Сальто-мортале - Луиджи Малерба

Я уже недалеко от Альбано. Когда вернусь к себе на склад, быстро войду и захлопну за собой дверь. И лягу спать. Хочу проспать беспробудным сном целый год, не мешайте мне спать. Слишком много людей охотится за мной, точно за стадом диких зверей. Если уж вы решили убить меня, то убейте во сне, тогда я ничего не почувствую и буду думать, что по-прежнему сплю. Аминь, как возглашают в конце молитвы.

Вот я уже почти добрался до места. Я иду осторожно, на цыпочках. Любопытно, чем все это кончится? До дверей склада остается несколько метров.

Плохо, говорит Розальма, боюсь, что все кончится плохо.

Владелица виллы сказала: не понимаю, что делает некрофилия-могильщица возле моего дома? А я сказал — вернее, сказал мухолов: значит, где-то тут есть труп. Это невозможно, сказала владелица виллы,

ЗДЕСЬ ТРУПОВ НЕТ.

Послушайте, синьора, сказал я, некрофилия-могильщица не ошибается, если трупа нет в доме, то он, верно, есть на лугу в зарослях. А она сказала: о каких зарослях вы говорите, возле виллы зарослей нет, вернее, там растут лишь сорные травы да редкий кустарник. Земля вокруг не возделана, и на виллу невозможно проникнуть, она огорожена колючей проволокой.

Вот уже много лет на этой вилле никто не умирал, в этом доме трупов нет. Мой муж погиб далеко отсюда, в Восточной Африке, в Абиссинии, в 1936 году во время войны. Он шел с патрулем по джунглям, и свои, итальянцы, приняли его за абиссинца и выстрелили в него. Синьора заплакала. Бандиты, сказала она, принять моего мужа за абиссинца! Мне прислали телеграмму с выражением искреннего соболезнования за подписью Бадольо.

Но может умереть собака, лошадь, любое другое животное, сказал я — вернее, Джузеппе-мухолов. Нет у меня ни собак, ни лошадей, которые умирали бы в поле, сказала владелица виллы. Если б у меня исчезла лошадь, я бы это заметила, но уже много лет я не держу ни лошадей, ни собак.

Если это не собака и не лошадь, тогда, верно, человек — человеку нетрудно перебраться через колючую проволоку. А она сказала: только очень странный тип способен перелезть через проволоку ради того, чтобы умереть на лугу. Да нет, вовсе не странный, возразил я. Смерть — самая естественная вещь, такое с каждым может случиться. Поймите, синьора,

ЛЮДИ УМИРАЮТ ИЗ-ЗА ПУСТЯКА.

Нет, сказала синьора, некрофилия-могильщица явно ошиблась. В наших местах трупов наверняка нет.

Нет сегодня, будут завтра, сказал я — вернее, Джузеппе-мухолов. У некрофилии-могильщицы редкий нюх на мертвецов, она их чует неделей раньше. Рассказывай, рассказывай, Джузеппе, ты ведь беседуешь с синьорой о мертвеце, а это очень даже любопытно.

Но тогда эта некрофилия-могильщица куда лучше полиции. Еще не было случая, чтобы полиция прибыла на место преступления неделей раньше, она обычно прибывает неделей позже. Перед этой некрофилией-могильщицей надо в знак уважения снять шляпу. Однако между ними та разница, сказал я Джузеппе-мухолову, что полиция ищет убийцу, а некрофилия-могильщица, с вашего позволения, — убитых... Он же ответил: — Полиция даже убитых не находит.

Ну, а чем все кончилось на вилле, спросил я, с той синьорой? Мухи не ошиблись, сказал Джузепле. Стоп, рассказывай дальше, рассказывай без утайки. И он сказал: я обошел поля и нашел пятна крови на земле возле хижины.

И в траве лежал мертвый старик, подсказал я ему. Минуточку, сказал Джузеппе-мухолов, не было там никакого старика, а была лишь соломенная хижина. По-моему, вы плохо смотрели. Хижины были в каменном веке. Не вернулись ли мы случайно на сто тысяч лет назад, когда были хижины на сваях, а вокруг — болота, кишмя кишевшие крокодилами. Не успеешь ступить — и тебе откусят ногу. А как потом ходить на одной ноге? Тяжела жизнь среди болот, кишащих крокодилами. А там водятся и гигантские комары, и голодные птицы, способные одним ударом клюва выклевать тебе глаз. А мне что делать одному, вернувшись на сто тысяч лет назад, среди крокодилов, комаров и голодных птиц?

Это был мясник, он тайком рубил мясо, сказал Джузеппе-мухолов, он делает все, что захочет. Так значит, сказал я, речь идет не о преступлении,

ЭТО НЕ БЫЛА КРОВЬ ЧЕЛОВЕКА.

Должно быть, теленка или другого убойного скота, сказал Джузеппе-мухолов. При чем здесь кровь человека?

Джузеппе, дружище, мухолов сказал, что это были телята или другой убойный скот. Ты попусту теряешь с ним время. Ну, хорошо, попусту теряю время; с вашего позволения, я имею право терять все, что мне вздумается.

