Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уйди. Исчезни. Тебя здесь нет. Уйди, — но даже сквозь крепко сжатые веки Олга не могла не ощущать ненавистного Учителя, что, остановившись в шаге от нее, присел на корточки и тянет, тянет к ней свои чудовищные лапы.
— Успокойся, я хочу помочь, — голос был тихим и вкрадчивым, отчего Олге становилось еще жутче.
— Уйди. Исчезни. Уйди. Исчезни.
Почувствовав его прикосновение, она, не разжимая глаз, наугад лягнула Лиса. Тот зашипел, отдернув руку.
— Совсем ополоумела, девка. Угомонись, кому сказано, дура!
Он грубо схватил ее за ногу, подтянул к себе, выуживая из укрытия, будто непослушного котенка из-под печки. Олга, яростно извиваясь, не выдержала и заорала, укусив Лиса за руку, коей тот попытался зажать ей рот. Нелюдь ругнулся, сдавливая непослушную Ученицу в крепких объятиях, и вдруг хватка его ослабла. Олга вырвалась, но, отскочив прочь, запуталась в цепях и рухнула наземь, тут же свернулась калачиком, сдавленно рыдая в измаранные да оцарапанные ладони.
Лис все так же сидел под корягой, тупо и как-то тоскливо глядя то на свои руки, то на Олгу. То, что он почувствовал, прижав содрогающееся от страха и отвращения тело к своей груди, было невозможным, но ощущения подобной силы не могли быть обманкой. Тяжело поднявшись, нелюдь подошел к ней. Цепь была железная. Рыжему, в отличие от Ящера, не составило большого труда развести крайние звенья. Он чуть коснулся ее дрожащего плеча, так, чтобы ненароком не испугать еще сильнее.
— Слушай меня внимательно. Иди на северо-восток. Выйдешь к тракту у самого моря. Перейдешь его и спускайся к пристани, там в лодке тебя ждет Дарим. Беги и не останавливайся. Я отвлеку этих ублюдков. А теперь вперед!
Он одним легким движением поставил Ученицу на ноги и подтолкнул в спину, придавая хода. Та засеменила, приостановилась, испуганно оглянувшись на Учителя, и, видимо поняв, что он не собирается ее преследовать, бросилась прочь, как лань от лесного пожара, высоко вскидывая крепкие стройные ноги, безумная в своем страхе перед всепоглощающим пламенем. Лис некоторое время глядел вслед удаляющейся добыче.
Да, он самолично выпустил из своих крепких объятий самое ценное, что когда-либо существовало на земле и что по праву считал своим. Потому что не мог более навязывать свое присутствие женщине, что под грудью, самой сладкой и манящей грудью во всем свете, носила дитя. Потому что она не сможет нормально понести рядом с тем, кто изнасиловал ее и кого она ненавидела самой лютой ненавистью. Это нелюдь, несмотря на все свое самолюбие и бессердечие, понимал очень хорошо и вынужден был отступить. И самым тяжелым для Лиса было осознание того, что его собственность, плод его невообразимо долгого и тяжелого труда обрюхатил какой-то пернатый гад. Ярость, бессильная, не имеющая плоскости приложения, безысходная и всепоглощающая разрывала холодный Лисий разум на тысячи горьких мыслей об одном и том же. И все из-за одной ошибки, одной его слабости! Хотелось растерзать кого-нибудь, вонзить оба стальных клинка в тело противника и провернуть, выпуская кишки наружу, голыми руками выдергать конечности, наслаждаясь хрустом раздираемых суставов. Лис осклабился кровожадно и безумно, предчувствуя торжество в грядущей схватке, и бесшумно растворился в туманной чаще.
* * *
Тракт — мощеное более тысячи лет назад полотно дороги — появился внезапно. Олга, вконец обессиленная, повалилась на него из кустов и некоторое время лежала, тяжело и часто дыша. Тело бил озноб, на языке, скованном вязкой слюною, оставался неприятный привкус железа. До звона в ушах хотелось пить, но не было времени на поиски воды, к тому же до ее слуха доносилось мерное дыхание волн, ласкающих скалистый берег, что значило близкое спасение. Она повернула голову и увидела над линией дороги блаженную пустоту чистого рассветного неба и белые росчерки чаек на стремительно светлеющим фоне. Попытка встать не увенчалась успехом — тело, словно гранитное изваяние, неподъемным грузом прижималось к прохладному камню дороги, словно чувствуя родство. Олга застонала, пересиливая боль одеревеневших мышц, и села, тоскливо глядя на зеленоватую гладь моря — какая-то пара сотен шагов, и можно присесть на широкую ступень пристани да опустить гудящие ноги в соленую воду. Она со скрипом повернула голову в противоположную сторону и встретилась взглядом с Ящером. Он был ближе, чем море, сто шагов, а то и меньше, стоял, выпучив своей единственный глаз, нервно дергая длинные усы и безмолвно шевеля губами. Олга лениво прищурилась:
— Беги, дура!
Где Младший, там должен быть и Старший, догадалась она, поднялась и заковыляла к воде, придерживаясь дрожащей рукою за стенку естественного коридора, окаймляющего спуск в гавань. Споткнулась, остановилась, сохраняя равновесие, оглянулась, ощущая нежеланное присутствие. Медведь и Ящер даже и не думали догонять беглянку. Бурый — в напряженном раздумье, Лысый — с нескрываемой яростью и весельем, глядели куда-то поверх ее головы. Олга не стала зря утруждать шею, она и так знала, кто стоит на скале, и даже мысленно видела выражение его лица.
— Эй, шептун, она здесь! — заорал Лис во всю мощь своих нечеловеческих легких. Олга тихо сползла по стенке и замерла, в изнеможении прикрыв глаза. Все! Слава Творцу, все кончено!
Рыжий тем временем продолжал паясничать, сидя на своем возвышение, как на троне.
— Охотнички! Не меня, случаем, ищете?
— Тебя, Предатель! — не сдержавшись, гневно парировал одноглазый.
— Ого, какие мы громкие! — хохотнул нелюдь. — Куда намылился, сопляк? Стой, где стоишь! Вот так, Учителя надо слушаться.
Легкое шуршание, едва слышные шаги, голодное урчание металла — это Лис спустился вниз, встав в устье коридора и вынув два парных клинка из ножен. Олга приоткрыла один глаз, оценивая прямую чуть напряженную спину и два поблескивающих в розовом свете восходящего солнца стальных лезвия — знаменитые Лисьи клыки. У Ящера нет шансов, насчет Медведя не уверена. Она вздохнула, пряча лицо в колени. Подташнивало. Опять он будет убивать. Как обычно. Олга поморщилась. Мысли текли вяло. Ее неумолимо клонило не то в сон, не то в обморок. Чьи-то нежные сильные руки подняли с земли окостеневшее тело, бережно перенесли и уложили на мягкое. Дробный стук, скрип уключин, убаюкивающая качка. Она открыла глаза лишь тогда, когда дикая боль зубами вгрызлась в лодыжки, но после пришло успокоение, граничащее с блаженством. Олга увидела склоненную голову Дарима, пеленающего искалеченные оковами ноги, берег, еще близкий, но уже неопасный: маленькую бухту, невысокие белые скалы в потеках зелени, и пять темных фигурок, танцующих вдоль самой кромки обрыва. Прежде, чем потерять
