Дюна - Фрэнк Герберт

Комната сотряслась и наполнилась гулом. Целая лавина песка обрушилась позади трона — там, где императорский корабль состыковывался с навесом. У всех пробежали по коже мурашки — выключились широко-полосные щиты.

— Я предупреждала тебя. Мой брат идет.

Император застыл перед троном, прижав правую руку к уху. Из миниатюрного серво-приемника поступили донесения о происходящем. Барон сделал два шага за спиной Али. Сардукары бросились к дверям.

— Мы сейчас отходим обратно в космос, чтобы перераспределить наши силы. Барон, мои извинения. Эти безумцы и впрямь решили атаковать нас под прикрытием бури. Что ж, придется показать им, что значит императорский гнев. — Император указал на Алю. — А ее вышвырнуть вон, в бурю.

Пока он говорил, Аля отступала назад, изображая ужас.

— Буре довольно и того, что ей уже досталось! — пронзительно закричала она.

И угодила прямо в руки барона.

— Я поймал ее, Ваше Величество, — заорал барон. — Можно я вышвырну ее немедленно — о-о-о-о!

Барон отбросил девочку на пол и ухватился за левую руку.

— Извини, дедушка. Сейчас ты познакомился с атрейдсовским гом-джаббаром.

Она поднялась на ноги, уронив на пол темную иголочку.

Барон рухнул на спину. Его глаза вылезли из орбит, он не мог отвести их от красной полосы, набухавшей на левой руке.

— Ты… ты… — он откатился в сторону, удерживаемый своими подвесками в нескольких сантиметрах от пола, рот его был открыт, а голова болталась из стороны в сторону.

— Все они какие-то ненормальные, — прорычал Император. — Быстро! Всем на корабль. Мы из этой планеты…

Слева от него что-то вспыхнуло. Шаровая молния отплыла от стены и затрещала, коснувшись металлического пола. В селямлике запахло горелой изоляцией.

— Щит! — заорал один из сардукарских офицеров. — Внешний щит прорван! Они…

Его слова потонули в грохоте металла, стальная стена позади Императора заходила ходуном.

— Они срезали нос нашего корабля, — выкрикнул кто-то.

Комната заполнилась пылью. Под ее завесой Аля отскочила в сторону и бросилась к входной двери.

Император круто развернулся, указывая своим людям на аварийную дверь, распахнувшуюся в борту корабля позади трона. Он взмахнул рукой, и из пыльного облака перед ним возник сардукарский офицер.

— Мы укрепляем наши позиции здесь!

Офицер снова исчез.

Еще один удар потряс навес. В дальнем конце залы распахнулись двойные двери, и внутрь ворвались песчаные вихри и крики множества людей. И сразу на светлом фоне мелькнула маленькая фигурка в черном плаще — Аля метнулась вперед, подобрала чей-то нож и, следуя вольнаибской выучке, бросилась добивать раненых Харконненов и сардукаров. Сардукары, с оружием наизготовку, побежали к открывшейся бреши, чтобы прикрыть отступление Императора.

— Спасайтесь, Ваше Величество! — крикнул один. — На корабль!

Но Император одиноко стоял на своем возвышении, указывая рукой на дверь. Сорокаметровую секцию шатра вырвало прочь, и селямлик выходил теперь прямо в пустыню. Тучи пыли висели в воздухе, застилая солнце, смягчая цвета. Из тучи били мощные разряды и высекали искры из щитов, укороченных под действием принесенного бурей статического электричества. Долина была полна людей — сардукары и вертящиеся волчком вольнаибы в бурнусах, которые выпрыгивали, казалось, прямо из бури.

Но взор Императора был прикован к другому. Из-за песчаной завесы вылетела армада песчаных червей — сверкали огромные молочно-белые изогнутые клыки в разверстых пастях, они надвигались сплошной стеной. И на каждом восседал отряд вольнаибов. Бурнусы развевались на ветру, черви мчались, со свистом прокладывая себе путь сквозь толпы людей.

Они неудержимо неслись прямо на императорский шатер, а сардукары, впервые за всю их историю, растерянно застыли, охваченные ужасом, не зная, что предпринять.

Но сыпавшиеся со спин червей люди были просто людьми, и клинки, засверкавшие при зловещем желтом свете, вывели сардукаров из оцепенения. Это уже было привычным для них делом. И сардукары бросились в бой. Пока шла битва на подступах к Аракину, телохранители оттеснили Императора в корабль, загерметизировали дверь и приготовились умереть, защищая ее.

