За секунду до сумерек - Евгений Штауфенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вышли они глубокой ночью. Луны и звезд не было, только сплошной полог облаков, в одном месте подсвечивало желтовато—млечным, очень бледным светом. Немного пошатываясь, Чий стоял, наслаждаясь ночным холодом и тишиной. Его чуть-чуть знобило. Он оглянулся на зев открытой створки ворот душного Амбара, из которого вышли Шага и Краюха, и, поморщившись, отвернулся. Он подождал, пока с ним поравняются, и тоже пошел, все трое безмолвно свернули на околичную дорогу.
Шагая вперед и глядя в сплошную черноту с внешней от Села стороны дороги, он вдруг услышал жалобно протяжный крик тудара, самца, долетевший с огромного расстояния. Долгий такой, по-настоящему жалобный, с вытягиванием грустных нот, он закончился и снова стало тихо.
Чий представил, как он сейчас выглядит. Зубастая пасть длиной в пол человеческого тела, зверя, который сидит и ждет в этот момент во мраке.
Тудара Чий никогда не видел, только один раз наблюдал, как в Деревню на соседнею улицу принесли остатки какого-то охотника, которые по какой-то причине зверь не съел. Это было, надвое перекушенное, синее, начавшее уже разлагаться тело без головы. Его тогда поразило это, стало очень неприятно, неуютно и жутко. Совсем надвое, как будто перерубили одним ударом тупого топора. И даже жил там никаких соединяющих не висело – две части; отдельно ноги и таз, отдельно туловище, страшное и распухшее.
Тудары очень редко встречались, и о них ходила слава тварей кровожадных, не охотников, а убийц, рассказывали, что им нравится именно убивать, он слышал множество историй о том, что находили свидетельства того, что они подолгу мучают жертву перед смертью. И вот в этот момент его забытое ощущение, когда он увидел тело, вернулось.
Неожиданно ночная тьма Степи стала живой, хищной, наблюдающей сейчас за ним, затаившейся, в этой звенящей тишине. И насыпь выглядела сейчас не просто дорогой на горе, а стеной, защищающей сонные мазанки Деревни от враждебной ночной темноты. Деревня со всем убогим человеческим с другой стороны, почему-то сейчас казалось жалкой и маленькой, маленькие приземистые домики, криво застроенные, неказистые и несуразные. И была тьма, великая и сильная, над всем этим. От этих мыслей он почувствовал, что дрожит еще сильнее, и посмотрел на Краюху, тот шел с обычным уставшим видом, ничего не замечая.
И ведь это Степь, своя знакомая, а им придется не вокруг Села путешествовать. Не понимает самоубийца. Жалко дурака, один же идет… Он снова отвернулся к черной Степи и краем глаза успел заметить взгляд Шаги на себе.
– Что?
– Жалеешь его, – Шага понимающе ухмылялся. – Тоже такой же. Нечего его жалеть, не маленький, он сам начал, сам и разберется… за три недели.
Краюха покосился на него с ненавистью и промолчал.
Да чего он, маленький, что ли, его дело. Просто я, видимо, вещь одну узнал от Израна. Он говорил, что Щекалов дед рассказывал, что двадцать лет назад в Деревне о Громовой никто и не слышал ничего. А я понял, откуда известно стало, – он выждал длинную паузу, как и положено по случаю, – я знал человека из Деревни, кто туда ходил, и после этого у нас рассказы о ней стали делом обычным, хотя он вроде бы никому специально не говорил, и я вообще не понимаю, каким образом…
Лица их изменились, они, похоже, стали догадываться, и, похоже, сюрприза никакого не выйдет.
– А с чего ты решил, что он был на Громовой?
– Да есть такая мысль. …Да был, был, – сказал он уже другим тоном, – объяснять долго, и не раз был. Так что, вот так вот.
– А чего не говорил никогда, – сказал молчавший до этого Краюха.
– Можно подумать, тебя бы заинтересовало когда-то.
– Краюха ответил что-то нечленораздельное. Сюрприза не выходило никакого, им было практически все равно, и тогда он решил схитрить.
– Я с вами решил уйти, на Амбаре говорить не хотел, так что вместе пойдем.
– Вот это, оказалось сенсацией, они резко повернулись, оба, в глазах удивление.
– Да ну?.. Серьезно? – спросил Краюха.
– Какие шутки, заодно тебе поспокойнее будет, надо поговорить там со всеми, в курс поставить.
– А что сразу не сказал?
– Ты не рад, что ли, я не пойму, вместе идем, не один будешь?
– Да рад, рад, – спохватился Краюха. – Только, Чий, это же смысла не имеет, мало ли там как получится, это же глупо, с чего тебе рисковать. Сколько времени прошло с тех пор, ты и не найдешь там ничего.
– Ну ты то, тоже рискуешь, – он подождал, пока Краюха скажет «ну», – Да и посмотрим.
– Понял я сейчас, – сказал Шага, – одинаковые вы с отцом оба. Это же сразу ясно, что ты в него пошел, так и бабка моя говорит, что похожи вы – одно лицо. Вот и теперь тебя так же, как и его, потянуло…
– Краюха закатился от смеха, стоял посреди дороги, согнувшись, хватая ртом воздух, вертел ладонью у головы, Чий тоже засмеялся.
– Шага, – выдавил Краюха, – простая душа. Поверил, что ли?
– Догадался? – спросил у него Чий.
– Конечно. Как тут не догадаться? Вон ему такое рассказывай. «Ты же тоже рискуешь», а? Герой у нас, типа, «Значит, и я рисковать буду».
За перекрестком начиналась Деревня. Изредка просыпаясь, противно и звонко, взахлёб лаяли собаки, далеко разрезая сонную тишину. И Чий мимоходом подумал, что приятно вновь оказаться здесь, всюду были люди и все, что их окружает, весь этот его мир.
И хоть привкус того чувства, когда он смотрел на бескрайнюю черную долину, оставался, но она казалась уже далекой… Он задумался о контрасте – какой маленькой Деревня была там, снаружи, а теперь…
Мы, как рыбы в луже. Такая гаденькая, вонючая лужа у дороги, рыба спокойно живет в ней, и ей нет дела до мира вокруг ее крошечной лужи. Если выбросить ее на берег, вот тогда она будет биться, хватать ртом воздух, но стоит положить ее опять в ту же воду буквально за два шага от того места, куда ее выбросили, и она, немного отдышавшись, будет спокойно жрать свою тину или что