Говорят, он бродил по Павонскому краю и пугал девочек. Есть такие старики, которые любят пугать девочек: спрячутся в кустах, а потом внезапно, одним прыжком, выскакивают и начинают строить гримасы, паясничать. Иной раз и я этим занимаюсь, когда не знаю, чем заняться. Отчасти из-за распущенности, отчасти ради развлечения, скорее, ради развлечения, чем из-за распущенности. Но и из-за распущенности тоже.

Говорят, он собирал макулатуру: книги, газеты и другой бумажный хлам. Видели, как он вел велосипед с мешком бумаги. В мешок никто не заглядывал — как же можно утверждать, что там была макулатура?

ТАМ МОГЛО БЫТЬ ВСЕ ЧТО УГОДНО,

В ЭТОМ МЕШКЕ.

Видели, как ночью старик один бродил по пляжу Торвайяники. Так говорят, вернее, говорит одна женщина, жена мясника из Павоны. Он то и дело останавливался и прислушивался к шуму моря, словно ждал условного сигнала. Но ведь с моря доносится лишь шум волн, особенно в Торвайянике. Какие сигналы может подавать море у Торвайяники? Глупые шутки, скажу я вам.

Он шел босиком, то вдруг останавливался, весь обратившись в слух, то снова пускался в путь и все брел и брел босиком по пляжу, прислушиваясь к сигналам — но к каким сигналам? А что делала жена мясника из Павоны ночью на пляже Торвайяники? Что насчет этого ее муж говорит? Не мешало бы послушать мясника, пусть объяснит, что его жена делала ночью на пляже Торвайяники.

Говорят, что это был профессор, переодетый в нищего. Один из тех, что ищут древнеримские руины. Они всегда надеются найти новый Колизей, но чаще всего вообще ничего не находят. А если находят какой-нибудь камень, тут же тащат его жене — полюбоваться. Старик мог быть одним из таких профессоров.

Но что он надеялся найти в этом краю? Ну хорошо, тут есть руины древнеримских домов, только проку от них мало. Богачи сюда отдыхать не приезжали. Это были скромные домишки, что сразу видно по уцелевшим стенам. Ни за что не отыщете ни одной мраморной колонны, а если и найдете, то ее надо тащить на площадь Аргентины, как это сделал Бенито Муссолини, а такие перевозки стоят немалых денег. Между тем у этих профессоров обычно нет и лиры. Так отправляйтесь искать в другие края, здесь вы ничего не найдете!

Он мог быть вором. Но что он крал? Есть воры, которые крадут кур, но теперь, когда появились инкубаторы, это стало невыгодно: цены резко упали. Есть «мастера» по автомобилям, а есть такие, что о машинах и слышать не хотят — крадут лишь содержимое машин: фотоаппараты, плащи, бинокли, транзисторы, перчатки, кожаные сумки, пустые и полные, И наконец, есть такие, которые крадут, едва подвернется случай, их так и зовут — «случайные воры», например цыгане — те крадут все и во всех случаях жизни.

Но он, к вашему сведению, не был цыганом. Если только он не был цыганом, переодетым в нищего, но цыгане — все нищие, им незачем переодеваться. Правда, не раз случалось, что человек бродит одетый как нищий, а потом умирает, и вдруг выясняется, что он был миллиардером. Для некоторых миллиардеров переодеться в нищего — просто развлечение. Но тогда

ГДЕ ЖЕ МИЛЛИАРДЫ?

Куда он их дел? Оставил ли он завещание, а если нет завещания и нет наследников, кто все получит? Государство? Коммуна Альбано? Почему бы их не поделить? От денег никто не откажется. Даже если миллиард разделить на тысячу, будет по миллиону.

КОМУ ВЫ ОТДАДИТЕ ЭТОТ МИЛЛИОН?

Есть воры, одетые очень элегантно, — например, те, что живут в роскошных гостиницах, их так и зовут «гостиничные мыши». Они говорят на трех-четырех языках, приезжают на «альфа-ромео» спортивной модели. Но у того старика не было «альфа-ромео», а если б даже он имел машину, все равно он не был «гостиничной мышью», там нет никаких гостиниц, а мыши все до одной удрали после того, как поля опылили всякими ядохимикатами. Джузеппе, дружище, гостиницы там скоро появятся, ведь Рим постепенно подбирается к морю. Ну хорошо, подбирается к морю, но пусть этот Рим лучше остается на своем прежнем месте.

Во всяком случае старика, одетого в лохмотья, просто не впустили бы в гостиницу и он ничего не мог бы украсть. В самом деле,

КОГДА ЕГО НАШЛИ, КАРМАНЫ ЕГО БЫЛИ ПУСТЫ.

Тогда что за странный вор? Странно, что у вора в карманах пусто. Джузеппе, дружище, есть воры, которые никогда не крали. Они — самые опасные, потому что их нелегко обнаружить и в архиве не найдешь отпечатков их пальцев. Сама полиция не знает, как быть, когда натыкается на одного из них. В некоторых случаях она даже прибегает к насилию, чтобы заставить их признаться.