Черная вдова - Анатолий Безуглов

Тулуп свалился с плеч, но Яков Гордеевич и не думал останавливаться, решив: черт с ним, легче будет догонять.

Беглецы не только не обратили никакого внимания на окрик участкового, но даже как будто прибавили ходу. Двое мужчин мчались впереди, Листопадова - чуть сзади.

"Уйдут! - билось в голове. - До тайги метров сто, не больше... А там растворятся, затеряются - не сыщешь!"

Лейтенант сделал на бегу предупредительный выстрел в воздух. И тут же со стороны беглецов раздался ответный.

Черемных снова пальнул вверх. Ему ответили незамедлительно.

После этого выстрела мужчины продолжали бежать, а Листопадова вдруг как-то странно заковыляла, будто споткнулась обо что-то. И вдруг рухнула в снег.

Яков Гордеевич подбежал к ней. Женщина лежала на боку, лицо ее заливала кровь.

Сзади под быстрыми шагами заскрипел снег, и раздался голос Чикурова:

- Что случилось, Яков Гордеевич?!

- Хотели освободить Листопадову!.. Вон они! - показал на убегающих Черемных. - Уйдут!..

На плечи лейтенанта опустилось чье-то пальто.

- В дом! Срочно! - приказал следователь. - И Листопадову туда же!..

Вместе с Игорем Андреевичем побежали догонять беглецов директор совхоза Востряков и Саяпин, который держал в руках свое допотопное, дедовских времен ружьишко.

Лейтенант поднял на руки недвижное тело.

Уже там, в своей пристройке, при электрическом свете он увидел: чуть выше переносицы Листопадовой зияла дырочка.

Черемных набрал номер райотдела внутренних дел и подробно доложил дежурному о происшествии. Только он положил трубку, как в комнату ввалились Чикуров, Востряков и Саяпин. Они привели с собой рослого мужчину. Тот со стоном опустился на стул, держась за бедро. Сквозь его пальцы сочилась кровь.

- Врача! - сказал Игорь Андреевич.

Черемных позвонил в больницу, но там долго не брали трубку. На вопросительный взгляд следователя участковый сказал:

- Это Астахов... А третий?

Чикуров отрицательно мотнул головой, и лейтенант понял: сбежал. Тут ответил дежурный врач, и Черемных сказал ему, что нужна срочная медицинская помощь.

За Астаховым приехала машина.

Труп Листопадовой увезли в райцентр на вскрытие. Астахов был помещен в поселковую больницу, где находился под опекой работников милиции. Рана его была неопасной: пуля из саяпинской берданки пробила мягкую ткань, не задев кость. Когда врач дал добро на допрос, Чикуров решил провести его прямо в больничной палате.

Астахов не походил на бродягу. Самое главное, на что обратил внимание Чикуров, - руки у него были ухоженные. Разве что не наманикюренные. Одежда - опрятная. И это при его житье-бытье в тайге, где бичи ютятся черт-те где, даже в землянках и медвежьих берлогах. Еще Игорь Андреевич отметил, что у Астахова был цепкий, пронзительный взгляд, словно тот пробовал на следователе свои гипнотические возможности.

- Павел Кузьмич, - начал следователь, - кем вам приходится Листопадова.

- Жена и мать моего ребенка, - последовал ответ.

- Зачем вы освободили ее из комнаты милиции?

- Побудь она в ваших застенках день-другой, вы заставили бы ее признаться в чем угодно! - Астахов криво усмехнулся.

- Откуда у вас такие о нас представления?

- Если уж в газетах пишут об этом открыто... Впрочем, мне самому пришлось испытать такое, что даже и корреспонденты не могут себе представить в самом кошмарном сне! Когда мозги пытаются свернуть набекрень...

Следователь решил не выяснять, что имел в виду задержанный: это был явно отвлекающий маневр.

- Ну, допустим, что вы любящий муж и отец, хотя по документам вы не имеете никакого отношения ни к Листопадовой, ни к ее дочке, тогда почему вы ее убили?

- Чушь! - неожиданно спокойно ответил Астахов. - Убил ее участковый.

- Листопадова убита выстрелом в лоб. - Кто бежал впереди нее? Вы! Участковый сзади.

- Ну и что? - пожал плечами Астахов. - Она все время оглядывалась... И потом, у меня пистолета нет. - Он показал вывернутые ладони.

- Тогда, значит, стрелял ваш напарник. Это был Чекист?

- Да, - ответил задержанный.

- Ладно, кем и из какого оружия убита Листопадова, скажут свое слово эксперты. К вашему напарнику мы еще вернемся. А сейчас меня вот что интересует: Листопадова похищала в больнице наркотики для вас?

- Лично я их не употребляю, - отрезал Астахов.

- Не для вас так, может, для вашей компании в лесу?

