Броня Балтики - Илья Дроканов

«Милостивый государь Илья Иванович!

Рада случаю вновь обратиться к Вам и рассказать о тех местах прелестного Града Стокгольмского, где мне удается побывать в свободное от службы время. Я теперь научилась обращаться с фотокамерой, и моя „Exakta“ не знает покоя. Некоторые особенно удачные фотоснимки я высылаю Вам как ценителю скандинавской городской архитектуры.

Вот столичные кафе и рестораны:

Engelen Kornhamnstorg 59 Stockholm, Sverige

Cinnamon Bakery & Coffeeshop Verkstadsgatan 9 Stockholm, Sverige

А далее хочу перечислить местные гостиницы:

Strandvägen 7с Hotel Diplomat Stockholm, Sverige

Надеюсь, Вам придутся по вкусу мои новые художества. Напишите, а лучше приезжайте. У нас здесь тихо, не так, как нынче в полыхающей Европе.

С наилучшими пожеланиями здоровья и успехов Вам, мой ДРУГ,

Альбина Голубева.

Апреля 20 дня сего 1915 года. Стокгольм».

Мысленно поблагодарив мадемуазель Голубеву, разведчик аккуратно разложил полученные фотокарточки на карте Стокгольма и стал выбирать маршруты подхода к месту встречи с агентом «Фридрихом» и пути ухода со встречи. В качестве основного места они между собой определили небольшое кафе «Engelen», которое имело два входа для посетителей. По выбору запасного места имелись варианты, но это уже относилось к нюансам агентурной работы.

Шел первый день мая, подоспела пора собираться в дорогу. Адмирал Эссен сильно недомогал, лежал под наблюдением врачей, поэтому просить его аудиенции Стрельцов не стал. Непенин, не ведавший покоя, разрывавшийся между Гельсингфорсом, Петроградом и Ревелем, к счастью, оказался в штабе на борту «Рюрика». К нему и направился полковник для доклада и получения разрешения на отъезд в заграничную командировку. Адриан Иванович временно занял каюту начальника штаба флота, который в это самое время на крейсере «Богатырь» контролировал в составе отряда кораблей постановку новых минных заграждений на подходах к Либаве.

Контр-адмирал возле морских карт Центральной Балтики, расстеленных на столе, о чем-то возбужденно спорил с начальником оперативной части штаба, капитаном 1-го ранга Черкасским, когда Стрельцов попросил разрешения войти. В каюте наступила тишина, Непенин с Черкасским прервали разговор, а начальник разведки ждал команды начать доклад. Адриан Иванович эмоционально махнул рукой и скороговоркой сказал:

– Ладно, Михал Борисыч, вы еще раз взвесьте свои предложения, подумайте как следует, а мы здесь пока дела разведочные обсудим с Ильей Ивановичем.

Князь насупленно поздоровался со Стрельцовым, собрал карты и молча вышел.

– Вот упрямец! Дело ведь говорит, лишь в деталях мы с ним расходимся, но не желает ни в чем поступиться, упершись в свой план… Ну, Илья Иванович, вы-то с чем пришли? – спросил Непенин, в сердцах ломая спички, закуривая.

– Адриан Иванович, две недели назад командующий утвердил план моей встречи с ценным агентом в Швеции. Пора уже в дорогу отправляться, но Николай Оттович болен, поэтому я к вам с докладом об убытии в командировку.

– Да-да, знаю. Николай Оттович меня предупреждал о ваших планах. К великому нашему сожалению, он сейчас крайне плох. Я боюсь даже думать о возможном исходе. Осталось надеяться на Божью помощь. Касаемо вашей командировки, я отдал распоряжение командиру дивизиона эсминцев особого назначения о выделении корабля для специальной операции. Он предложил назначить «Охотника», который как раз в Ревеле стоит. Но я подумал и вызвал «Всадника», он в сравнении с «Охотником» имеет усиленное артиллерийское вооружение, которое в случае чего поможет отбиться от неприятеля, и меньшие размеры корпуса, что при хождении в Або-Аландских шхерах будет важным приоритетом. Корабль воюет постоянно, только что прибыл из похода, выставлял минные заграждения на коммуникациях немцев, командир и экипаж опытные. «Всадник» доставит вас в Мариенхамину, а потом останется на патрулировании в Аландском море, чтобы принять вас на борт после окончания операции. Командир – старший лейтенант Чириков Сергей Александрович – получил пакет с секретным заданием, вскроет его после вашего прибытия на борт и поступит в ваше распоряжение. Так что действуйте, с Богом!

– Благодарю вас, Адриан Иванович. Сегодня я побываю на эсминце, познакомлюсь с командиром и кораблем, а выйдем мы завтра во второй половине дня. Ходу от Ревеля до Аландских островов около семи часов. Светает сейчас рано, а у причала в Мариенхамине надо ошвартоваться в темноте. Следовательно, в семнадцать часов я буду на корабле, в море выйдем в девятнадцать. В три часа ночи ошвартуемся в порту. По темному времени перейду на финский пароход «Андромеда», а дальше рассчитываю быть в Швеции по расписанию.

