Княжич. Соправитель. Великий князь Московский - Валерий Язвицкий

Князь великий благодарил за почет, ему оказываемый, и обещал быть на новгородском празднестве. Звал он владыку и посадника на обед с послами псковскими, но те уклонились. Владыка отговорился скорым служением церковным, а посадник – тем, что господа ждет его с ответом государя. Василий Васильевич не удерживал их, проводив с большим почетом.

Княжич Андрей, воевода Басёнок и дьяк Бородатый сопровождали высоких гостей до саней их, стоявших у крыльца государевых хором. Когда же они, распростившись с гостями, вернулись, Василий Васильевич спросил с усмешкой дьяка:

– Ну, что скажешь, Степан Тимофеич?

– Мыслят они, – смеясь, ответил дьяк, – что неведомы нам их злотворения.

Василий Васильевич нахмурил брови и, направляясь в трапезную, молвил сурово:

– Многое еще им неведомо, что ждет их. Подумаем думу о сем в Москве с великим князем Иваном вместе.

После пирования в новгородской Престольной палате в честь великого князя московского в феврале уже месяце, на первой неделе Великого поста почувствовал себя плохо Василий Васильевич. Государя все время знобило, и сильно одолевал его кашель, а иногда щеки его горели, и было ему трудно дышать. Сухотная болезнь[165] никогда его так не беспокоила, как теперь. Знал он, что ухудшение бывает либо от осенней, либо от весенней сырости.

Совсем больным принимал он псковских послов, приехавших опять к нему в Новгород с челобитной о новом князе. Литовский князь Черторижский не захотел целовать крест московскому князю и отъехал в Литву.

Василий Васильевич позвал по этому поводу на думу обоих сыновей, дьяков обоих, воеводу Басёнка и воеводу князя Ивана Васильевича Стригу-Оболенского, уже стоявшего со своими полками возле Юрьева монастыря и Рюрикова городища. Думу думали в опочивальне великого князя, и Василий Васильевич часто сильно кашлял и был весь в жару, до пота.

Отдохнув от припадка кашля, он молвил:

– Мысли мои такие, сам-то яз уж на ратное дело сей часец негоден. Посему хочу отослать во Псков Юрия меня вместо, а поедет с ним воеводой князь Иван Василич и для совета из дьяков – Беда, Василь Сидорыч. Яз же тут с Андреем да с Федор Василичем и со Степан Тимофеичем останусь. О прочем же подумайте сами, а яз послушаю токмо, уж очень недужно мне.

Дума длилась долго. Дьяки обсуждали положение в Новгороде и во Пскове и советовались с воеводами о распределении военных сил. Воеводы, принимая во внимание мнения дьяков, исчисляли, сколько надо воинов для похода против немцев и для охраны великого князя, «дабы не было против государя злотворения от господы, дабы в страхе держать бояр и посадников…»

В конце думы князь Юрий сказал, обращаясь к отцу:

– Государь, яз мыслю, что все уж нами решено. Днесь же после обеда яз отъеду с князем Иваном Стригой во Псков с теми полками, которые указали нам воеводы. С нами же поедут и псковские послы. С тобой же, как ты сам пожелал, останутся Федор Василич и Степан Тимофеич. Всяк день мы будем ссылаться вестниками. Токмо едино у нас еще не решено: кого же посадить во Пскове князем псковским и твоим наместником?

Василий Васильевич ответил не сразу.

– Дабы приласкать псковичей, – медленно заговорил он, – будь ты у них меня вместо. Помогни им против ливонцев поганых, как они молили мя от веча своего, а засим избери собе время, как лучше, сам решишь, и отъезжай домой на Москву. Князем же псковским и наместником моим оставь князя Ивана Василича Стригу. Будет у них русский князь, а не литовский. – Он слегка закашлялся и, оправившись, продолжал: – Неча им на Литву глаза косить: помочи-то им ни Литва, ни старший их брат Новгород не дадут. Ты, Юрий, там, во Пскове-то, все сие разъясни и так содей, как дьяки тут сказывали. Василий Сидорыч тобе помогнет. Ну, с Богом, Юрьюшко. Тобе во Пскове полна воля всем правити меня вместо.

Отпустив всех, Василий Васильевич ослабел совсем и остался один с Васюком, чтобы отдохнуть и подремать до обеда.

В тот же день к вечеру, когда Юрий давно уж выступил с войском ко Пскову, почувствовал государь еще большую слабость, лег в постель и встать уже больше не мог. Андрей, оставшись один с отцом, испугался и заплакал. Бросился потом к Васюку и приказал ему идти к архиепископу молить его помочь великому князю.