- Я понимаю, вы хотите представить меня бродягой, у которого нет ни цели, ни идеи... Плюс к этому - наркоманом и убийцей, - хмуро произнес Астахов. - Это не так. Абсолютно! Прежде чем стать тем, кого вы видите перед собой, я прошел огромный путь. Через заблуждения, страдания, очищение... И если вам нужна моя исповедь... - Он замолчал, выжидающе глядя на следователя.

- Я готов выслушать, - кивнул Игорь Андреевич.

- С рождения до определенного времени я жил, как и все вы, - начал Астахов после некоторой паузы. - Исполнял заповеди и чтил законы вашего общества, был принципиальным. То есть абсолютно беспринципным! Посудите сами. Дома я один - Чук и Гек одновременно. На улице другой - Жиган, помните фильм "Путевка в жизнь"? В школе я третий - Павлик Морозов... В институте еще больше преуспел, развивая и утончая вышеприведенную формулу поведения. Активист, степендиат. При распределении получил право выбора. Пошел в НИИ. Там не был обойден, раз в квартал имел свою тридцатку, в виде премии, к большим праздникам - благодарность. Наверное, уже привесили ярлык - какая дрянь выпестовалась? - неожиданно спросил Астахов.

- Просто слушаю, - пожал плечами следователь.

- Самое страшное, я был как все, - продолжил Астахов, - из новой породы, выведенной вашим обществом. Декламировал горьковское "безумству храбрых поем мы песню", а на самом деле готов был вместе со всеми затоптать любого храбреца, отважившегося сказать хоть слово правды! С такими у нас в институте не церемонились.

- Чем вы занимались в НИИ?

- Многими научными проблемами. В том числе проблемами внеземных цивилизаций. Дураком я не был, уверяю вас, зря штаны не просиживал. Публиковался в научных изданиях и популярных. Наверное, я бы мог жить так годы и годы, и, как сказал кто-то из сатириков, еще как жить! Но... Астахов многозначительно поднял палец. - В один прекрасный день меня посетила шальная мысль. Она вылилась в интереснейшую теорию, над которой я просидел два года. Мне бы молчать, оформить кандидатскую, а меня распирало! - похлопал он себя по груди. - Ну, и пошел я к замдиректора по науке. Он выслушал, похвалил. Изложите, говорит, на бумаге, и подробней, выйдем с вашей идеей куда надо. А пока о ней никому ни слова. Я вылетел из его кабинета буквально на крыльях. Взял отпуск за свой счет, накатал вот такой кирпич и преподнес ему, как говорится, на блюдечке с голубой каемочкой. Проходит месяц, другой, полгода, и вдруг - бац, книжка выходит в издательстве... За подписью того деятеля... Он защищает докторскую, становится директором. И уже не нашего, а головного НИИ! Меня это потрясло! Говорят: пока жареный петух не клюнул... Так и со мной! Стучался во все инстанции, обивал пороги, требуя справедливости. Правдолюбом стал - не дай бог! Разоблачал всех и вся! - Астахов печально усмехнулся. - Представляете, в те времена, когда вашей так называемой гласностью и не пахло. Короче, упекли в психушку. Меня, совершенно здорового человека, объявили шизофреником.

"Вот, наверное, что он имел в виду в начале допроса, когда говорил, что ему пытались свернуть мозги набекрень", - подумал Игорь Андреевич.

А задержанный продолжал:

- Отношения между разумными существами могут строиться только на универсальных принципах. Их-то впервые и поняли киники.

- Киникия - это, так сказать, дань тем древним грекам, чью философию вы проповедуете?

- Да. И не только ее, но и дзен-буддизм.

- Но ведь это эклектика, - заметил Чикуров.

- Почему же? Сами подумайте: если есть, допустим, одни лишь бобы или овсянку, то этого недостаточно и даже вредно телу. Так и духу нашему необходимы разные верования.

- Раз уж вы заговорили о теле и духе, - сказал Игорь Андреевич, употребление наркотиков убивает и то, и другое. А вы систематически травите ими своих киникийцев.

- Позвольте, позвольте! - запротестовал новоявленный проповедник. Это не моя вина! Это беда! Она пришла к нам из вашей жизни!

- Ладно, вот вы говорите о равенстве, презрении к роскоши и так далее... Как же вы объясните ваши поездки на курорт? Я имею в виду - в Южноморск?.. Противоречие, Павел Кузьмич.

- Монтень как-то сказал: "Иногда я противоречу себе, но истине никогда не противоречу!" - Астахов снисходительно улыбнулся и неожиданно добавил: В Южноморск я езжу не отдыхать, а работать. Да, да, во благо нашей Киникии.

- Разве игра в карты - работа? - съязвил следователь.

- Смотря как на это смотреть, - серьезно произнес Астахов. - К примеру, перекинуться в поезде в "девятку" или с женой сыграть в "дурачка" - забава... А фокусы-покусы? Для кого-то тоже развлечение, а для профессионала, как, например, Акопяна, народного артиста СССР, - труд! И очень даже нелегкий!.. Так и у меня в Южноморске. Не думайте, что мне приятно: ведь приходится иметь дело с нелучшими представителями рода человеческого!