Метафизика Петербурга. Историко-культурологические очерки - Дмитрий Спивак

Еще через несколько дней, в ночь на 11 марта, правительство переехало в Москву. На том столичная миссия революционного Петрограда, сводившаяся к захвату власти коммунистами и выводу ими России из империалистической войны, была исчерпана. Принято считать, что правительство приняло решение о переезде в Москву прежде всего под влиянием страха перед новым германским наступлением. В таком утверждении много правды, но нельзя забывать и о том, что отныне большевики опасались нападения французов с англичанами не менее, чем германцев. «Искушение захватить одним коротким ударом революционную столицу вместе с правительством и для Германии, и для Антанты не могло не быть очень велико. Совсем другое дело – захватить голодный Петроград без правительства», – цинично, но здраво писал Л.Д.Троцкий, бывший одной из ключевых фигур в тогдашнем правительстве.

Французская интервенция

Переход власти к большевикам, пользовавшимся финансовой и организационной поддержкой германских властей, вызвал у англо-французских союзников немалое беспокойство. Узнав о начале сепаратных переговоров, их представители собрались в Париже в предрождественские дни 1917 года и самым оперативным образом выработали конвенцию «О действиях на юге России». Согласно статьям этой конвенции, англо-французским войскам предстояло предпринять интервенцию на территории южных земель бывшей Российской империи, причем под контроль англичан должны были перейти Закавказье, Кавказ и территории бывшего Войска Донского, а французов – Украина, Крым и Бессарабия. «Конвенция могла иметь смысл только в качестве плана раздела южной России после войны. В самом деле, Англия и Франция после победы ввели войска в те области, которые им были предназначены по конвенции. Но так как этих войск было недостаточно для первоначально поставленной цели, они стали поддерживать белых защитников неделимой России», – писал один из западных аналитиков, П.Фишер, раскрывая внутреннюю логику интервенции. Действительно, едва заключив перемирие с немцами 11 ноября 1918 года, союзники поторопились предпринять высадку на берегах Черного моря, отныне свободного для их судоходства. 17 декабря французская военная эскадра подошла к одесскому рейду и высадила на берег части так называемой Восточной армии. Через короткое время, под контроль французов перешел район примерно по линии «Тирасполь-Николаев-Херсон». Так началось новое, третье по счету после наполеоновского похода 1812 года и Крымской войны, вторжение французских войск на русские земли.

Первоначальный план французов состоял в установлении не только режима военной оккупации, но также экономического и финансового контроля над Украиной. Фактически речь шла о превращении Украины во французский протекторат или даже колонию. Во всяком случае, именно так были сформулированы статьи долгосрочного договора, заключенного представителями англо-французских союзников с так называемой Директорией, пришедшей на некоторое время к власти на Украине. Нужно сказать, что французские войска действовали не только на юге страны, хотя там их присутствие было наиболее масштабным. Через несколько дней после подписания Брестского мира, в начале марта 1918 года англо-французская эскадра высадила десант в Мурманске и создала тем самым плацдарм для овладения русским Севером, а в случае удачного поворота событий и захвата Петрограда. Этот успех был развит в августе 1918 года высадкой десанта союзников в Архангельске, которая также прошла вполне успешно. Общая численность оккупационных войск составляла на севере около 40 тысяч человек, к тому же они выступали в сотрудничестве с белогвардейскими войсками генерала Миллера. Довольно скоро им удалось занять обширную территорию, пределы которой на петроградском направлении почти достигали Петрозаводска.

Практически одновременно, в мае 1918 года, вспыхнул так называемый «мятеж чехословаков». Это название носили у нас разрозненные части австро-венгерской армии, по преимуществу состоявшие из чехов и словаков, которые сдались в плен и перешли на сторону союзных держав. Никто не предполагал, что события последуют этому курсу. Но раз уж чехи восстали, англо-французское командование пришло к выводу, что самым разумным было бы соединить образованный ими «восточный фронт» с «северным фронтом», сложившимся после высадки десанта в Мурманске и Архангельске, а потом идти прямо на Петроград и Москву. Надо сказать, что правительству большевиков удалось организовать достаточно эффективную оборону и предпринять ряд удачных наступательных операций. К тому же им удалось наладить контрпропаганду в войсках интервентов, которая привела к волнениям, прежде всего на кораблях французской черноморской эскадры. Наконец, буйные чехи рассорились вскоре с белогвардейцами и прекратили военные действия, что тоже сыграло Москве на руку. Тут оккупанты почувствовали, что забрели в далекий, холодный край и ввязались там в жестокий междоусобный конфликт, отнюдь не располагая достаточными силами для победы. Как следствие, решено было прекратить прямую интервенцию и эвакуировать свои войска. Таким образом, к осени 1919 года большевики одержали убедительную победу над иностранными интервентами. «Эта победа, которую мы одержали, вынудив убрать английские и французские войска, была самой главной победой, которую мы одержали над Антантой», – подчеркнул В.И.Ленин.

