Черная вдова - Анатолий Безуглов

- За что? - продолжал допытываться Чикуров.

- За то, что жила со Скворцовым-Шанявским - это раз, - стал перечислять Вербиков. - За продажу Дончикову зубных протезов с бриллиантами - два. Это ведь его подарок, Барона. Ну и еще за то, что теперь с этим инженером связалась, с Гридневым. А когда Роговой чуть поостыл, то сообразил, что можно заодно и милиции напакостить. Вот и заставил Оресту свалить побои на Жура. Только он за порог - является Гриднев. Увидел Оресту в синяках и шишках, пришел в ужас. Она сказала, что избил ее капитан. Инженер сгоряча махнул телеграмму в Москву. Винить его нельзя, он был введен в заблуждение.

- Ну, а Роговой, где он? - Кичатову не давало покоя, что Барон обвел вокруг пальца и Костенко и его. Надо было во Львове проверить и еще раз перепроверить, зная, какая бестия этот матерый преступник.

- Сторожук клянется-божится, что Роговой больше не появлялся, ответил Олег Львович.

- Цену ее клятвам мы уже знаем, - хмуро сказал Игорь Андреевич.

- Мне кажется, что на сей раз она не врет. Вообще, по-моему, Гриднев влияет на нее положительно: в ней стало просыпаться что-то человеческое.

- Человеческое! - зло сказал Жур. - Если уж сына променяла на деньги и шмотки!

- Как раз на любви к сыну она сегодня и раскололась, - возразил Олег Львович. - Представляете, Виктор Павлович, Ореста даже хотела встретиться с вами, попросить прощения.

- Да меня от одного ее вида тошнит! - признался капитан. - Не нужны мне ее извинения. Лишь бы этот Мелковский не тиснул статью. Вы бы слышали, как он говорил со мной. Пообещал, что после его выступления в газете от меня только мокрое место останется!

Затем начальник следственной части Прокуратуры республики попросил Чикурова рассказать о ходе расследования. Новостей было много, обсуждение затянулось надолго. Вербикова особенно заинтересовала личность Астахова.

- Может, он и теперь психически нездоров? - высказал предположение Вербиков.

- Проведем в Москве обследование, - сказал Чикуров. - В Институте Сербского. Но в любом случае - человек он незаурядный. Представляете, около ста людей подчиняются ему беспрекословно! Стоит Астахову лишь глянуть на человека, как он совершенно попадает под власть его какой-то непонятной силы. Никогда с подобным не сталкивался! Олег Львович, какие задачи ставите перед группой?

- Ставить задачи - твое дело, - улыбнулся Вербиков. - А мне нужно связаться с нашим начальством.

После его ухода Чикуров распределил силы группы следующим образом: сам он ехал в Москву, Жур оставался в Средневолжске, Латынису предстояло вылететь в Крым, а Кичатов должен был разобраться в истории с "воскрешением" Рогового-Барона.

Дмитрий Александрович вылетел во Львов на следующий день, позвонив предварительно Костенко, чтобы тот взял санкцию прокурора и подготовил эксгумацию трупа, захороненного под именем Рогового.

Костенко страшно переживал свой промах, да еще начальство изрядно пропесочило.

Эксгумацию проводили ночью. Для опознания пригласили метрдотеля из ресторана "Старый дуб", где Роговой-Барон был завсегдатаем. Гроб привезли в морг, вскрыли. В нем лежал мужчина лет сорока, в галифе, рубахе с газырями, подпоясанный наборным поясом, и хромовых сапогах. Запах стоял нестерпимый.

- Барон! - сказал метрдотель, глядя на пергаментное лицо с пышными усами, на густую вьющуюся шевелюру с нитями седых волос. - Точно он!

Костенко растерянно посмотрел на Кичатова. Подполковник и сам был обескуражен.

И вдруг раздался насмешливый голос одного из понятых, служителя морга:

- А ус-то, глядите, ус!

Кичатов всмотрелся пристальнее. Усы явно отставали от кожи. Санитар молча протянул руку и в мгновение ока отклеил усы.

- Прическу тоже проверить? - спокойно спросил он.

Костенко энергично закивал.

Санитар взялся за шевелюру, и она легко отделилась от головы, на которой курчавились редкие рыжие волосы.

Да, это был парик!

Судмедэксперт начал снимать рубашку с трупа, и присутствующие поразились еще больше: покойный оказался... женщиной.

- Ну и ну! - вырвалось у второго понятого. - Сорок лет работаю в морге, всякого навидался, но такого!

Затем тщательно осмотрели гроб. Под атласной подушечкой были обнаружены два целлофановых пакета. В одном лежало несколько сберегательных книжек на предъявителя. В другом - семьдесят колец из желтого металла. На каждом из них стояла очень высокая проба - 750.

