Золотой шут - Робин Хобб

У меня возникло гораздо больше вопросов к себе, чем к Чейду. Продолжая размышлять на эти темы, я поставил на огонь воду и нашел зеркало. Среди прочих инструментов старого убийцы имелся богатый выбор острых ножей. Я взял подходящий и тщательно побрился. Постепенно в зеркале появлялось мое новое лицо. Я сидел и изучал его, когда появился Чейд.

— Я не знал, что все мои старые шрамы исчезли, — заговорил я, как только он вошел. — Наверное, вы дали толчок, а потом тележка моего исцеления помчалась под уклон. Ситуация вышла из-под контроля. Я понятия не имею, как все произошло.

Он отвечал мне с таким же смирением.

— Лорд Голден сказал примерно то же самое. — Чейд подошел поближе и, склонив голову набок, принялся внимательно изучать мое лицо. Потом на его губах появилась задумчивая улыбка. — Ах, мой мальчик. Ты так похож на своего отца. Настолько, что это может нам помешать. Тебе не следовало бриться; борода скрывала то, как сильно ты изменился. Теперь придется подождать, пока она снова отрастет, чтобы ты мог свободно перемещаться по замку.

Я покачал головой.

— Этого будет недостаточно. Даже густая борода не поможет.

Я бросил последний взгляд на свое лицо — каким оно могло быть, — рассмеялся и отодвинул зеркало в сторону.

— Присядь. Мы оба знаем, что необходимо сделать. Я прочитал твои свитки, но не нашел в них того, что требуется. Сегодня мы постараемся отыскать нужные ходы сами.

У нас получалось не слишком хорошо. По природе мы оба были одиночками, но нам требовалось научиться работать вместе, как членам группы Дьютифула. Мы несколько раз неудачно начинали, принимались проклинать Галена, эльфовскую кору и недалеких людей, которые не позволили Чейду в юном возрасте изучать Скилл. Но наступил момент, когда Скилл свободно потек между нами, и, как уже не раз бывало раньше, я доверился его рукам с длинными тонкими пальцами. Я подпитывал его Скиллом, поскольку он обладал лишь слабой струйкой магии. Нам очень пригодились знания Чейда о строении человеческого тела, которые мы объединили с представлениями моего тела о себе. В некотором смысле, данная процедура оказалась даже более сложной, чем мое исцеление, поскольку каждый шаг приходилось делать отдельно, принимая в расчет желания моего тела. Но мы добились успеха.

Когда мы закончили, я вновь посмотрел в зеркало. Мой новый шрам был не таким заметным, как прежний, а нос не таким кривым. Но я знал, что теперь мое лицо не будет привлекать к себе внимание. Мы восстановили прежние отметки — след укуса на предплечье, шрам от стрелы на спине и затянувшуюся рану от меча Лодвайна. Однако новые шрамы затрагивали только кожу, оставив в полном порядке мышцы и сухожилия. И все же они вызывали у меня неприятные ощущения. Но я знал, что пройдет время, и я к ним привыкну. Чейд заметил, что моя седая прядь потемнела у корней. Он лишь покачал головой.

— Не знаю, что делать. В свитках не говорится о том, как изменить цвет волос. Я советую тебе выкрасить седую прядь. Тогда все решат, что ты стал тщеславным. А это легко объяснить.

Я кивнул и отставил зеркало в сторону.

— Но этим я займусь позднее. А сейчас я ужасно устал, — совершенно честно признался я.

Чейд с сомнением посмотрел на меня.

— А как твоя головная боль?

Я нахмурился и провел ладонью по лбу.

— Обычная головная боль, несмотря на то что мы довольно долго занимались Скиллом. Быть может, ты прав. Впрочем, головные боли могут вернуться.

Он задумчиво покачал головой, обошел стол и положил ладони мне на голову.

— Здесь, — сказал Чейд, проводя пальцами по исчезнувшему шраму, породившему прядь седых волос — И здесь. — Он нажал на точку, которая находилась под глазом.

Я по привычке поморщился, но тут же удивленно улыбнулся.

— Мне не больно. Всякий раз, когда я причесывал волосы, у меня начинала раскалываться голова, а когда становилось холодно, болело лицо. Раньше я никогда об этом не думал.

— Болевая точка под глазом возникла после того, как Гален попытался убить тебя в башне, когда ты у него учился. Баррич сказал, что ты едва не ослеп на один глаз. Неужели ты забыл, как он тебя тогда избрал?

Я молча покачал головой.

— Мне удалось изучить всего тебя изнутри, Фитц. Я видел, какие повреждения остались после того, как ты просидел в темнице Регала, и другие раны на лице и спине. Скилл излечил тебя. Но гораздо любопытнее тот факт, что прекратились головные боли после занятий Скиллом. А меня больше всего интересуют приступы страха — неужели и они больше не будут повторяться?

