Черная вдова - Анатолий Безуглов

- Почему? - удивился Ян Арнольдович.

- Мало сволочей, что ли? Тут же находятся другие, снова копают.

- Вот вы сказали, прошло столько лет, забыли, мол, о расстрелянных.

- Да, считай около пятидесяти годков, - кивнула Ичаджик.

- И что это вдруг начали мародерствовать?

- Может, и в ум бы никому не пришло, да, говорят, вернулся в наши края один из полицаев. Когда расстреливали, он в оцеплении стоял, видел все. После войны его осудили. Он отсидел свое, затем находился в ссылке в Сибири. Потом, наверное, решил приехать на родину помирать. И видно, вспомнил былое. Ну и проболтался о том, где захоронены убитые и что при них были ценности. С того и началось.

Когда Ян Арнольдович распрощался с Ичаджик, в голове его роилась масса вопросов. Он не сомневался, что "Кларисса" появилась на свет божий именно из противотанкового рва под Симферополем. Но вот кто извлек оттуда гарнитур? Бухарцев? А может, Роговой? Или кто-то из членов его банды? Правда, не исключается и такой вариант: "Клариссу" перекупили у мародеров. Опять же, кто: бывший шофер Скворцова-Шанявского или Барон?

Все это предстояло еще выяснить.

До Иркутска Чикуров летел на большом современном лайнере, охваченный немудреным аэрофлотовским сервисом: обед, способный насытить разве что малого ребенка, да прохладительные напитки. Последних, правда, подавали вдоволь.

В областном центре следователь пересел на двухмоторный поршневой самолет и больше двух часов болтался в воздухе уже и вовсе без сервиса. Когда он добрался до райпрокуратуры в надежде, что местные товарищи помогут ему уехать сегодня же в поселок Нижний Аянкут (рейсовый автобус ходил туда раз в сутки, утром), то на своей шкуре убедился, что Сибирь есть Сибирь: нерпичья шапочка, в которой Чикуров щеголял в Москве, от здешних морозов не спасала. Помпрокурора района сжалился над ним и одолжил мохнатую ушанку из волчьего меха. Коллега же и пристроил Игоря Андреевича на вездеход геологов.

В Нижний Аянкут следователь отправился потому, что там жила Изольда Владимировна Листопадова, та самая Листопадова, которой Скворцов-Шанявский отсылал по почте деньги. И немалые. 29 октября - 27 тысяч, 3 ноября - два раза, утром и вечером, - 19 тысяч и 6 тысяч рублей.

Сопоставляя факты, Игорь Андреевич пришел к выводу: это была выручка за проданные покойным "Волгу" и видеомагнитофон.

Кем же приходилась эта женщина Скворцову-Шанявскому, если он пожертвовал ради нее машиной и японской видиосистемой? Любовница? Бывшая жена? А может, она была связана с ним преступными делами?

Необходимость выяснить это (и как можно быстрее!) появилась, когда Чикуров получил результаты комплексной экспертизы окурка из квартиры, где жил липовый профессор. Именно этим предметом прижигали грудь покойному, о чем свидетельствовали микрочастицы кожи, оставшиеся на окурке. А вдруг истязательница - Листопадова? Из ревности или по другой какой причине. Например, вымогала деньги? Правда, возникли сомнения, могла ли женщина связать такого крепыша, как Скворцов-Шанявский, да еще издеваться над ним? Ну а если она сначала одурманила жертву? Или воспользовалась тем, что лжепрофессору стало плохо: в последнее время, как установил следователь, у него пошаливало сердце.

Была и еще одна версия: у Листопадовой имелся помощник.

Чикуров снова допросил вахтершу, тетю Фаину, и ее сменщицу, а также соседей, но они стояли на своем. Помимо Иркабаева и неизвестного, который встретился со Скворцовым-Шанявским в день его возвращения из Южноморска, никто из мужчин к покойному не приходил. Женщины, впрочем, тоже. Хотя никакой гарантии не было, что посетителя (или посетительницу?) просто не заметили.

На всякий случай Игорь Андреевич составил по описанию обеих вахтерш подробный словесный портрет незнакомца, который поднимался со Скворцовым-Шанявским в его квартиру.

Конечно, лучше было бы послать в Сибирь кого-нибудь из оперов, это скорее по их части, но Латынис находился в Крыму, а Жур и вовсе выбыл из игры. Вот и пришлось Игорю Андреевичу самому махнуть за тысячи верст.

Нижний Аянкут, как рассказали по пути геологи, небольшой поселок, центр совхоза имени Сергея Лазо. Чикурова подкинули к самой дирекции, расположенной в двухэтажном здании, в котором светились два окна. Он выбрался из вездехода, огляделся. Кругом тишина, высокое небо со звездами, а над избами - прямые столбы дыма, словно застывшие на морозе, от которого у следователя тут же одеревенели открытые части лица.

