Всеобщая история. - Полибий

65. Поименованные выше люди получили назначения, отвечавшие особой опытности каждого. Так, Эврилох из Магнесии был начальником тысяч трех воинов так называемого у царей агемата; под начальством беотийца Сократа находились пелтасты; ахеец Фоксид и сын Трасея Птолемей, с ними Андромах из Аспенда обучали вместе фалангу и эллинских наемников. Начальниками фаланги были Андромах и Птолемей, а наемников — Фоксид, причем в фаланге числилось около двадцати тысяч пятисот воинов, а наемников было до восьми тысяч. Придворную конницу в числе человек семисот, а равно конных воинов из Ливии и туземных обучал Поликрат; он же и командовал ими; число их доходило до трех тысяч. Фессалиец Эхекрат прекрасно обучил конных воинов из Эллады и все полчище наемной конницы числом до двух тысяч человек и во время войны оказал величайшие услуги. Но никто не обнаружил столько ревности в занятиях с подчиненными, как Кнопий из Алларии, под начальством коего были все критяне, тысячи три человек; в числе их насчитывалась тысяча неокритян, командование коими он поручил Филону из Кноса. Три тысячи ливян, во главе коих стоял баркиец Аммоний, они снабдили македонским вооружением10*. Войско египтян189 тысяч в двадцать человек подчинено было Сосибию. Далее, был отряд, составленный из фракийцев и галатов, причем колонистов190 и потомков их было до четырех тысяч; ими командовал фракиец Дионисий. Таковы были численность и состав войск, заготовляемых для Птолемея.

66. Между тем Антиох, начавший осаду города, именуемого Дорами191, не мог ничего сделать благодаря сильному местоположению города и подкреплениям, кои посылал Николай. Зима уже приближалась, а потому он принял предложение Птолемеевых послов заключить четырехмесячное перемирие и обещал предъявить самые снисходительные условия при заключении окончательного мира. Но в этом заявлении было мало правды; на самом деле Антиоху нежелательно было долговременное пребывание вдали от родины, и он хотел перезимовать с войском в Селевкии, ибо Ахей открыто злоумышлял на его власть и несомненно находился в сношениях с Птолемеем. Согласившись на перемирие, Антиох тотчас отправил своих послов с поручением уведомить его возможно скорее о намерениях Птолемея, для чего явиться в Селевкию. Покинув достаточно сильные гарнизоны в этих местах под главным начальством Теодота, он отправился домой и по прибытии в Селевкию отпустил войска на зимние квартиры. Впредь он совсем не занимался обучением войск в твердом убеждении, что дело не дойдет больше до битвы, так как некоторые части Койлесирии и Финикии были уже в его власти, а остальные, как он надеялся, можно будет путем переговоров привести к добровольному подчинению, Птолемей же ни за что не отважится на решительную битву. Мнение это разделяли и послы, ибо утвердившийся в Мемфисе Сосибий принимал послов Антиоха очень ласково, тем же, которые посылались к Антиоху, он не давал возможности видеть своими глазами приготовления к войне в Александрии.

67. Так и теперь192, по прибытии послов Сосибий и друзья его изъявляли готовность на все, а Антиох со своей стороны при каждом приеме послов прилагал величайшее старание к тому, чтобы показать превосходство свое над александрийцами как в военном отношении, так и в правовом. Поэтому, когда послы явились в Селевкию и согласно данным от Сосибия указаниям вступили в подробные переговоры о мире, царь в оправдание себя доказывал, что нет ничего преступного ни в том, что он недавно нанес поражение193 Птолемею, ни в явно неправом занятии некоторых местностей Койлесирии. Мало того194: никакой несправедливости не видел Антиох в этом последнем деянии, ибо он присвоил себе то, что ему принадлежало по праву. Первое занятие этих местностей Антигоном Одноглазым195 и владычество над ними Селевка были, утверждал Антиох, законнейшим и справедливейшим делом приобретения, а в силу этого Койлесирия принадлежит им, а не Птолемею, ибо, продолжал он, Птолемей вел войну с Антигоном не в собственных выгодах, но за доставление власти над этими странами Селевку. Больше всего царь опирался на то единодушие, с каким все цари: Кассандр, Лисимах, Селевк после победы над Антигоном приняли на совете решение, что вся Сирия должна отойти к Селевку. Послы Птолемея старались доказывать противное. Они преувеличивали значение наносимой теперь обиды и все совершившееся называли тяжким преступлением, потому что в измене Теодота и в нашествии Антиоха признавали нарушение договоров. Они ссылались также на завоевания, сделанные под предводительством Птолемея, сына Лага, и утверждали, что Птолемей воевал вместе с Селевком ради того, чтобы Селевку доставить господство над всей Азией, а Койлесирию и Финикию завоевать для себя. Эти и подобные речи многократно повторялись посольствами обеих сторон во время переговоров, которые ни к чему решительному не приводили, ибо переговоры велись общими друзьями196 без вмешательства какого-либо посредника, который мог бы сдержать и обуздать притязания противника, признаваемого неправым. Важнейшею помехою для обеих сторон было поведение Ахея; ибо Птолемей старался включить в мирный договор и его, а Антиох, напротив, не хотел и слышать о том, находя делом возмутительным самую решимость Птолемея брать мятежника под свою защиту и заговаривать о чем-либо подобном.

