Уголек в пепле - Сабаа Тахир

— Вот, — протянул я. — Отведай помоев.

— И правда, что это? — Элен ткнула в пюре и нерешительно понюхала содержимое тарелки. — Навоз?

— Не нойте, — сказал Фарис с набитым ртом. — Вот кого жаль, так это пятикурсников — им приходится возвращаться к этой бурде после того, как четыре года они грабили фермы.

— Вообще жаль всех студентов первого уровня, — заметил Деметриус. — Можешь себе представить еще двенадцать лет здесь? Или тринадцать?

Большинство первокурсников в столовой смеялись, как и все остальные. Но некоторые поглядывали на нас с завистью, словно голодные лисы на львиный прайд.

Но мне представилось, что половина из них погибнут, их тела остынут, смех умолкнет. Впереди их ждут годы мук и лишений. И столкнувшись с этим, они либо беспрекословно все примут, либо будут задавать вопросы, либо выживут, либо умрут. Тот, кто задает вопросы, обычно и умирает.

— Не похоже, чтобы они грустили по Барриусу, — слова вырвались у меня прежде, чем я успел сдержать себя. Я почувствовал, как рядом со мной напряглась Элен, точно вода превратилась в лед. Декс неодобрительно нахмурился, умолкнув на полуслове, и за столом воцарилось молчание.

— А с чего бы им грустить? — вмешался Маркус, что сидел через стол от нас вместе с Заком в компании дружков. — Этот подонок получил то, что заслужил. Мне бы только хотелось, чтобы это длилось дольше, чтобы он подольше помучился.

— Никто не спрашивал твоего мнения, Змей, — ответила Элен. — В любом случае, умер ребенок.

— Повезло ему, — Фарис приподнял вилкой неаппетитное варево и плюхнул обратно в железную тарелку. — По крайней мере, ему больше не придется это есть.

По столу прокатился тихий смешок, и разговор возобновился. Но Маркус уже почуял кровь, его злорадство, казалось, отравляло воздух. Зак пристально посмотрел на Элен и пробормотал что-то своему брату. Маркус не обратил на него внимания, уставившись на меня глазами гиены.

— Ты так расстроился сегодня утром из-за этого предателя, Витуриус. Он что, был твоим другом?

— Отвали, Маркус.

— Тоже проводил кучу времени в катакомбах.

— Что это ты хочешь сказать? — Элен потянулась к оружию, и Фарису пришлось взять ее за руку.

Маркус пропустил ее слова мимо ушей.

— Ты тоже собираешься дать деру, а? Витуриус?

Я медленно поднял голову. Это всего лишь догадка. Он предположил наобум. Он не мог этого знать. Я был осторожен. Осторожность, проявляемая в Блэклифе, может показаться большинству людей паранойей.

Над нашими столами повисла тишина. Отрицай это, Элиас. Они ждут.

— Ты руководил караулом сегодня утром, не так ли? — продолжал Маркус. — Должно быть, ты встревожился, узнав, что предатель сбежал. Ты должен был поймать его. Скажи, что он заслужил это, Витуриус. Скажи, что Барриус заслужил свое наказание.

Это должно быть легко. Но я так не считал, вот в чем дело. Губы одеревенели. Слова не шли с языка. Барриус не заслужил того, чтобы его забили до смерти. Он был ребенком, мальчиком, запуганным настолько, что не мог остаться в Блэклифе, что рискнул всем, лишь бы сбежать.

Молчание постепенно распространялось по столовой. Некоторые из центурионов, сидевших за главным столом, начали посматривать на нас. Маркус встал. И мгновенно, точно течение быстрой реки, настроение присутствующих изменилось. Чувствовалось напряженное ожидание и любопытство. Сукин сын.

— Это поэтому твоя маска до сих пор к тебе не приросла? — не отставал Маркус. — Потому что ты не один из нас? Скажи это, Витуриус. Скажи, что предатель заслужил свою судьбу.

— Элиас, — прошептала Элен. Ее глаза молили. Уступи. Всего на один день.

— Он…

Скажи это, Элиас. Ничего не изменится, если ты скажешь.

— Он заслужил это.

Я холодно встретил взгляд Маркуса, и он ухмыльнулся, будто знал, как дорого дались мне эти слова.

— Это было очень тяжело, ублюдок?

Я даже обрадовался, что он оскорбил меня — это дало мне повод сделать то, чего так сильно хотелось. Я ринулся на него с кулаками. Но мои друзья ожидали этого. Фарис, Деметриус и Элен тут же вскочили на ноги и удержали меня, заслоняя будто стеной проклятую ухмыляющуюся физиономию Маркуса.

— Нет, Элиас, — сказала Элен. — Комендант выпорет тебя за то, что ты начал драку. Маркус этого не стоит.

— Он — ублюдок…

— На самом деле ублюдок это ты, — отозвался Маркус. — По крайней мере, я знаю, кто мой отец. Меня не воспитывала горстка воняющих верблюдами кочевников.

— Ты — плебейская шваль…

— Старшие Мастера, — главный центурион подошел к нашему столу. — Какие-то проблемы?

— Нет, сэр, — ответила Элен. — Иди, Элиас, — пробормотала она. — Иди подыши. Я все улажу.

Кровь во мне еще бурлила. Я протиснулся к дверям столовой и вышел во двор, направившись к колокольне прежде, чем понял, куда иду.

Как, черт возьми, Маркус вычислил, что я собираюсь дезертировать? Как много он знает? Не так уж и много, если меня до сих пор не позвали к Коменданту.

Будь он проклят! Я близко. Так близко.

Я миновал двор, пытаясь успокоиться. Жара в пустыне спа́ла. Низко над горизонтом висел полумесяц, тонкий и красный, как улыбка каннибала. Вдали тускло сияли огни Серры, десятки тысяч масляных ламп казались ничтожными по сравнению с необъятной чернотой окружающей пустыни. На юге пелена дыма приглушала блеск реки. Повеяло запахами стали и кузницы — главные запахи города, известного исключительно своими солдатами и оружейными мастерскими.

Хотелось бы мне увидеть Серру в прежние времена, когда она была столицей Империи книжников. Во времена их правления большие здания служили библиотеками и университетами, а не казармами и тренировочными залами, как теперь. На улице Рассказчиков стояли подмостки и театры вместо оружейных рынков, где если и рассказывали истории, то только о войне и смерти.

Глупое, конечно, желание, все равно что хотеть летать. Невзирая на все свои знания астрономии, архитектуры, математики, книжники пали под натиском Империи. Красота Серры давно исчезла. Теперь это город меченосцев.

Свет далеких звезд слабо озарял небосвод. Давно забытая часть меня понимала, что это красиво, но удивляться этому, как когда-то мальчишкой, я уже не мог. Тогда я взбирался на колючее хлебное дерево, чтобы стать ближе к звездам, уверенный, что несколько футов помогут мне лучше их рассмотреть. Тогда весь мой мир состоял из песка, неба и заботы кочевника Саифа, который спас меня, обреченного на верную гибель. Тогда все было по-другому.

— Все меняется, Элиас Витуриус. Ты теперь не мальчик, а мужчина. У тебя есть обязанности мужчины и право выбора мужчины.