Впрочем, союзники не оставили своей поддержкой силы русской контрреволюции. Решено было просто изменить формы таковой, направляя к Деникину, Колчаку и Юденичу военных советников, помогая вооружением и транспортом. Как мы помним, наибольшую опасность для нашего города создало наступление, предпринятое осенью 1919 года, которое получило в советской историографии название «второго похода Юденича на Петроград». Большевики хорошо понимали, кто стоял за спиной генерала. «Юденич был одним из кондотьеров на жалованьи Англии и Франции. Спину Юденича подпирала Эстония, его левый фланг прикрывала Финляндия. Антанта требовала, чтоб обе эти страны, освобожденные революцией, помогли зарезать ее», – указывал Л,Д.Троцкий – и, в общем, был прав. Войска генерала Н.Н.Юденича продвигались достаточно быстро и вышли в конце концов на Пулковские высоты, откуда весь город с царившим над ним куполом Исаакия был виден, как на ладони. Согласно воспоминаниям Л.Д.Троцкого, к которым мы только что обратились, в Кремле воцарилось мрачное настроение. Сам Владимир Ильич склонялся к тому, что надо оставить Петроград и, таким образом, укоротить фронт, сохранив силы для обороны Москвы. Лев Давидович в этом вопросе решительно ему воспротивился – естественно, не потому, что жалел Петроград, но только по той причине, что опасался падения Москвы, которое после такого успеха Юденича стало бы почти неизбежным.

В конце октября защитникам Петрограда удалось собрать силы и перейти в контрнаступление, в течение двух недель ликвидировав прорыв «Северо-западной армии» белогвардейцев – или же «Северо-западной армии Антанты», как ее насмешливо окрестила большевистская пропаганда. Странам Антанты пришлось прекратить интервенцию, не достигнув своих целей. В начале 1920 года их представители сочли своевременным объявить о снятии формального запрета на торговые сношения с Советской Россией. Осенью 1924 года недавно пришедшее к власти во Франции правительство Эдуарда Эррио, державшееся поддержкой «левого блока», установило наконец и дипломатические отношения со «страной Советов». Однако воспоминание о событиях интервенции на долгие годы омрачило советско-французские отношения.

От «санитарного кордона» – к «странной войне»

Вскоре «страна Советов» оказалась отделенной от Европы «санитарным кордоном» («cordon sanitaire») государств-лимитрофов, опасавшихся ее силы и заинтересованных в том, чтобы перехватить западную помощь, рассчитанную на обеспечение безопасности «восточных границ цивилизованного мира». Как мы помним, установление такого пояса на востоке Европы и его поддержание входило в число приоритетных задач старой французской дипломатии, вплоть до царствования Людовика XVI. Следовательно, тут вполне можно говорить о резкой архаизации французской геополитической мысли. Это неудивительно: как знают специалисты в области политической психологии, в условиях неопределенности особенно вероятен сдвиг к раньше всего усвоенным стратегиям, отложенным «в долгий ящик».

До тех пор, пока французы чувствовали за собой силу, они находили возможным поддерживать с «париями Европы» выгодные для себя экономические и торговые отношения, более оживленные с немцами, минимальные – с русскими, стараясь не допустить возрождения военного потенциала этих стран. По мере усиления Германии, французские политики шли на все большие уступки. В конце концов, это позволило немцам оккупировать Рейнскую демилитаризованную зону в 1936 году, фактически отказавшись от выполнения условий Версальского договора. Одновременно французская дипломатия пошла на переговоры с представителями Кремля. Это позволило подписать в 1932 году франко-советский договор о ненападении. Тремя годами позднее он получил продолжение в виде пакта «о взаимной помощи против возможного нападения агрессоров». На словах цели французской дипломатии сводились к установлению в Европе системы коллективной безопасности. На деле же в Париже больше всего хотели столкнуть «германского зверя» с советским – в надежде на то, что они истребят, или, по крайней мере, существенно истощат силы друг друга.