68. Обе стороны утомились уже обмениваться посольствами197, а переговоры не приходили к концу, когда наступила весна. Антиох начал стягивать свои войска с намерением совершить вторжение с суши и с моря и покорить своей власти остальные части Койлесирии. Что касается Птолемея и друзей его, то главное командование они возложили на Николая, доставляли ему обильные запасы в окрестности Газы198, высылали сухопутные и морские войска. По прибытии войск Николай смело начал войну, имея готового на все пособника в начальнике флота Перигене. Этого последнего Птолемей отправил начальником морских сил, причем ему дано было палубных кораблей тридцать и ластовых более четырехсот. Николай, родом этолиец, по опыту и отваге превосходил всех военачальников Птолемея. Часть его войска заблаговременно заняла теснины Платана199, а с остальным он сам взял город Порфиреон и здесь в присутствии стоявшего на якоре флота выжидал нападения Антиоха. Между тем Антиох достиг Марафа200, куда явились к нему с предложением союза послы от арадян201; он не только заключил с ними союз, но и положил конец существовавшим в среде их распрям, ибо примирил между собою арадян островных с материковыми. После этого он вторгся через так называемый Лик Божий202 в неприятельскую землю и, заняв на пути Ботрис203, сжегши Триерес и Калам, явился перед Беритом. Отсюда Антиох послал вперед Никарха и Теодота с приказанием занять до прибытия неприятеля узкий проход у реки, именуемой Ликом204, а сам с войском пошел дальше и расположился лагерем подле реки Дамуры; на всем этом пути сопровождал его начальник флота Диогнет. Здесь он присоединил к своим войскам легкие отряды Теодота и Никарха и двинулся дальше с целью личного осмотра теснины, занятой раньше Николаем. По ознакомлении с местностью он возвратился к своей стоянке, на следующий день оставил в лагере тяжелую пехоту под начальством Никарха, а сам с остальным войском продолжал путь, приготовившись дать битву врагам.

69. Отроги Ливана суживают в этом месте морское побережье в небольшую теснину, которая к тому же пересекается крутым обрывистым кряжем, оставляющим лишь узкий трудный проход у самого моря. Здесь-то и утвердился тогда Николай. Одни места он успел занять главною частью войска, другие укрепил искусственными сооружениями и был уверен, что ему легко будет воспрепятствовать вторжению Антиоха. С другой стороны царь разделил свое войско на три части, одну из них доверил Теодоту и приказал произвести нападение и проложить себе путь у самых склонов Ливана; другую часть предоставил Менедему и неоднократно наказывал ему идти на самую середину кряжа. Третью часть царь отрядил к морю, назначив начальником ее Диокла, правителя Парапотамии. Сам он со свитою поместился в середине, дабы наблюдать за всем происходящим и являться на помощь всюду, где ни потребуется. Вместе с тем Диогнет и Периген приготовлялись к морскому сражению, ради чего придвинулись возможно ближе к суше, желая как бы соединить в одно зрелище сухопутную и морскую битву. Когда все войска по одному сигналу и одному приказу открыли нападение, морская битва шла с обеих сторон с равным успехом, ибо и численность, и вооружение кораблей у обоих противников были одинаковы. Что касается сухопутной битвы, то вначале одерживали верх войска Николая, коим помогала укрепленность местоположения; но вскоре войска Теодота отбросили египтян, стоявших на горном склоне, и ударили на врага с горных высот; тогда воины Николая оборотили тыл и все стремительно бежали. Из числа их во время бегства было убито до двух тысяч человек, не меньше того взято в плен; остальные отступили к Сидону205. Периген рассчитывал было на перевес в морской битве, но при виде поражения сухопутного войска он в смущении отступил беспрепятственно в ту же область.