Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Джек налил себе кофе, но не успел и глотка сделать, как снова зазвонил телефон.

— Мама родная, — только и сказала миссис Оустлер.

Было утро субботы, поминальная служба назначена на пять тридцать, но Каролина Вурц уже начала репетировать с хором и органистом в школьной церкви, о чем решила известить Джека по мобильному; на заднем плане гудел орган и доносились девичьи голоса, он слышал их даже лучше, чем свою бывшую учительницу.

— Джек, у нас, как бы это сказать, затруднение по клерикальной части, — прошептала мисс Вурц.

У нее был такой голос, словно она Эмма и лежит с Джеком в постели, а внизу по коридору ходит Алиса и надо, чтобы она ни за что их не услышала.

— В каком смысле?

— Преподобный Паркер, наш капеллан, хочет прочитать с паствой "Верую".

— Каролина, мама ясно выразилась — никаких молитв.

— Знаю, я ему так и сказала.

— Ну, может, тогда я ему скажу? — предложил Джек.

Он встречался с преподобным Паркером лишь однажды — мудак эдакий, ему, видите ли, до усрачки обидно, что на службу по Эмме его не позвали, вот пытается напроситься на службу по Алисе.

— Я думаю, мы можем с ним договориться, Джек, — прошептала мисс Вурц.

Орган зазвучал тише, девичьи голоса куда-то пропали. Наверное, Вурц вышла из часовни, Джек расслышал скрип ее туфель по каменному полу.

— Ну и что мы ему предложим?

— Пусть прочтет двадцать третий псалом. Что-то он все равно будет читать, у него такой вид, что он лопнет, но встанет у алтаря, — сказала Каролина уже нормальным голосом.

— Мама сказала, чтобы никто ничего не говорил. Псалом — чем он отличается от молитвы?

— Джек, преподобный Паркер — все-таки капеллан, не забывай.

— Ну, если из двух зол надо выбрать меньшее, тогда уж лучше двадцать третий псалом, чем "Верую", — отступил Джек.

— Отлично, но, кажется, возникло еще одно небольшое затруднение, — продолжила мисс Вурц.

Джек уже не слышал ни хора, ни органа. Наверное, Каролина успела пройти от часовни до главного входа и ее голос стало заглушать что-то совсем другое.

— Боже мой! — воскликнула мисс Вурц на фоне грохота мотоциклетных двигателей; в самом деле, оглохнуть можно. Видимо, подумал Джек, затруднение вовсе не маленькое.

— Что там у вас творится? — спросил он, хотя сам уже догадался. Мать рассказывала ему, что на тату-съезды первыми слетаются байкеры; наверное, эти решили заявиться пораньше и забить место на парковке.

— Силы небесные, да тут целая банда мотоциклистов! — воскликнула Каролина Вурц так громко, что ее услышала миссис Оустлер. — Объясните мне, ради всего святого, что они делают перед дверьми школы для девочек?

— Я сейчас буду, — сказал Джек. — А вы покамест заприте двери общежития на амбарный замок.

— Джек, твоя мама прокляла нас. Готова спорить, веселье только начинается, — проговорила Лесли, еще сильнее обхватив голову руками.

Джек уже успел поговорить с Каролиной про ее переписку с папой. Тот, оказывается, проявлял большой интерес к занятиям Джека изящными искусствами.

— Да, он очень интересовался твоим развитием, — сказала мисс Вурц.

— Это еще пока я был в Святой Хильде?

— Разумеется, Джек, речь идет о твоих первых шагах в драматическом ремесле...

— Вы имеете в виду, в ваших постановках...

— Особенно папу восхитили твои успехи в женских ролях — хотя отнюдь не только, — продолжала мисс Вурц. — Я думала, что Уильяму особенно понравится, как нам с тобой удалось прийти к мысли о том, что он, твой отец, и есть твой особенный, единственный зритель. Надеюсь, ты не забыл...

— Как я могу это забыть!

— А Уильяму вовсе это не понравилось, — мрачно поведала Джеку Каролина. — Он был против и изложил мне свое недовольство в самых сильных выражениях!

— Он не хотел быть моим единственным зрителем?

— Нет, ему не понравилась сама идея играть для единственного зрителя. Уильям отверг ее из эстетических соображений.

— Почему? — спросил Джек, отметив, что Вурц называет папу по имени.

Она тяжело вздохнула, и ее восхитительная хрупкая красота стала как-то особенно заметна.

— Мне-то кажется, — сказала она, — его идеи больше применимы к органу.

— Почему именно к органу?

— Твой папа настаивал, чтобы я учила тебя играть от сердца, раскрывать зрителям самую душу, Джек. А зрители эти или слушатели — ну, ты должен воображать себе, говорил Уильям, что это все несчастные, неудачливые, одинокие, заблудшие души, которым место на самых задних скамьях в церкви, если не дальше.

