Ходок VIIl - Александр Тув

Эта молчаливая мрачность, вкупе с общей аурой опасности, излучаемой серыми, как невидимым куполом, отгораживала собравшихся профессиональных убийц от шума и гама остального зала. Прочие посетители «Морской Девы» явственно ощущали границу, переходить которую не следовало и вели себя сдержанно и можно даже сказать – прилично.

Заведение пользовалось широкой известностью в узких… точнее говоря – в определенных кругах гостей и жителей славного города Бакара. Круги эти отличались низкой законопослушностью, и наоборот – высоким правовым нигилизмом. Любимым занятием завсегдатаев, которые составляли не менее девяти десятых из числа посетителей, был развод лохов. Лохами считались любые другие клиенты, не являющиеся завсегдатаями.

Развод осуществлялся, как по-хорошему, так и по-плохому. В первом случае лохи покидали заведение с пустыми карманами, но на своих ногах и без телесных повреждений, во втором – с теми же пустыми карманами, но вдобавок изрядно помятыми. Конечно же все проистекало без излишнего фанатизма – до смертоубийства дело не доходило. Проблемы с полицией не были нужны никому.

И казалось бы, что столик за которым собрались девять незнакомых аборигенам людей, спокойных и на вид вполне себе мирных и добропорядочных, должен был привлекать нехорошее внимание буйных завсегдатаев «Морской Девы». Ан нет! Никто не подкатывал с предложением проставиться за новоселье, или вернуть несуществующий должок, или же, по-простому, по рабоче-крестьянски, сначала дать в морду, а уже потом попросить проставиться за новоселье, или потребовать несуществующий должок. Что-то останавливало вышеупомянутых завсегдатаев за шаг от роковой черты.

Так, раскормленные домашние псы – ну, те которые поумнее, при встрече с уличными котами лаять – лают, но бросаться не торопятся – понимают, что глаза и нос у них не железные. Придурки и отморозки, встречающиеся в собачьем племени не реже, чем у людей, те – бросаются. И часто задирают ничего не сделавшего им плохого кота, но не менее часто остаются без одного глаза, а то и без обоих и с долго незаживающим носом. После этого от классовой ненависти к семейству кошачьих излечиваются и больше на рожон не лезут.

Завсегдатаи «Морской Девы», весьма охочие до чужих кошельков, оказались не глупее среднестатистических собак и сделали вид, что мутного столика вообще не существует – даже особо не поглядывали в его сторону, что благотворно сказалось на состоянии их здоровья. А может все было гораздо проще – вряд ли проспиртованные мозги местных завсегдатаев могли уловить тонкий флер Смерти, исходящий от столика Серого Цеха, и от недружественных актов местных удерживало присутствие за столом Карлика? Может и так. Главное, что все был чинно и благородно. Скандалы были серым ни к чему.

И пожалуй да – следует согласиться, что главную роль в сдержанности аборигенов играл именно Карлик. Это, как наличие у страны ядерного оружия – что бы она себе ни позволила, как бы ни накосячала, все ее соседи, и дальние и ближние, разве что устроят вой в СМИ, ноты протеста предъявят, санкции объявят, а так, чтобы что-то реальное – это ни-ни. Жить-то все хотят.

Однако, от отвлеченных материй возвращаемся к нашим баранам. В смысле – к бригадирам. После того, как Карлик высказался, своеобразно, конечно же, но можно считать, что высказался, плотина молчания рухнула и из-под ее обломков послышались робкие звуки, складывающиеся в членораздельную речь – слово взял следующий оратор:

– Я видел одного из Лордов на Зеленой площади у «У трех повешенных», – негромко обронил Мельник, бригадир десятой пятерки. Его иссиня-черные волосы с самого раннего детства, когда Мельника еще звали Аттикус Церес, были припорошены сединой, словно обсыпаны мукой, так что выбор прозвища был небольшим: или Мельник, или Седой, другие варианты, вроде Булочника, не рассматривались.

Дело было в том, что облик булочника предполагает наличие в нем чего-то вкусного, домашнего что ли, чего-то доброго в конце концов, а во внешности и внутренних свойствах юного Аттикуса всего вышеупомянутого и близко не наблюдалось. Посему, при выборе между Седым и Мельником, общественное мнение шайки малолетних преступников, где Аттикус имел честь подвизаться, большинством голосов склонилось к Мельнику, ввиду природной кряжистости фигуры и общей основательности юного бандита. С тех пор так и пошло – Мельник и Мельник.

После нападения на «Арлекин», никто из работников Серого Цеха высокопоставленных северян не видел. И что характерно – и не стремился, а ровно наоборот. Поэтому неудивительно, что после такого интригующего начала взоры всех присутствующих обратились к бригадиру десятой пятерки, а он, в свою очередь, не стал изображать из себя эстрадную звезду и заставлять себя упрашивать:

– Северяне разрешили похоронить наших с утра, – продолжил он, и все присутствующие угрюмо покивали. Это было общеизвестно – за площадью, куда вывезли тела бойцов Серого Цеха во главе с его бывшим главой без головы – вот такой вот каламбурчик, следили сотни глаз и примерно такое же количество ушей, и объявление воли Северных Лордов, которую озвучил Амор, мгновенно было доведено до сведения всех заинтересованных лиц.

Кстати говоря, если кого-то удивило нестрогое совпадение количества следящих глаз и ушей, чего, в принципе, следовало бы ожидать, то объяснение этому явлению очень простое – некоторые из наблюдателей не имели полного комплекта органов зрения и слуха. У кого глаза не было, у кого уха, а у кого и того, и другого! Жизнь рядового бандита не сахар, это не в Сколково нанотехнологии клепать, хотя и там опасно –могут проверить… рано, или поздно. Но, у бандитов условия труда все же похуже, и соответственно – травматизм выше.

– Соваться на похороны стремно, – дернул щекой Мельник и остальные бригадиры, сидящие за столом, молча с ним согласились. Никто не исключал, а подавляющее большинство вообще было непоколебимо уверенно в том, что северные демоны просто хотят добить всех участников нападения на их корабль и только и ждут, чтобы серые явились торжественно попрощаться со своими боевыми товарищами. – Поэтому, ночью я навестил Грача, – начальник Цеха Нищих уж больно напоминал эту птицу и другого прозвища у него просто не могло быть, – и напряг похоронить ребят. – Бригадир десятой пятерки по-волчьи ощерился. – Он не хотел, но я упросил. – Мельник криво ухмыльнулся. – Остальные бригадиры понимающе покивали, хорошо представляя, как именно он «упрашивал» главного бакарского нищего. – Грач вписался… Хотя не хотел. – Повторил Мельник. И снова все присутствующие покивали. При этом некоторые испытали легкое чувство стыда, потому что не предприняли, со своей стороны, никаких шагов для организации похорон. А некоторые не испытали – наличие, или отсутствие совести от профессии не зависит. Можно быть совестливым депутатом, или губернатором и бессовестным пастором, или детским врачом. По статистике, однако, вероятность и того и другого не слишком велика.