Игорю Андреевичу повезло: хотя был уже девятый час, директор совхоза еще не ушел, о чем следователь узнал от совхозного словоохотливого сторожа. Когда Чикуров представился по всей форме местному начальству, директор совхоза Юрий Васильевич Востряков заметно побледнел и растерянно произнес:

- Так быстро? Вчера только решили, а сегодня уже следователь? Неужели это дело действительно настолько важное, что потребовалось вмешательство Прокуратуры республики... Ничего не понимаю.

- Я тоже, - развел руками Чикуров. - Вы о чем?

- Как о чем? О вчерашнем решении районного комитета народного контроля передать материалы на меня и на моего заместителя Саяпина в органы прокуратуры и, таким образом, отлучить нас от перестройки... Ведь вы прибыли к нам не на экскурсию?

- Нет.

- Значит, по наши души?

- А вот по чьи души - я еще не знаю, хотя кое-какие наметки есть. Что же касается решения народного контроля, то я действительно о нем ничего не знаю... и отлучить вас от перестройки в мои планы не входило.

- Странно, а я был убежден, что бой с бюрократами проигран. А если так, то мы еще с ними потягаемся. Посмотрим кто кого! - оживился директор и, видимо, снова почувствовал себя хозяином кабинета, извинился перед гостем и предложил ему сесть, а сам достал из кармана платок и вытер на лбу испарину.

И чтобы окончательно разрядить обстановку, Юрий Васильевич взял с подоконника чайник, налил две чашки, одну из которых предложил следователю, вторую поставил перед собой. Отхлебнув глоток напитка, к которому он был неравнодушен, директор решил посвятить гостя в те страсти, которые разгорелись в районе вчера, после двухнедельной нервотрепки ревизоров.

- Игорь Андреевич, вы можете себе представить нищего миллионера?

Следователь пожал плечами.

- Звучит парадоксально. Так вот, таким миллионером является наш совхоз... Да, да, это так. На счету в банке миллионы дохода, а живем без дорог, без квартир, без техники... Побывайте в школе - стыдно, в больнице позор. А ведь учатся дети наших рабочих, лечатся наши люди. Если же они начинают уезжать в город - мы почему-то удивляемся. Когда я приехал сюда и увидел все это, за голову схватился, хотел бежать. И наверное, сбежал бы, если бы не Саяпин. Вы его не знаете?

- Откуда?

- Я вас познакомлю. Интереснейший человек. Был кучером, стал кандидатом наук. Правда, уже в возрасте, но его энергии могут позавидовать двадцатилетние. И идей в голове - на десять докторских хватило бы. В институте Саяпину отдел предлагали, а он сюда. Говорит, в институтских и управленческих кабинетах кислорода маловато, вот он и соблазнился сибирскими просторами. Забросал меня предложениями. Одно грандиознее другого. Если телемосты нужны, чтобы связать между собой континенты, то простые деревянные мосты через реки и речушки нужны для связи между селами, районами. А дороги? Как же можно без них! Вот и пригласили мы кооператив дорожников. У них свой асфальт, машины. Вкалывают как звери. А раз хорошо работают, должны и хорошо получать. Так? Так.

А вы знаете, какой хай поднял Кошкин, когда узнал, что председатель того самого дорожного кооператива зарабатывает в месяц полторы тысячи рублей - в пять раз больше, чем он, председатель районного комитета народного контроля? А я возьми и брякни: мол, президент США в год получает двести тысяч долларов, а есть главы фирм, которым платят по миллиону. И ничего, президент терпит. Придется и товарищу Кошкину смириться.

- Ну и как, смирился? - усмехнулся Чикуров.

- Он не из тех, кого можно убедить. На следующий день прислал к нам бригаду ревизоров. Вот тут-то я и понял, чего стоит наша самостоятельность. Вы были в нашем детском саду?

- Нет.

- А в школе?

- Тоже. Я ведь здесь впервые.

- Жаль. Но завтра я вам их покажу специально. Можете себе представить: совхоз-миллионер, на счету уйма денег, а ходим и голым задом светим. Вот и решили капитально отремонтировать детский сад. Нужны ванны, раковины, другие сантехнические изделия. Все это есть в магазине, а купить их по безналичному расчету нам не разрешают инструкции.

Захотели оборудовать кабинет биологии в школе, в котором, как понимаете, заинтересован и совхоз. Опять нужны наличные. И опять уперлось в инструкции. Нужен аппарат для физиотерапевтического кабинета в участковой больнице - снова тупик. Вот тут осенило Григория Петровича: открыть в Новосибирске, Томске и Барнауле наши фирменные магазины. Убить таким образом сразу двух зайцев: сможем подороже продать - и наличные деньги появятся. Открыли. Кое-что удалось приобрести для совхоза, школы, больницы. И тут как тут Кошкин со своими ревизорами. Конечно, умный, понимающий ревизор, обнаружив такое отступление от застойной инструкции, постарается "не заметить" его или, в крайнем случае, для формы пожурит "нарушителя", и все. А вот Кошкин встал на дыбы. Я ему про перестройку, про хозяйственную самостоятельность, про риск руководителя... А он знаете, что мне заявил?