Потрясенный относительной тишиной внутри корабля, Император оглядел лица людей из своей свиты, застывших с широко раскрытыми глазами, увидел старшую дочь с порозовевшими от возбуждения щеками, старую Прорицательницу, стоящую, как черная тень с надвинутым на лицо капюшоном, и наконец нашел те лица, которые искал — двух агентов Гильдии. На обоих была форма Гильдии, без украшений и знаков различия, и она как нельзя более соответствовала тому спокойствию, которое они сохраняли, несмотря на кипение страстей вокруг.

Один из них, ростом повыше, прикрывал левый глаз рукой. Пока Император смотрел на него, кто-то толкнул высокого агента и его рука дернулась. В суматохе агент потерял контактную линзу, и его глаз оказался совершенно синим, без белка. Таким синим, что казался почти черным.

Тот, что поменьше, протолкался на шаг ближе к Императору и объявил:

— Мы не можем сказать, как события будут разворачиваться дальше.

Его высокий товарищ снова прикрыл глаз рукой и холодно добавил:

— Но и Муад-Диб тоже не может сказать этого.

Их слова вывели Императора из оцепенения. Ему стоило заметного труда удержаться и не отпустить вертевшуюся на языке колкость по поводу хваленой способности навигаторов Гильдии видеть основные направления будущего. Неужели эти люди настолько полагаются на свое внутреннее зрение, что совершенно разучились доверять собственным глазам и делать элементарные умозаключения?

— Преподобная Мать, — сказал он. — Мы должны разработать план действий.

Старуха откинула с лица капюшон и, не мигая, уставилась прямо ему в глаза. Этого было достаточно — они поняли друг друга без слов. Оба они знали, что у них осталось только одно оружие: предательство.

— Призовите графа Фенринга из его покоев, — сказала Преподобная Мать.

Падишах-Император кивнул и махнул рукой одному из своих адъютантов, чтобы тот выполнял приказание.

~ ~ ~

Он был воином и философом, людоедом и святым, коварным и невинным, безжалостным и отважным; меньше, чем богом, но больше, чем человеком. Поступки Муад-Диба нельзя мерять обычными мерками. В момент своего триумфа он увидел смерть, уготованную для него, и ничего не сделал, чтобы предотвратить измену. Вы скажете, что он не захотел преступать законы? Тогда я спрошу вас — какие законы? Не забывайте, что мы говорим сейчас о Муад-Дибе, о том, кто приказывал делать боевые барабаны из колеи своих врагов. О том, кто одним мановением руки отбросил все условности своего герцогского прошлого и сказал: «Я — Квизац Хадерак. Разве этого вам не довольно?»

На исходе победного дня Поля-Муад-Диба с почетом проводили в правительственный особняк в Аракине, в то самое здание, в котором когда-то обосновались только что прибывшие на Дюну Атрейдсы. Отреставрированный Раббаном дворец был практически не поврежден, хотя и сильно разграблен горожанами. Мебель в главной зале была перевернута или сломана.

Поль взошел по парадной лестнице, следом за ним шли Джерни Халлек и Стилгар. Почетный караул рассыпался по зале, подготавливая и расчищая место для Муад-Диба. Взвод разведчиков начал осматривать здание — не оставлены ли где-нибудь ловушки и мины.

— Я помню день, когда мы впервые вошли сюда с вашим отцом, — сказал Джерни. Он оглядел потолочные балки и высокие узкие окна. — Тогда мне это место не понравилось, а сейчас нравится еще меньше. В любой из наших пещер куда безопаснее.

— Воистину, слова настоящего вольнаиба, — одобрительно заметил Стилгар, но увидел, что на губах Поля появилась холодная улыбка. — Тебе так не кажется, Муад-Диб?

— Этот дом — символ. Здесь жил Раббан. Заняв его, я возвещаю всем о моей победе. Расставь людей по всему зданию. Ничего не трогать. Проследи только, чтобы нигде не оставалось Харконненов или каких-нибудь их штучек.

— Как прикажешь, — Стилгар с тяжелым сердцем повернулся и отправился выполнять приказание. Связисты внесли в залу оборудование и начали устанавливать его возле огромного камина. Вольнаибы, назначенные в охрану в дополнение к оставшимся в живых федьакынам, заняли все соседние помещения. Они беспокойно переговаривались и бросали по сторонам подозрительные взгляды. Дом слишком долго был главным логовом врага, чтобы они могли чувствовать себя в нем спокойно.

— Джерни, вышли людей, пусть приведут маму и Чейни. Чейни еще ничего не знает про нашего сына?

— Сообщение отправлено, милорд.