— Если не дальше?

— Он имел в виду, что играть надо для тех, кто стоит у входа и на паперти, и для пьяниц, валяющихся в канавах и переулках рядом с церковью. Так говорил Уильям.

Ага, он имел в виду, что играть надо и для проституток, если те находятся достаточно близко от Аудекерк, подумал Джек; видимо, папа хотел, чтобы он старался тронуть сердца куда большего числа людей. Какой там единственный зритель! Если ты актер, настоящий актер — ты должен тронуть сердца всех.

— Понимаю, — сказал он.

— Кстати, то, что у нас с ним было, и перепиской-то назвать нельзя, Джек. Мы написали друг другу два-три письма. Пожалуйста, не воображай, будто я до сих пор получаю от него весточки.

— Но он же преподавал в школе, пусть недолго, и вы тоже уже там работали, правда? — спросил Джек. — Вы же знали его, Каролина?

Этот разговор состоялся накануне поминок. Джек и мисс Вурц сидели в кофейне на углу Лонсдейл-роуд и Спадайны. Каролина надела синие джинсы и мужскую фланелевую рубашку, под которой, кажется, не было лифчика — такой Джек ее никогда не видел. Для женщины за пятьдесят она выглядела сногсшибательно, просто лучилась. Высокие скулы, тонко очерченный подбородок, персиковая кожа — перед ней невозможно устоять! Она снова вздохнула и провела рукой по вьющимся волосам (уже седым, но все еще блестящим); в свете солнца казалось, они цвета аспидного сланца.

— Да, Джек, если тебе так нужно знать — да, я знала его, — сказала она и, опустив взгляд, продолжила тихим голосом: — Он подарил мне мою самую любимую, лучшую одежду. Он хорошо понимал, какой женщине что идет. Возможно, его подарки сейчас будут казаться старомодными, но я до сих пор их люблю, Джек.

Не случайно Эмма заметила ее одежду! Взглянув на Джека, Каролина поняла, что он не в силах произнести ни слова; она взяла его за руку.

— Он не просто был моим любовником — он был моим единственным любовником, — сказала она. — Ну, долго мы не протянули, — продолжила она почти радостно, — еще бы, его хотели столько женщин — и взрослых, и совсем юных, — добавила она, смеясь.

Джек удивился, как легко, как весело она это говорит — мысль о такой привлекательности Уильяма не пугает, а радует ее, наверно, потому что все это было так давно.

— Твой папа был куда больше увлечен музыкой, чем нами, прекрасным полом, Джек, — сказала она и, взяв его руку в свои ладони, перешла на шепот: — Ах если бы ты хоть раз слышал, как он играет! В общем, что долго говорить — не удивительно, что такого человека музыка увлекала сильнее, чем мы!

Не удивительно, что Джек во сне одевал мисс Вурц в нижнее белье из почтового каталога! Кто устоит перед искушением дарить такой женщине одежду? Если не устоял его папа, то что говорить о нем самом!

Джек заставил себя сделать глоток кофе.

— Моя мама знала?

— Алиса знала, что Уильяму нравится, как я говорю, больше ничего, — сказала мисс Вурц. — Судя по всему, Уильям при ней положительно отозвался о моем голосе, моем произношении и дикции. Он все восхищался, что у меня нет акцента.

— Ах вот оно что! Значит, это мама сама придумала учиться у вас правильному произношению? — спросил Джек. — Я-то думал, это миссис Уикстид пыталась отучить ее от шотландского выговора.

— Боже мой, ну конечно нет! — расхохоталась Каролина. — Миссис Уикстид была канадка до мозга костей, она обожала шотландский акцент!

— Но ведь вы и девочек тех знали, Каролина.

— Кто про них не знал, Джек! Кто не знал про этих дурочек! — воскликнула мисс Вурц. — Ты ведь сам все прекрасно понимаешь про девочек из интерната, Джек, если бы они могли забеременеть без помощи мужчин, они бы обязательно постарались это сделать.

— Но он ведь и вас бросил, не так ли? — спросил Джек. — А вы, кажется, и не думаете ненавидеть его за это.

— Я никогда и не надеялась, что он останется со мной. И конечно, у меня и в мыслях не было его ненавидеть, за что? Уильям — из того рода удовольствий, которыми хочет насладиться каждая женщина, хотя бы раз в жизни! При всем уважении к твоей матери, Джек, нужно быть полной идиоткой, чтобы думать, будто ты можешь удержать такого мужчину, как Уильям. Особенно в том возрасте — боже, как он был молод!

Джек смотрел на Каролину Вурц, и на его лице отразились все его страдания, его боль от потерь и утрат. Наверное, он так же смотрел на мать, когда та презрительно сказала ему: