя за границей, как держать вилку, ложку…

Под Яссами захватили несколько десятков овец. Узбеки, которых в батальоне было немало, стали гнать отару в часть, а Саше поручили их встретить и показать дорогу. Вдруг он увидел, как проходившие неподалеку румын с сыном вошли в лес и через короткое время вывели оттуда несколько десятков вооруженных немецких солдат! Саша быстро спрятал винтовку среди снегозащитных щитов, складированных вдоль дороги, и кинулся бежать.

По пути попалась собачья будка. Она не была пуста, но собака испугалась больше Саши и уступила свою «жилплощадь». Вот где пригодился его несерьезный рост! Немцы застрелили собаку, но никому из них и в голову не пришло, что в собачьей конуре прячется советский солдат. Мысленно он впервые поблагодарил судьбу за свои метр сорок. Пожалуй, это единственный подобный случай. Вполне мог бы войти в книгу рекордов Гиннеса.

Командовал батальоном двадцатидвухлетний майор Соколов. В его подчинении были люди много старше его по возрасту, но они боялись его, как огня.

Батальон обеспечивал связь на семистах километрах по фронту, проходили по шестьдесят-семьдесят километров в день и не всегда на конях. Проверяя связь, Саша наткнулся однажды на группу немецких военнопленных, и они — в том числе генерал! — приветствовали его. Выглядело это довольно забавно.

…В Бухаресте встретились евреи, пригляделись: «Ду бист а ид?» Стали благодарить: «Спасибо, что вы пришли, румыны всех нас уничтожили бы». Пригласили в синагогу, потом домой, угостили гусиными шкварками — вкус Саша помнит до сих пор.

День Красной Армии, 23 февраля 1945 года, застали в Венгрии. На радостях связисты перепились, стали шуметь, стрелять. Пришел командир соседней части, Герой Советского Союза: «Что за пьяная банда?» Извинились, но кого-то и наказали. Война еще шла, батальон перебросили в Чехословакию, где бои шли и после 9 мая.

За участие в боях, обеспечение устойчивой связи в трудных условиях Саша Липник был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени и почетной солдатской медалью «За отвагу».

И вправду: мал золотник, да дорог.

Война закончилась в день рождения!

До четвертого класса Нисан учился дома и только в пятый пошел в школу. Директором школы был человек по фамилии Тягнибеда, чью фамилию ученики, среди которых, естественно (Одесса!), было много евреев, немедленно переделали в Шлэпдицурес. И фамилия и кличка оказались пророческими: в один из дней в школу заявились двое в военном, забрали директора прямо из кабинета, посадили в бричку и увезли в неизвестность — шел 1937 год…