Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов

После слова «жить» Жизнь остановила своё слово, позволила переварить важное и продолжила.

–У нас с братом правила – мы можем говорить с художником о чём угодно и путь его, как захотим, менять, но нельзя говорить, кто мы такие, нельзя рассказывать, как и чем мы живём! Даже перед гибелью художника не открываем ему этой тайны – важно нам, чтоб умирал с загадкой…

–Почему? – не выдержала она.

–Тебе могу рассказать, – продолжил мальчик, отложив ответ на вопрос на потом, – потому что, по сути, ты не художник. Для тебя нет правил, да и брат на это дал добро – ему тоже любопытно, что ты будешь делать с этими знаниями. Ты бросила ему вызов – это его ответ.

–Я ведь, в любом случае, проиграю?

–Да, – ответил тот, не став топить надеждой. – То, что сделал Арлстау, произошло впервые. Никто из художников ни с кем не желал делить свой дар! Возможно, это единственный шанс, что в вашем мире всё сложится иначе – не как в других мирах. Цель моего брата – уничтожение, а мне хочется, чтобы в вашей Вселенной хоть кто-то, но выжил. Я просил художников отдать свой дар, но ни один ещё не соглашался, кроме тебя. Мой брат же просил их творить и творить, и они вытворяли шедевры под миноры, что пахнут не только началом…

Рассказ остановился, будто Жизнь ожидала вопроса. Вопросов много, и каждый мешал друг другу своей значимостью.

–Это и есть тайна, о которой нельзя говорить Арлстау? – спросила она, переведя взгляд на спину художника.

–Каждое моё слово – тайна. Самое важное, что ты должна знать, а Арлстау ни в коем случае, так это то, что не было ещё художника, не поставившего точку на своей планете!

–Как же так? – спросила она, стараясь не терять дар речи.

Его слова двусмысленны, и оба смысла зеркальные. Один худ, другой приятнее, но Анастасия не стала уточнять.

–Побеждаю, побеждаю, побеждаю я, а в конце проигрываю смерти. Все планеты вашей Вселенной, что вы считаете безжизненными, уже держали жизнь в своих объятиях, но выронили и раскололи. Ваша планета – последняя, которой досталась жизнь. Если проиграешь, то путь вашей Вселенной будет закончен.

–А Данучи?

–Что Данучи?

–Он тоже поставил точку?

–Я не могу сказать…

–Почему?

–Его путь ещё не решён…

Этого Анастасия и боялась, но вида не подала.

–То, что мы называем Солнцем, получило первым право на жизнь?

–Верно, – ответил мальчик, и его глаза хитро заблестели.

Вложил ту мысль, с которою пришёл. Теперь, можно и уходить, но мальчик не спешил. Он ждал, что что-то произойдёт, и Анастасию отпускать ещё рано, потому продолжил о том, что для неё будет близким:

–Бери пример со своего возлюбленного и не пропадёшь, и не утонешь. Не просто так же вы каждый раз на всех планетах миллиарды лет встречаетесь! То расстаётесь, то остаётесь вместе. Расстаётесь, потому что не вы же одни на планете, и не всё зависит от вас! Кто-то тонет и тянет кого-то с собой, а Арлстау, уже утонув, всех вас спасает! Он не испугался войны, а, всего лишь, её не начинает…

–И тебя он спасает? – зацепилась вопросом за предпоследнюю фразу.

–И меня. – ответил он чарующим тоном. – Кем я стану, если жизнь во всех Вселенных исчезнет?

–Смертью.

–Почему же?! Смерть ведь тоже станет никем, если не будет Жизни.

–А как это возможно?

Она уже была готова бежать со всех ног к своему художнику, потому мальчик рассказал ей то, что её заставит не спешить. Решил открыть все карты и сделать себя и своего брата уязвимыми перед этой девушкой.

Он рассказал ей, в чём был заключён риск создания художника. Решил её удивить, чем они с Братом рискнули

–Мы придумали себе развлечение, потому что мало нам было одной планеты, но наше развлечение способно погубить! Если художник пожелает убить меня или моего Брата, ему это будет по силам, и он закончит всё, что было начато миллиарды лет назад. Если он убьёт моего брата, у всего, что есть и рождается на планете будет бесконечная жизнь. Ты представляешь? За месяц на планете невозможно будет жить, и жизнь людей превратится в мучения. Если художник убьёт меня, останется лишь мрак, исчезнет Рай, остынет ад, а ваши души превратятся в пепел и будут лежать на дне этого мрака…

Сделал паузу, с горечью вспомнил незабываемый момент своей жизни и продолжил:

–Я рассказываю тебе всё это, потому что знаю, что ты никогда не пожелаешь убить меня и моего брата! Когда-нибудь появится художник, в котором проснётся жажда убить нас обоих, по очереди. Не дружу со временем – не предвижу будущего, но чувствую, что это будет не скоро! Когда начали игру, оба понимали, что такой день способен наступить. Такова цена того, что мы будем царить во всех Вселенных. Может быть, такой художник появится через сотню лет, а, может, через миллион. В основном, планетам требуется семь тысяч лет разумного существования, чтобы узнать всё и поставить себя в тупик. Некоторым нужен миллион лет. Вы с художником рождались и с периодичностью в век и в тысячелетие. Между перерождениями чаще бываете вместе, но не всегда. С кем захочешь быть после смерти – с тем и будешь! Бывали такие моменты у вас, когда ваши желания не совпадали…

–Это удивительно. – зашептала она, чувствуя себя ничтожной перед этим мальчиком.

–Что именно?

–Всё, что ты говоришь.

–Хочешь помнить наш диалог во всех своих будущих жизнях? – хитро спросил он, и глаза его заблестели.

–Хочу! – уверенно ответила она, но тут же передумала. – А, хотя…

Поздно, уже сказала первое слово. Для Жизни слово «хочу» важнее, чем «хотя».

–Так и будет! – воскликнул он. – Арлстау изменил правила игры, которой миллиарды лет, потому, и мы их меняем, доверяя лишь тебе свою тайну. Теперь, в каждой жизни у тебя будет секрет от художника!

–Почему я?

–Достойна! – лишь ответил он.

–А предыдущий художник Данучи… – вновь вернулась она ко второму художнику, но мальчик не позволил ей закончить.

–Он не предыдущий! Данучи жил несколько тысяч лет назад. Арлстау считает его предыдущим, но это не так! Между Данучи и Арлстау поместилось не мало художников и других полководцев, и Анастасий.

–Почему же Арлстау видит именно его жизнь?

–Ближе всех ему она! Они с Данучи – два зеркала, потому Арлстау так любил Луну, что возжелал нарисовать уже после первого прикосновения кисти, потому