– Все верно, Илья Иванович. Осталось пожелать вам успеха в непростом предприятии. Ну, обнимемся, что ли, перед дальней дорогой?

Прощание показалось Стрельцову трогательным. Он нарочито сдержанно поднял ладонь к козырьку, развернулся по-строевому и вышел из каюты.

Весь следующий день пролетел в одно мгновение. Непривычным для Ильи Ивановича казался предстоящий путь в Стокгольм, и он волновался. Чувствовал свое волнение, когда поднялся на борт корабля, когда в его присутствии командир вскрыл секретный пакет с заданием на предстоящий переход, и потом, когда Чириков предоставил ему отдельную каюту для отдыха. Волнение неожиданно прошло после запуска корабельного двигателя, ровный рокот машины подействовал успокаивающе. Полковник сидел на узкой койке в пространстве, больше похожем на платяной шкаф, чем на жилое помещение. Тем не менее возле койки уместился вошедший старший лейтенант, который доложил о выходе в море и о том, что по пути их ожидает неплохая погода со слабым ветром и частыми дождевыми зарядами.

Опытный моряк Чириков, впервые получивший задание переправить настоящего разведчика в чужую страну, считал себя в какой-то мере именинником и относился к предстоящему делу, пожалуй, с большей серьезностью, чем в момент подготовки к бою с неприятелем. Как и многие военные, привыкшие в жизни действовать открыто, Сергей Александрович испытывал пиетет к деятельности тех, кто причастен к секретной войне. Стрельцов видел это и из собственного опыта знал, что обеспечение его задания находится в надежных руках, а остальное будет зависеть от него. За себя он был совершенно спокоен.

Легкая вибрация корабля и плавное покачивание на волнах убаюкали Илью Ивановича, он с удовольствием дремал сидя, а когда проснулся – увидел, что за иллюминатором сгустилась темень балтийской ночи. Решив немного размять ноги, он пошел на открытую палубу. Эсминец был не слишком подходящим местом для любителей палубных прогулок: от надстройки до леера достаточно сделать всего полтора шага. А дальше плескалось море. Корабль плавно поднимался над волной, но через пару минут эту волну, казалось, легко было зачерпнуть ладонью, перегнувшись через леерное ограждение. Стрельцов прижался спиной к холодной броне надстройки, нашел удобное положение и остался на палубе.

Никого из экипажа в эту минуту не было видно, все находились внутри. Полковнику казалось, что он остался один на один с Балтийским морем, которое в полной темноте спокойно играло своими волнами. Времена менялись, век сменялся веком, а Балтика всегда оставалась Балтикой. Вокруг эсминца сомкнулась сплошная тьма, в радиусе нескольких миль не просматривалось ни единого огонька. Шла война. Если и были где-то другие корабли, то они, подобно «Всаднику», тихо крались со своими заданиями. Хотелось верить, что крадутся вблизи в этот час только наши корабли, а противник – где-то далеко.

Илье Ивановичу на память пришли романтические события конца прошедшего месяца. Так получилось, что он дважды виделся с Кристиной, потому что заглядывал в знакомый koffik в назначенный ею час. В первый раз ему удалось освободиться от дел служебных ненадолго, и они полчаса сидели за кофе и разговаривали. Точнее, говорила только Кристина, а он с интересом ее слушал. Из рассказа выяснилось, что выросла она в польской дворянской семье в Ковно, в восемнадцать лет родители выдали ее замуж. Теперь ей уже тридцать, а муж на десять лет старше. Феликса Тамма ее отец знал давно, у них были какие-то общие дела. Но отец умер, а с матерью у Кристины никогда не было близких отношений. Детей им с мужем Господь не дал, у Феликса всегда много дел, а она привыкла жить, скучая в одиночестве.

Во второй раз Стрельцов предложил немного прогуляться по улочкам древнего города. Пройдя Ратушную площадь, пара как-то неожиданно быстро оказалась возле дома, где жил полковник. Он показал вход в свою квартиру и полушутя-полувсерьез предложил зайти в гости. В ответ Кристина, лукаво улыбаясь, вновь выгнув брови домиком, погрозила спутнику пальцем и заявила, что она – женщина строгих правил. Потом они где-то сидели и пили кофе с ликером, что-то говорили и смеялись. Расставаясь, Стрельцов сказал, что скоро уйдет в морской поход и не ведает, когда сможет вернуться. Кристина, решительно тряхнув выпущенными из высокой прически завитками волос, торжественно произнесла, что будет ждать возвращения полковника, оказавшегося истинным рыцарем. Протянутую для поцелуя на прощание руку Стрельцов повернул ладонью вверх и поцеловал в запястье, источавшее аромат французских духов. Женщина, не отводя изумрудных глаз и не проронив ни слова, серьезно смотрела на решительного офицера.