Потом уже, обмениваясь соображениями с Костенко, Кичатов сказал:

- Хороший запасец сделал себе Роговой на черный день!

- Еще бы! На сто три тысячи денежных вкладов и полкило золота!

- Я думаю, Барон решил отлежаться "на дне" и при удобном случае наведаться в склеп, чтобы забрать заначку, - высказал предположение подполковник.

Эту версию поддержал и следователь трускавецкой прокуратуры. Он был весьма озабочен: предстояло вернуться к делу об убийстве подручного Рогового, фотографа Сегеди.

Перед отъездом Чикурова в Москву они с Журом просидели в номере следователя до утра. Пока Жур был отстранен от дел, вскрылось немало важных фактов, о чем и сообщил капитану Игорь Андреевич. У оперуполномоченного уголовного розыска тоже имелось что сообщить следователю. До истории со Сторожук он успел добыть кое-какие сведения в Средневолжске, из которых особенно заинтересовала Чикурова кража в квартире Глеба Ярцева, совершенная незадолго до прошлого Нового года. Были похищены драгоценности его жены, доставшиеся ей от бабушки. Дело было приостановлено за неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности.

- Постарайтесь выяснить, нет ли связи между этой кражей и событиями в Южноморске, - подытоживая разговор, дал ЦУ Чикуров. - Прощупайте окружение Ярцева. Ну и, конечно, ищите Барона. Мне кажется, он где-то тут, кружит вокруг Сторожук...

Чикуров уехал утренним поездом, а капитан решил отправиться в горуправление милиции к следователю Станиславу Петровичу Воеводину и спросил, может ли Станислав Петрович выкроить время для разговора.

- Пожалуйста, - ответил следователь. - Приходите.

Что у Станислава Петровича действительно было время, капитан понял, когда тот налил из графина воды в электрочайник и сунул вилку в розетку.

- Угощу вас фирменным бальзамом - вмиг снимет простуду! - пообещал следователь.

Жур и впрямь уже несколько дней был простужен и говорил с французским прононсом.

- Что за бальзам? - поинтересовался Виктор Павлович.

- Мята, зверобой, - стал перечислять Воеводин, - чебрец и корень валерианы... На себе пробовал не раз.

Пока готовился обещанный напиток, Виктор Павлович полистал дело, чтобы вспомнить кое-какие подробности.

- А чем оно тебя привлекло? - спросил Станислав Петрович, протягивая наконец чашку чая Журу.

Виктор Павлович рассказал о южноморском деле, и они снова вернулись к краже.

- Сколько версий отработали, не счесть, - делился с капитаном Воеводин. - Были даже подозрения на отца Елены Ярцевой. Понимаешь, он директор универмага, материально ответственное лицо. Вдруг недостача или еще что-то. - Следователь кивнул на папку с делом. - Ты, наверное, обратил внимание, что у вора были ключи, да и в квартире он ориентировался свободно...

Воеводин вдруг отставил чашку и долго смотрел на капитана напряженным, немигающим взглядом.

- Ты... Ты чего? - несколько растерялся Жур.

- Идея, Виктор! - воскликнул следователь. - А что, если это дело рук самого Глеба?!

- Здрасьте, - нахмурился Виктор Павлович. - Разве раньше у тебя такой версии не было?

- Не было. Как говорится, хорошая мысля приходит опосля, - засмеялся Станислав Петрович. - А если серьезно... Понимаешь, кто был тогда для меня Ярцев? Аспирант университета, сын начальника облсельхозтехники.

- Бывшего, - поправил капитан.

- Это не суть важно, - отмахнулся Воеводин. - Важно другое: в семье нашего генерала, то есть начальника областного управления, Глеба считали чуть ли не сыном! Подумай сам, мог ли я хоть на секунду предположить? Тем более Копылов вовсю давил. Докладывал ему буквально через день... А теперь что мы знаем? Ярцев картежник. И вообще - темная личность. Если он задумал развестись, то почему бы заодно и не прихватить с собой Леночкины бриллианты, а?

- Интересно было бы посмотреть на Копылова, когда он узнает про своего "сынка"...

- Увы, генерала перевели в другую республику. Министром. Еще в апреле.

- А ты и обрадовался, - улыбнулся Жур. - Давить стало некому, вот и приостановил?

- Почему обрадовался, - несколько обиженно ответил следователь. Просто исчерпали все возможности. Сам знаешь, как приходится нашему брату: у меня в то время было в производстве семь дел. Семь! И все, помимо ярцевского, арестантские. Да плюс к этому одно дело на контроле в редакции, другое у прокурора, а третье... - Он махнул рукой. - Буквально разрывался на части! Приходишь затемно, уходишь затемно... Знай строчи показания. Веришь ли, рука отнималась.