Он подошел к полке со свитками и вернулся с одной из самых своих жутких книг — «Человеческая плоть» Вердада Живодера. Прекрасно оформленный том, от которого пахло свежими чернилами. Вероятно, новую копию сделали недавно. Этот мерзкий и безжалостный жрец из Джамелии в течение многих лет расчленял тела в монастыре, но после того, как о его порочных занятиях узнали власти, дурная слава Живодера достигла даже Шести Герцогств. Я слышал о его трактате, но никогда прежде не видел.

— Где ты раздобыл этот труд? — удивленно спросил я.

— Я попросил его разыскать несколько лет назад. На поиски ушло два года. Текст явно испорчен. Сам Вердад ни разу не называл себя живодером, хотя в манускрипте это делается множество раз. Сомневаюсь, что он наслаждался запахом гниющей плоти, как утверждается здесь. Нет, я попросил доставить мне книгу вовсе не ради текста, который написали другие люди, — меня интересовали рисунки.

Чейд с благоговением открыл книгу и положил передо мной. По его просьбе я не стал обращать внимание на изящные джамелийские буквы и сосредоточился на детальных изображениях внутренних органов. Еще мальчишкой я видел рисунки Чейда, но по сравнению с этими они казались грубыми набросками. Картинки, которые указывали наиболее уязвимые точки тела человека, нельзя было сравнить с настоящей картой его внутренностей. Поражали цвета, очень близкие к натуральным, и я вдруг ощутил собственную беззащитность. Все эти мягкие ткани, темно-красные и серые, блестящая печень и аккуратно сложенные кишки, так ловко прятались в моем теле. А потом Лодвайн вонзил меч мне в спину и повредил их. Моя рука сама потянулась к фальшивому шраму в нижней части спины. Чейд заметил мой непроизвольный жест.

— Теперь ты понимаешь, почему я так за тебя боялся. С самого начала я подозревал, что только Скилл способен вернуть тебе здоровье.

— Закрой, пожалуйста, — попросил я, отворачиваясь от драгоценной книги.

Однако Чейд лишь перевернул страницу. Теперь он открыл изображение руки со снятой кожей и мышцами, что позволяло разглядеть кости и сухожилия.

— Я внимательно изучил рисунки, прежде чем взяться за лечение своих рук. Не думаю, что изображения абсолютно точные, но мне они помогли. Кто бы мог представить, что в человеческих руках и пальцах столько отдельных косточек? — Тут только он посмотрел на меня, сообразил, что мне не по себе, и захлопнул толстый том. — Когда ты окончательно поправишься, я советую тебе тщательно изучить все рисунки, Фитц. Полагаю, каждый человек, владеющий Скиллом, должен это сделать.

— Даже Олух? — сухо спросил я.

Чейд посмотрел на меня и пожал плечами.

— А почему бы и нет? Иногда он способен на весьма разумные мысли. Кто знает, какие идеи скрываются под его деформированным черепом?

Я взглянул на ситуацию с другой стороны.

— Деформированным? Значит, ты полагаешь, что на Олуха можно воздействовать при помощи Скилла? И сделать из него нормального человека?

Чейд отрицательно покачал головой.

— Тут не все так просто, Фитц. Тело Олуха воспринимает себя как вполне нормальное. Отличия для него… ну, тут я лишь могу предполагать, но люди бывают высокими и низкими — так и с Олухом. Его тело развивалось по собственным законам. Олух таков, какой он есть. Быть может, нам следует радоваться, что он с нами, даже если он и отличается от нас.

— Вижу, ты тщательно исследовал данный вопрос, — заметил я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало укора.

— Ты не представляешь, как я воспринимаю происходящее, Фитц, — тихо проговорил он. — Мне кажется, будто распахнулась дверь тюремной камеры и меня выпустили на свободу. И то, что я увидел, меня потрясло. Травинка для человека, проведшего почти всю жизнь в темнице, так же замечательна, как бескрайние просторы. И все, что мешает мне заняться изучением нового мира, вызывает протест и отвращение. Я не хочу тратить время на сон или на еду. Мне все труднее заниматься делами королевства. Какое мне дело до торговцев из Бингтауна, драконов и нарчесок? Скилл завладел моим воображением и сердцем. Сейчас я хочу лишь одного: исследовать мир при помощи Скилла.

Мое сердце сжалось. Я узнал одержимость Чейда. Все чаще и чаще я замечал, как его что-то завораживало. Как только его захватывала какая-то новая идея, он шел вперед до тех пор, пока не овладевал интересующим его вопросом в совершенстве. Или пока его внимание не отвлекало что-нибудь другое.