Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память - Андрей Кручинин

Вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. По отношению к местному самоуправлению или организации промышленности «либерализм» Колчака и его кабинета представляется не слабостью или непониманием серьезности обстановки, а принципиальным выбором, ставкой именно на то, что свободные народные силы самою этой свободой будут противостоять наступлению большевицкого государства и дезорганизующим тенденциям по эту сторону фронта. Надеждам не суждено было сбыться, но выбор Колчака из-за этого не должен быть ошельмован как слепота или слабоволие.

С другой стороны, подчас действительно кажется, что Российское Правительство не до конца понимало относительную важность рассматриваемых вопросов и тратило время, силы и средства на мероприятия, которые вполне могли быть отложены до конца войны. Вряд ли можно как-либо иначе расценивать, например, учреждение 19 августа 1919 года должности «инспектора военно-спортивных обществ» для каждого военного округа и штатов соответствующих управлений. Сомнительными кажутся и шаги в области образования и науки, в которых допустимо увидеть потакание «областническим» амбициям сибирской «общественности».

Оговоримся: сами по себе открытие Иркутского Государственного Университета (в составе историко-филологического и юридического факультетов, к которым в перспективе должны были добавиться физико-математический и медицинский) или Института исследования Сибири в Томске (Средне-Сибирское и Дальневосточное отделения, отделы: географический, бальнеологии и курортоведения, естественно-исторический, промышленно-технический, историко-этнографический и статистико-экономический) не могли бы встретить возражений. Однако сроки, в которые предполагалось разворачивание этих научных учреждений – постановление об Университете было принято 26 апреля, об Институте – 28 июня 1919 года, – в сопоставлении с картиной борьбы на фронте вызывают сомнения в их целесообразности для переживаемого момента. Трудно отвергнуть предположение, что сибирские патриоты, в том числе из состава Совета министров, поспешили воспользоваться пребыванием столицы в Омске для мероприятий, проводимых в местных сибирских интересах.

С другой стороны, работа интеллигенции в таких учреждениях была с государственной точки зрения, конечно, намного предпочтительнее, чем ее обращение к политиканству в составе земств или иных организаций, как мы знаем, нередко приобретавших в 1918–1919 годах явную «революционно-демократическую» окраску. Да и кроме этого тыловое население было охвачено комплексом мер, в которых и проявилась степень понимания Колчаком тотального характера войны.

Прежде всего, конечно, речь должна была идти о постановке в строй всех имевших военное образование. Этому был посвящен указ Верховного Правителя от 13 марта 1919 года, которым объявлялось о незамедлительной (в недельный срок) явке и постановке «на особый учет» «всех генералов, адмиралов, штаб– и обер-офицеров, почему-либо до сего времени не поступивших на военную или морскую службу, всех отставных генералов, адмиралов, штаб– и обер-офицеров, всех офицерских чинов, находящихся на службе вне военного и морского ведомств, а равно освобожденных от призыва или уволенных от военной службы за болезнями или освобожденных согласно “Временного Положения об изъятиях, отсрочках и льготах по отправлению воинской повинности”»; то же касалось «всех военных врачей, медицинских и ветеринарных, и военных чиновников подобных указанным для офицеров категорий». Кроме того, 4 марта и 3 апреля «все молодые интеллигентные силы страны были призваны в ряды войск для вооруженной борьбы с большевизмом», и ожидавшийся в связи с этим отток служащих из гражданских учреждений заставил прибегнуть к такой мере, как введение «всеобщей гражданской трудовой повинности».

Утвержденное Верховным Правителем постановление Совета министров от 6 мая 1919 года, «исходя из убеждения, что и на поприще службы гражданской и общественной каждый гражданин обязан в настоящий решительный час… отдать свои знания, силы и опыт великому делу возрождения Родины», устанавливало: «Всеобщая гражданская трудовая повинность заключается в обязательной службе в учреждениях правительственных, земских и городских», для чего «Российские граждане обоего пола интеллигентных профессий или технического образования в возрасте от 18 до 55 лет» подлежали учету и могли быть призваны «при возникновении надобности в обеспечении лицами интеллигентных профессий или технического образования учреждений правительственных, земских и городских и невозможности комплектования их иным способом», – и повинность эта не осталась пустым звуком.

Так, 11 июня «вследствие необходимости пополнения личного состава судебных учреждений» был объявлен призыв (по министерству юстиции) лиц обоего пола в возрасте от 21 до 55 лет, получивших юридическое образование, а 11 августа – призыв «граждан мужского пола в возрасте от 25 до 55 лет… имеющих практическую подготовку к хозяйственной деятельности», на службу в учреждениях министерства снабжения и продовольствия. Отметим здесь, что в то время, как советская «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» объявляла о введении всеобщей трудовой повинности «в целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства», то есть основное значение большевики, как всегда, придавали насильственному видоизменению мира, – «колчаковская» повинность имела целью лишь наиболее полное использование профессиональных навыков и способностей граждан для нужд воюющего государства. Те же нужды, впрочем, зачастую требовали и приобретения совершенно новых навыков…

«В городах и крупных населенных пунктах, где введено военное положение, – гласило утвержденное адмиралом постановление Совета министров от 27 июня 1919 года, – привлечь, при недостатке милиции и наличного состава войск, мужское население в возрасте от 21 года до 45 лет к занятиям по ознакомлению с употреблением оружия для самоохраны и несения второстепенной караульной службы» («привлечение к отбыванию повинности по самоохране и караульной службе» предстояло в случае необходимости осуществлять военному министру по согласованию с министром внутренних дел). Эта мера имела целью не только мобилизовать тыловое население во всех отношениях, в том числе и в моральном, но и, в случае необходимости, высвободить последние резервы в виде запасных, комендантских и проч. частей. Разумеется, само осуществление такого призыва становилось тревожным симптомом, как, например, поздней осенью в сибирской столице, где Колчак указом от 2 ноября призвал «к несению караульной службы всех проживающих в г[ороде] Омске лиц мужского пола в возрасте от 18-ти до 35-ти лет включительно», за исключением железнодорожников, врачей, служащих почт и телеграфа, водопровода, «электрических сетей» и представителей некоторых других специальностей. Последняя мера оказалась неэффективной, но справедливость требует признать, что не более эффективными были и аналогичные действия, предпринимавшиеся большевиками. Апелляция к «сознательности» и «энтузиазму» масс вряд ли могла достигнуть успеха в России после двух с половиною лет смуты, когда энтузиазма у народа вообще поубавилось.