Строптивая красавица - Саманта Бекет

Алекс притормозил. Кэтрин так и не сумела расслабиться. Он снова видел ее негнущуюся спину, вросшую в сиденье.

– Если вы внимательно посмотрите, что там за веревками, – сказал он, слегка наклонившись к ней, – думаю, вы будете удивлены. – Он хотел немного растормошить ее и заставить взглянуть на городок его глазами.

– Я ничего не вижу.

– Смотрите лучше. – Он съехал на обочину и припарковался.

– Ой! – воскликнула она с неподдельным восхищением. У нее даже зазвенел голос. – Кто это?

Он улыбнулся:

– Ламы.

Кэтрин повернулась к нему. Выражение ее лица его несказанно обрадовало. Он не рассчитывал, что животные вызовут у нее такой восторг. Она смотрела на них сияющими глазами, ее щеки горели ярким румянцем, губы улыбались.

– Женщина, живущая в этом доме, родом из Перу. Первых двух лам она привезла, когда мне было семь лет. Как сейчас помню тот день. Она сама и мы, ребятишки, весь день ждали, когда появится грузовик. Вся школа сбежалась, даже учителя. Что здесь творилось! Такое столпотворение, будто должен был приехать цирк.

– Хорошее у вас было детство, – сказала Кэтрин. – Мне так кажется. – Лицо ее вдруг погрустнело.

– В общем, да. – Ему захотелось спросить о ее прошлом, но он сдержался. Алекс прибавил скорость и свернул на узкую улицу. – Я полагаю, что пора зайти в «Фантасмагории».

– Куда?

– Видите вон ту надпись? – Он показал на невысокое серое строение, втиснувшееся между бакалейным магазинчиком и мясной лавкой.

Он выбрал место вблизи маленького рынка, припарковал джип и выключил двигатель. – Пойдемте. Я покажу вам.

Алекс толкнул дверцу и выбрался наружу. Его сразу обдало полуденным зноем. Ну и пекло! Он постучал в стекло.

– Вы идете? – Увидев, как она вздрогнула, он почувствовал себя немного виноватым.

Она кивнула, подняв глаза – скорбные и умоляющие.

Ему хотелось подхватить ее на руки и сказать, что никто ее здесь не обидит. Но еще не прошло и суток с тех пор, как она взяла с него обещание не дотрагиваться до нее.

Кэтрин медленно вылезала из машины, не отпуская распахнутую дверцу. И вдруг произошла резкая перемена. Ступила на землю, расправила плечи и вся распрямилась, как упругий ртутный столбик термометра.

Перед ним сейчас была та самая женщина, которая без малейшего страха направляла на него дуло ружья.

Алекс коснулся ее руки. Она тотчас отдернула ее. Тогда он засунул руки в карманы с твердым намерением больше не пугать ее и зашагал рядом с ней, подстраиваясь под ее темп.

Кэтрин хотела извиниться, но не могла. Алекс был очень вежливым и терпеливым, а она вместо благодарности шарахалась от него, как от прокаженного. Она изо всех сил старалась расслабиться.

Впереди них, держась за руки, не спеша прогуливалась какая-то пара. Когда они поравнялись с ней, молодой человек кивнул.

– Добрый день, – ответил Алекс.

Кэтрин насмешливо улыбнулась, но от комментариев воздержалась.

Она всегда предпочитала держаться подальше от толпы, и эта привычка появилась задолго до ее добровольной изоляции. Бывая на улицах, она старалась не замечать прохожих и оставаться невидимой для них. Это устраивало ее. Чем дольше она жила в этом мире, тем больше убеждалась, что быть замеченной все равно что подставить грудь под пули.

Алекс провел Кэтрин к парадному входу в заведение. Распахнул и придержал дверь.

– Только после вас, – шутливо сказал он, посторонившись.

Она заколебалась, но все-таки ступила за порог. Внутри было темно.

Через секунду глаза привыкли, и она вздохнула с облегчением. Это был бар, причем очень старый. По одну сторону располагались несколько кабинок с крошечными музыкальными автоматами в каждой, столиками и плетеными стульями из винила. Другую стену почти целиком занимали стойка и прилавки. Заведение напоминало какой-нибудь старый ресторанчик на Пятьдесят седьмой авеню.

– Ну как? Нравится?

Она посмотрела на Алекса. Обыкновенный бар. Чем тут восторгаться?

– Довольно мило, – заметила она. – И уютно.

Он пропустил ее в кабинку и взялся за стул, чтобы сесть рядом. Она тотчас переместилась на противоположную сторону стола.

– Жаль, что Вилли больше нет, – сказал Алекс, глядя куда-то вдаль. – Хорошая была деваха. Своя в доску. – Он покачал головой. – Здесь я первый раз попробовал пиво. Мне было одиннадцать лет, и у меня только что умер отец.

Кэтрин молчала, не зная, как поддержать разговор. Потом начала рассматривать музыкальный автомат. На панели не значилось ни одной знакомой песни.

Алекс отыскал три монеты по двадцать пять центов и опустил в прорезь в верхней части ящика.

– До сих пор здесь ничего не изменилось. Эту музыку я слушал чуть ли не с рождения.

Послышалась мелодия в стиле вестерн-кантри. Ее заглушало потрескивание, но для Алекса это, казалось, не имело никакого значения.

– Здорово, правда? – спросил он.

– Замечательно. Я люблю Джонни Кэша.

Он улыбнулся.

– Хэнка Вильямса.

– Да, именно его я и имела в виду.

– У-у-ух…

– Добрый день. – Кэтрин подняла голову и увидела молодого человека, стоявшего возле их столика. – Что будете заказывать?

На вид она дала бы ему лет двадцать. Он был очень, если не сказать чрезмерно, тонок и хрупок, и, возможно, из-за этого в его облике было что-то болезненное. Он носил черные волосы до плеч, имел широкие скулы и характерный патрицианский нос.

– Две лепешки по-навахски и два пива, – сказал Алекс.

– Хорошо, – ответил молодой человек и направился в сторону кухни, но, поравнявшись с последней кабинкой, обернулся. – Мистер Макки?

Алекс удивленно посмотрел на него.

– Да. Верно.

Молодой человек снова подошел к столику.

– Я так и подумал. У нас в доме много фотографий, где вы сняты вместе с мамой. Меня зовут Бадди, я сын Вилли. Вы ведь раньше жили здесь?

– Жил, – улыбнулся Алекс. – А это моя приятельница – Кэтрин.

– Рад познакомиться. – Бадди протянул ей узенькую кисть.

– Сейчас я принесу вам лепешки, мистер Макки, – сказал Бадди.

– Алекс.

– Хорошо. – Бадди кивнул и пошел на кухню.

Кэтрин подождала, пока молодой человек скроется, и набросилась на Алекса.

– Зачем вы это сделали? – прошипела она. – Нарочно?

Алекс растерялся.

– А что я сделал?

– Зачем вам понадобилось знакомить меня с ним? На минуту его брови сошлись у переносицы.

– Но было бы невежливо, если бы я не представил вас.

– Меня это не волнует. Оставьте своих друзей для себя и впредь не втягивайте меня ни в какие разговоры, – выпалила Кэтрин и в тот же момент осознала, что гнев затмил ей разум. Она уже была готова покаяться, но, как всегда, язык не поворачивался сказать надлежащие слова.