Владыка в келье своей при зажженных свечах читал Священное Писание и выписывал нужные ему назавтра изречения для поучительного слова после обедни. Узнав от Васюка о болезни великого князя, он тотчас же встал и, подойдя к книжному поставцу, выбрал «Добропрохладный вертоград»[166] и поспешил к болящему. Княжич Андрей так обрадовался приходу владыки и с такой верой взирал на него, что отец Иона был растроган.

– Отроче милый, – сказал он, благословляя княжича, – радуешь ты сердце мое столь великой любовью своей к родителю.

– Благослови мя, отче, – молвил Василий Васильевич, – недужен яз сухотною болестью.

Благословив государя, владыка сел возле него и сказал с убеждением:

– Всяк недуг от человека отгоним бывает силою Господней. Аз принес с собой «Добропрохладный вертоград», в котором сказано, каким зелием лечится таковой недуг. Из сей книги велю дьяку своему списать все о сухотныя болести и о всяком зелии против ее полезном.

Владыка раскрыл лечебную книгу и, прочитав нужные ему места, продолжал:

– Как аз разумею читанное мною в сей книге, вкушать тобе надобно молоко и масло в изобилии и жирные мяса: гусятину да баранину. Пред жирным же пити чарку водки – боярской али двойной, а после трапезы – меды сладкие или вина фряжские. Аз же, грешный, для-ради спасения живота твоего, государь, разрешаю тобе и в посты, ибо зело отощал и усох ты, а за грехи твои буду твоим молитвенником усердным.

– Спаси тя Христос за доброту твою, – сказал Василий Васильевич с умилением, – легче мне от беседы твоей. Благослови же мя, отче, на сон грядущий. Верую и уповаю яз на силу и милость Божию…

– Бог даст, окрепнешь, государь! – благословив великого князя и прощаясь с ним, сказал владыка. – А ежели недуг пуще одолевать почнет, то пошлю тобе инока престарелого, есть у меня един такой в Юрьевом монастыре, который зело искусен трут на хребте у болящего сожигати от сей болезни сухотной, как о том указано в «Вертограде».

Дней через пять, когда от Юрия из Пскова прискакали вестники, Василий Васильевич уже встал с постели и чувствовал себя окрепшим, продолжая вкушать скоромную пищу: жирное мясо и всякие вина в умеренном количестве.

Вестники сообщили, что князя Юрия Васильевича встретили псковичи весьма благолепно. Как въехал он в Запсковье, зазвонили там во всех церквах, а у Богоявленского конца вышли навстречу ему оба посадника, сотники, судьи, старосты кончанские и уличанские, дьяки, воеводы, подвойские и прочие служилые люди. Впереди же них и по бокам шли и пели клиры церковные во главе с клиром собора Святой Троицы, все в праздничных ризах, с крестами и хоругвями. Сзади же этих главных лиц псковской земли шли старосты от купечества, от разных общин ремесленников и все прочие псковские молодшие люди в великом множестве.

Под гул колоколов, пение клиров церковных, крики и шум толпы Юрий с воеводой, князем Оболенским, приблизились к Вечевой площади возле собора Святой Троицы, где устроена высокая, вся резная и расписная степень.[167]

Оба посадника взошли на степень и, когда шум на площади стих совсем, возгласили здравие и многолетие князю Юрию Васильевичу, и весь народ кричал ему здравие. Далее посадники объявили, что государь московский, вняв мольбам веча, прислал своей вотчине, граду Пскову, «для-ради устроения дел его сына своего князя Юрья собя вместо…»

Отсюда князя Юрия Васильевича повели под церковные звоны и клики народные в собор Святой Троицы, где возвели его на Довмонтов стол[168] и дали ему Довмонтов меч, как великому князю. Засим, отслужив молебен, проводили его всем народом до княжого двора, что в Застенье, рядом с торгом.

В хоромах княжих все уж к пиру готово было, и в трапезной столы были собраны по-праздничному, но посадники провели князя Юрия в один малый покой, где были приготовлены для него дары многие и богатые. Затем, сняв верхнее платье и прослушав молитву в крестовой, все перешли в трапезную.

– Пили здравицы, – продолжал вестник, – за тобя, государь, и за государя Ивана Василича, и за всех из семейства вашего. Потом пошли здравицы – конца-края нет. Притомился даже князь Юрий, усталый с пути, и, сказав о сем посадникам, ушел к собе в опочивальню, но приказал строго в конце пира побудить его, дабы проводил он гостей с честью.

Василий Васильевич весело усмехнулся и молвил:

– Достойно князя вел собя Юрий-то. Добре вел. А что пили-то и долго ль?