Былой войны разрозненные строки - Ефим Гольбрайх

Ее старший сын окончил Ташкентское военное училище и погиб на фронте в феврале 1942 года.

Жили в одной комнате пять человек и собака… Потом пристроили вторую.

Было и свое хозяйство: коза, куры, потихоньку держали свинью… Жили на улице Гоголя, почти напротив ЦК, может быть поэтому узбеки и терпели свинью.

Саша учился в русской десятилетке, которая официально не называлась образцовой, но благодаря неуемной энергии и непростому характеру директрисы Анны Васильевны Крючковой, которую за глаза все называли классной дамой, по существу, ею была. Это был благополучный район и благополучная школа и никаких происшествий там не случалось. В школе учились дети Первого Секретаря ЦК Икрамова. Однажды, когда он пришел на родительское собрание — «классная дама» пожаловалась, что трудно работать. «А в чем дело?» — спросил Икрамов. — «Тесно».

И в течение летних каникул — за три месяца! — был надстроен второй этаж. Тоталитарный режим имел свои преимущества.

По окончании школы Саша пошел на железную дорогу и стал работать экспедитором по топливу. Это была ответственная работа — каждый грамм на вес золота. Оттуда направили на учебу в Ташкентский институт инженеров железнодорожного транспорта, который он закончил с красным дипломом в 1948 году. В институте познакомился со своей будущей женой Женей. Оба учились на одном курсе, но на разных факультетах: он — на эксплутационном, она — на механическом, и тоже закончила с красным дипломом.

Традицию продолжил сын, несмотря на свое еврейство, а может быть именно поэтому, стал ленинским стипендиатом, получил красный диплом и стал преподавать в своей альма-матер. Увидев его, проректор по науке удивился: «Как ты сюда попал?». — Попасть можно было только по блату. — «По конкурсу!» — коротко ответил младший Янович.

По окончании института жених и невеста разъехались по направлениям, он — в Чарджоу поездным диспетчером, она — в Ашхабад, куда поступили первые американские тепловозы — своих еще не было — и на всю жизнь влюбилась в это чудо — так тогда казалось — техники. Впоследствии появились женщины-машинисты тепловозов, но она была первой и единственной женщиной-инженером с правом вождения тепловозов.

Евгения вернулась в Ташкент, куда стали поступать тепловозы, работала сначала в депо, а затем, до пенсии, в Управлении дороги заместителем начальника отдела эксплуатации и ремонта тепловозов. Она была крупным специалистом по тепловозам и звание Почетного железнодорожника было присвоено ей раньше, чем ему.

(Заметим в скобках, что современный и, говорят, лучший в мире израильский танк, который водит их младший внук, по мощности превосходит тогдашние американские тепловозы в два раза…)

Александра вскоре перевели замначальником станции Ташкент-товарная, а затем начальником отдела в Управление дороги.

Наркомат, а затем и Министерство путей сообщения в течение многих лет возглавлял блестящий организатор Лазарь Моисеевич Каганович (у которого кулак, кстати, был с голову ребенка…). Каганович избирался в Верховный Совет СССР от одного из ташкентских округов. На предвыборном митинге он выступал без бумажки. Народу было так много и стояли так плотно, что было не выбраться. Каганович был сильным руководителем, но и жестким — вспомним время — случалось, что снятого с работы за дверью уже ждали…

Он был природный трибун. За ним шли.

В начале своей деятельности он собрал в Москве всесоюзное совещание Главных кондукторов: «Что происходит? При царе поезда ходили быстрее и по расписанию, а у нас ходят медленнее и стоят в затылок друг другу!». — «Лазарь Моисеевич! — отозвался старый кондуктор, — при царе главным кондукторам выдавали часы!». — «Если выдать часы — поезда пойдут быстрее? — спросил Нарком». — «Да! — выдохнул зал». И к вечеру все главные кондукторы получили часы.

Глядя на витрины магазинов сейчас, трудно себе представить, что часы были редкостью и ценностью. «С часами!» с восхищением и завистью говорили об их обладателях.

На улице Гоголя жили многие руководители и ответственные работники. Запомнилось, что сам Акмаль Икрамов ходил на работу пешком. В нескольких шагах сзади шел, как тогда говорили, «комиссар». Но не в его воле было спасти своего шефа… Постепенно, один за другим люди стали исчезать. Когда в особняке предсовмина Файзулло Ходжаева, в ожидании ареста, застрелился его брат, министр торговли, хозяин перебрался подальше от этого рокового места, но это его не спасло…

А дети играли все вместе, по утрам сообщали друг другу кого ночью «взяли» и продолжали играть в футбол. В квартире зампреда Верховного Совета Манжары хранилось двадцать пар бутс. Уходя на работу, он говорил: «Ребята! Берите, играйте, только потом почистите и поставьте на место!».

Александру довелось быть свидетелем и участником начального этапа афганской операции — накопления войск для выполнения так называемого «интернационального долга», как «единодушно» стали называть эту войну. Эшелон за эшелоном непрерывно шли в затылок друг другу. Такого количества поездов Термез принять не мог. И тогда под Термезом срочно был расширен разъезд Усть-Кызыл. За две недели его развили в полностью боеспособную станцию готовую к приему войск, с военно-погрузо-выгрузными площадками, собранными из готовых металлических аппарелей.

Основные работы развернулись после 20 декабря (вторжение произошло 25 декабря 1979 года). До этого не было полной уверенности в окончательном решении политического руководства страны.

Хлынули поезда. Это было подобно землетрясению, которое Александр пережил в 1966 году. Он стал начальником отдела выгрузки, возглавлял и другие отделы. Операция массированная. Главная задача не забить дорогу, не растерять вагоны. Войска и техника разгружались быстро и уходили дальше. (Для примера — 50-тонная цистерна разгружалась за 15–20 минут). Нужно было успеть оформить и подписать перевозочные документы, забрать воинские требования, по которым военное ведомство оплачивало дороге расходы, деньги распределялись по маршруту следования.

(Гигантская диспетчерская работа была сосредоточена в руках человека, недавно репатриировавшегося в Израиль, который спустя столько лет, за тысячи километров и в другом веке не решается рассказать о своей огромной сверхсекретной работе).

Штат не был рассчитан на такую гигантскую работу. Оперативная группа, созданная по приказу начальника Средне-Азиатской железной дороги Азиза Кадырова, в которую входил Александр, захлебывалась. Назревал кризис, чреватый непредсказуемыми последствиями. Александр попросил разрешения съездить на ночь в Душанбе, чтобы оттуда по спецсвязи доложить в Ташкент, в Управление дороги, обстановку. Начальство ответило: «Не паникуй!». (Средне-Азиатская дорога — это 130 тыс. человек, развернутая длинна 7 тыс. километров. Управление 550 человек). Все же ему удалось добиться связи и доложить начальнику дороги положение дел. Кадыров прислал своего заместителя разобраться на месте.