Сады Луны - Стивен Эриксон

— Ну и что мы теперь будем делать, Колл? — спросил юноша.

Раненый пожал плечами.

— Успокоим девочку, наверное. Гляди, ей же явно нужна помощь.

— Но она убила Шерта, — заупрямился Крокус. — Я видел кровь у неё на ноже.

Колл покосился на девушку.

— Я тебе верю, малыш, да вот только эта девчонка вряд ли способна кого-то убить.

— Думаешь, я сам не вижу? — возмутился Крокус. — Я просто говорю, что видел. Я сам понимаю, что это никак не вяжется!

Колл вздохнул.

— А помощь ей всё равно нужна. Так что иди-ка за ней, Крокус.

Мальчик выставил перед собой руки.

— И как мне её привести?

— А Худ его знает, — с ухмылкой ответил Колл. — Пофлиртуй с ней, что ли.

Крокус возмущённо посмотрел на воина, затем осторожно пошёл к девушке. Та вздрогнула и отступила на шаг.

— Осторожно! — крикнул Крокус, указывая на крутой обрыв у неё за спиной.

Девушка увидела, что стоит на самом краю откоса. Это её почему-то успокоило. Она подошла на несколько шагов к Крокусу и заглянула ему в глаза.

— Вот так, — пробормотал Крокус. — Всё хорошо. Ты меня понимаешь? — Он показал пальцем на свои губы и сделал вид, что говорит.

Колл застонал. Девушка удивила обоих, ответив по-даруджийски:

— Я тебя понимаю, — запинаясь, проговорила она. — Уже лучше. Только ты не малазанец, говоришь не по-малазански. Но я тебя понимаю… — Девушка нахмурилась. — Как?

— Не по-малазански, значит? — проворчал Колл. — Откуда ты, девочка?

Она задумалась.

— Из Итко-Кана.

— Худовы ляжки! — расхохотался Колл. — Каким ветром тебя сюда-то занесло?

В глазах девушки вдруг блеснуло понимание.

— Где мой папа? Что с сетями? Я же несла бечеву, а там Провидица — Риггалай Провидица, восковая ведьма! Я её помню… она умерла! — Девушка упала на колени. — Она умерла. А потом…

Выражение лица Колла стало жёстким, задумчивым.

— А потом?

— Я не помню… — прошептала девушка, глядя на свои руки. — Больше ничего не помню. — Она разрыдалась.

— Тысяча сисек Геддероны! — тихо выругался Колл, жестом подзывая к себе Крокуса. — Слушай внимательно, парень. Нас не жди. Веди девочку к своему дяде. Веди её к Маммоту — и быстро.

Крокус скривился:

— Зачем? Не могу же я тебя тут бросить, Колл. Кто знает, когда Мурильо и Крупп придут в себя? А что, если наёмница вернётся?

— А что, если вернётся? — с нажимом спросил Колл.

Крокус покраснел и отвернулся.

— Мурильо — крепкий сукин сын, хоть и обливается духами, — заметил Колл. — Оглянуться не успеешь, снова будет плясать. Отведи девочку к своему дяде, парень. Сделай, как я говорю.

— Ты же не объяснил, зачем! — проворчал Крокус.

— Чутьё, ничего больше, — Колл положил руку на плечо юноше. — Девочка была одержима. Я так думаю. Кто-то или что-то её сюда привело, в Даруджистан, вывело на наш след. Правда где-то у неё в голове, Крокус, и нам её очень важно выяснить. Твой дядя знает нужных людей — они ей помогут, парень. А теперь — седлай моего коня. Я тут подожду, пока наши друзья очухаются. Мне двигаться не стоит по меньшей мере пару дней. Тут со всем управятся Крупп и Мурильо. Шевелись!

Крокус посмотрел на рыдавшую девушку. Затем сказал:

— Ладно, Колл. Мы с ней поедем обратно.

— Хорошо, — проворчал тот. — А теперь расстели-ка мне одеяло и отложи немного еды. А потом скачите отсюда, и если этот проклятый жеребец надорвётся и сдохнет прямо за воротами города, я только рад буду. Живей, живей, парень!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Горечь наших душ

ведома Дэссембрею.

Ступает Он рядом со смертными —

чаша печалей кипит

на языках отмщенья.

Горечь наших душ

ведома Дэссембрею,

ныне её

с нами разделит Он.

Рана в левом плече Лорн была неглубокой. Тем не менее без магической помощи могло начаться заражение. Она вернулась в лагерь, где Тлен так и не сдвинулся с места, которое занял ещё на рассвете.

Не обращая внимания на имасса, адъюнкт достала травы из своей седельной сумки. Затем, усевшись на землю, опёрлась на седло и принялась обрабатывать рану.

Это была глупая, ненужная драка. Слишком много всего случилось за последнее время, слишком много мыслей, слишком часто женщина по имени Лорн мешала ей исполнять обязанности и долг адъюнкта Императрицы. В итоге она допускала ошибки, которых не совершила бы ещё год назад.

Тлен дал ей столько поводов к размышлениям, что впору опустить руки. Слова, которые имасс небрежно бросил к её ногам, коснулись чего-то в самой глубине души Лорн, схватили и не отпускали. Эмоции переполняли адъюнкта, размывали, затмевали мир вокруг. Она давно отказалась от скорби — как и от сожалений. Сочувствие было для адъюнкта опасней яда. Но теперь эти чувства накатывались на неё волнами и тянули сразу во всех направлениях. Она поняла, что цепляется за звание адъюнкта, за то, что оно значит, словно за последнюю ниточку, по которой ещё можно выбраться назад, обрести здравый ум, уравновешенность, самоконтроль.

Лорн постаралась как можно лучше очистить рану, затем приготовила примочку. Контроль. Это слово зазвенело в её мыслях, чёткое, жёсткое, уверенное. Что составляет самую суть Империи, если не контроль? Что придаёт форму каждому действию Императрицы, каждой мысли Ласиин? И что составляло суть самой первой Империи — великие войны, которые сделали т'лан имассов тем, чем они являются по сей день?

Лорн вздохнула и посмотрела на песок под ногами. Но ведь мы все за ним гонимся, сказала она себе. От девочки, которая несёт отцу бечеву, до бессмертного бога, что подчинил её и использует для своих целей. Во всём многоцветье жизни мы ищем только контроль, возможность изменять окружающий мир, вечно, безнадёжно стремимся добиться одной привилегии — предвидеть и определять течение жизни.

Имасс и его трёхсоттысячелетние слова вызвали у Лорн чувство бессмысленности. И бессмысленность, тщета затопили её.

Адъюнкт подарила мальчику жизнь, чем удивила не только его, но и себя. Лорн печально улыбнулась. Привилегию предвидения она уже потеряла. Да что там внешний мир! Лорн даже не могла больше предугадать собственные действия, движение своих мыслей.

«Какова же истинная природа чувств?» — подумала она. Великое отрицание логики, контроля — прихоти человечности. Что же ждёт впереди?

— Адъюнкт.

От неожиданности Лорн вздрогнула и подняла глаза на Тлена. Воин уже стоял рядом, весь покрытый изморозью, которая быстро превращалась на жаре в пар.