Уголек в пепле - Сабаа Тахир

— Браслет, — сказала она. — Возможно, серебро. Не уверена.

— Вы его не получите! — я отскочила от нее, и воры, что уже опустили луки, снова подняли их, целясь в меня. — Пожалуйста, отпустите меня. Я — книжница. Я одна из вас.

— Забери браслет, — велел мужчина. Затем дал знак остальным, и они заскользили по туннелю прочь.

— Сожалею, — вздохнула Сана. Сейчас ее рука сжимала кинжал. Я отступила на шаг.

— Не надо, пожалуйста, — я стиснула пальцы, пытаясь скрыть дрожь. — Он мамин. Это единственное, что осталось от моей семьи.

Сана опустила нож, но затем главарь воровской банды окликнул ее, заметив, что она замешкалась, и направился к нам. В тот же миг один из его людей подал знак:

— Кинан, тревога. Патруль наемников.

— Разбейтесь по парам и разойдитесь. — Кинан опустил свой факел. — Если они пойдут следом, уводите их от базы, а не то ответите за это. Сана, снимай с девчонки серебро и уходим.

— Мы не можем ее оставить, — возразила Сана. — Они найдут ее. Ты знаешь, что они с ней сделают.

— Не наша беда.

Сана не двигалась, и Кинан сунул ей свой факел. Когда он взял меня за руку, Сана вклинилась между нами.

— Да, нам нужно серебро, — сказала она. — Но не отнятое у наших же соплеменников. Отпусти ее.

Отрывистые голоса меченосцев доносились из глубины туннеля. Они еще не видели свет факелов, но наверняка вот-вот заметили бы.

— Черт возьми, Сана, — Кинан попытался обойти женщину, но она оттеснила его с неожиданной силой. Ее капюшон упал. Когда свет факела озарил ее лицо, я ахнула. Не от того, что она оказалась старше, чем я думала. И не потому, что лицо ее выражало неистовую злость. Все дело в том, что на шее у нее я увидела татуировку: крепко сжатый кулак, поднятый на фоне пламени. А под ним слово «Иззат».

— Вы… вы… — я не могла вымолвить ни звука.

Глаза Кинана метнулись к татуировке, и он выругался.

— На этот раз ты добилась своего, — процедил он Сане. — Теперь мы действительно не можем оставить ее. Если она расскажет им, что видела нас, легионеры будут рыскать по этим туннелям, пока не найдут нас.

Он резко потушил факел, схватил меня за руку и потащил за собой. Когда я споткнулась и ударилась о его спину, он на мгновение оглянулся, смерив меня свирепым взглядом. Меня овеяло его запахом, острым и смоляным.

— Прости…

— Молчи и смотри, куда идешь. — Он оказался ближе, чем я думала, его дыхание обдало теплом мое ухо. — Или я выбью из тебя дух и брошу в какой-нибудь склеп. А теперь пошевеливайся!

Я прикусила губу и последовала за ним, пытаясь не обращать внимания на его угрозу и сосредоточиться на татуировке Саны.

Иззат. Это старорейский язык, на котором разговаривали книжники до того, как меченосцы вторглись на нашу землю и заставили всех говорить на серранском. Слово «иззат» имело много значений. Сила, честь, гордость. Но в прошлом столетии оно обрело новое значение: свобода. Это не банда грабителей. Это были ополченцы.

6: Элиас

Крики Барриуса терзали мой разум еще несколько часов. Я до сих пор видел, как падало его тело, слышал последний вздох, чувствовал запах крови на булыжниках.

Обычно смерть курсантов настолько не поражала меня. Да и не должна была. Костлявая с косой — наша давняя подруга. В Блэклифе она следовала за нами неотступно и в какой-то момент настигала то одного, то другого. Но видеть, как умирал Барриус, было особенно тяжело. Потому и весь остаток дня на меня накатывала то рассеянность, то раздражение.

Мое странное настроение не осталось незамеченным. Во время боевой подготовки старших Мастеров я вдруг осознал, что Фарис в третий раз задает мне один и тот же вопрос.

— Выглядишь так, словно твоя любимая шлюха подцепила сифилис, — хмыкнул он, когда я пробормотал извинения. — Что с тобой, черт возьми, происходит?

— Ничего. — Я спохватился, услышав, как зло прозвучал мой голос, но было уже поздно. Такое никак не вяжется с Мастерами накануне выпуска. Должно быть, я не на шутку разволновался и меня прямо-таки разрывало от нетерпения. Фарис и Декс обменялись взглядами, полными скепсиса, и я сдержал на языке слова проклятия.

— Ты уверен? — спросил Декс. Он твердо следовал правилам. Всегда таким был. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я чувствовал, что его мучает вопрос, почему моя маска до сих пор не приросла ко мне. «Отвали!» — так и хотелось ему сказать. Но я все же напомнил себе, что им движет отнюдь не праздное любопытство. Он — мой друг, и он на самом деле обеспокоен.

— Этим утром, — заговорил Декс, — во время наказания ты был…

— Эй, оставьте беднягу в покое, — сзади к нам подошла Элен, одарив улыбкой Декса и Фариса и обвивая рукою мое плечо. Мы вошли в оружейную. Она кивнула на стойку с мечами.

— Давай, Элиас. Выбери себе оружие. Я вызываю тебя, лучшего из трех.

Она повернулась к остальным и что-то пробормотала, пока я отходил.

Я взял тренировочный меч, взвешивая его в руке. В следующий миг повеяло холодком, и я ощутил ее присутствие за спиной.

— Что ты им сказала? — спросил я Элен.

— Что твой дед загонял тебя.

Я кивнул. Лучшая ложь та, что основана на правде. Мой дед — маска и, как многие маски, никогда не будет довольствоваться результатом, если не он превосходен.

— Спасибо, Эл.

— Всегда пожалуйста. Лучше соберись в знак благодарности. — Она скрестила руки на груди, глядя, как я хмурюсь. — Декс — лейтенант твоего взвода, и ты не воздал ему должное за поимку дезертира. Он заметил. И весь твой взвод это заметил. И во время наказания ты был… не с нами.

— Если ты имеешь в виду, что я не жажду крови десятилетних мальчишек, то ты права.

Элен прищурилась. Я знал, что это значит: какая-то ее часть сочувствует мне, даже если сама она никогда этого не признает.

— Маркус видел, что ты остался после наказания. Теперь они с Заком убеждают всех, будто ты считаешь, что наказание было слишком жестоким.

Я пожал плечами. Можно подумать, что меня волнует, что про меня болтают Змей и Жаба.

— Не будь дураком. Маркусу хотелось бы за день до выпуска опорочить наследника клана Витуриа. — Она упомянула официальный титул моей семьи, одной из старейших и уважаемых в Империи. — Он практически обвиняет тебя в подстрекательстве к мятежу.

— Он меня в этом обвиняет каждую неделю.

— Но на этот раз у него есть повод.

Наши глаза встретились, и на короткий миг я подумал, что Элен обо всем догадывается. Однако в ее взгляде не было ни гнева, ни осуждения. Только тревога.

Она перечислила по пальцам мои грехи.