От лица огня - Алексей Сергеевич Никитин

Молотов. 12-VII-42.

Здравствуйте, дорогая мама, и сестрички Лиля, Биба, и брат.

Передаем вам всем наш сердечный привет.

Дорогие родные, я получила письмо от нашего дорогого Иленьки, которое он написал ещё 20-II-42 года.

Мне это письмо переслали с Тетюшей. Иля выслал его 20-II-42 с города Старобельска /Донбасс/, а в Тетюши оно прибыло 27-III-42. В этом письме он прислал фотографию. Я это письмо получила 10-VII-42 года. Я уже послала вам письмо такого же содержания, но неправильно подписала адрес, т. е. номер дома не поставила, и решила написать еще раз. Пишу, т. е. копирую текст письма. Вот что он пишет.

И дальше, не меняя и не пропуская ни буквы, Феликса повторила весь текст от начала и до конца. Она оставила всё, оставила все слова, обращенные к ней одной. Пусть читает, мысленно повторяла Феликса, пусть читают.

Позже она попыталась понять, почему письмо искало её так долго, решила проследить его путь по почтовым штемпелям, но это оказалось невозможно — одни штемпели были смазаны, на других не удавалось разглядеть дату. То, что оно дошло и лежало теперь перед ней, было чудом, невероятным чудом.

Маленькую фотокарточку, вложенную в конверт, Феликса оставила себе. Она помнила Илью не таким, он изменился, но изменилась и Феликса. Все изменилось и в мире, и в жизни, но письмо по-прежнему звучало его голосом, и это уже навсегда.

2.

Власть ускользала из рук Гитл, а ей казалось, что уходит жизнь. Да и что за жизнь, если нельзя накрыть стол, собрать за ним семью, рассадить детей, смотреть, как они едят, просто слушать голоса и, выходя на кухню, проводить рукой по их плечам. У неё нет такого стола, и дома, в котором она могла бы его поставить, тоже нет. Гитл живет у чужих людей, в чужом городе, по чужим правилам, которые никогда не станут для нее своими. А дети приняли всё, впустили постороннюю жизнь в свою, сделались её частью.

На Петьку Гитл давно махнула рукой. Летом сын пошёл работать на танковый завод, и теперь не появляется дома сутками, не рассказывает о себе ничего. Только от Лили Гитл узнала, что Петька стал чемпионом завода по боксу и готовится к городским соревнованиям. Петька помнит, как невзлюбила мать этот бокс, когда им начал заниматься Илюша, и решил подольше ничего ей не говорить. Да, чёрт с ним, пусть дерётся — когда приходит ужасное, даже плохое становится хорошим. Теперь Гитл боялась не бокса, всё-таки она знала Петьку, и его мысли, как бы он их ни скрывал, были ей понятны. Её младший сын тренировался не для того, чтобы победить всех на танковом заводе, что ему этот завод? Через год Петьке исполнится восемнадцать, и вот тогда ничто его не удержит, он уйдёт воевать. Следом за Илюшей, следом за Исей.

От Илюши не было вестей уже год. Гитл не понимала, в какую историю он попал, не знала, что об этом думать, и старалась не думать вообще, но ее нестерпимо злило, что ни она, ни Феликса с дочкой не получали никаких средств за сына. Петька работает и получает деньги, Ися служит и присылает аттестат, но что это за такое задание, на которое отправляют человека и бросают его семью без копейки, без ничего?

Феликса и прежде писала ей коротко, а последние полгода только поздравляла с праздниками. Ни разу она не пожаловалась, ни разу не упрекнула её за тот случай в Молотове, но Гитл чувствовала, что невестка её не простила. Ничего, пройдёт время, обида затянется, забудется. Себя Гитл не винила ни в чем, это жизнь, и всем нам временами приходится выбирать между немыслимым и невозможным. Одних убивает сахар, других лечит яд, что мы можем знать о своём выборе? Феликса как-то устроилась, в конце концов, и её дочка растёт, а ребёнок Бибы зимой заболел и умер, и сама Биба в начале года переехала работать в Свердловск. Письма от неё приходят всё реже, и не только Гитл, даже тихий Ися решился упрекнуть сестру, написал, «наверное, очень занята работой».

Ися пишет так, словно он сейчас не на фронте, а в какой-то глухой провинциальной командировке, просит еду не присылать, сестёр расспрашивает о работе, мать о здоровье. Где он сам находится — ни слова, видимо, рассказывать об этом запрещено, даже намекнуть не может, вот и заполняет письма пустяками.

Если искать поводы для тревог, они найдут тебя сами. В конце февраля Ися написал: «Пройдёт немного времени, и наш родной Киев будет освобожден. Тогда мы соберёмся в Киеве и вспомним весь пройденный путь, и все пережитое за время этой жестокой войны, и снова заживём счастливой, радостной жизнью. Но среди нас не будет тех родных и друзей, которые положили, и еще положат свои головы за освобождение Родины, за жизнь своих родных и близких».

Гитл испугалась тогда слов о тех, кто погиб и ещё погибнет. О ком писал Ися, не об Илюше ли? Конечно, нет, но эти слова и теперь казались ей опасными, хотя признаться в этом детям, даже Лиле, она бы не решилась. Да и себе не хотела.

…Похоронку на Исю Гитл получила в апреле сорок третьего года, когда долгая уральская зима наконец потекла мутными талыми ручьями. В извещении Ися был назван уроженцем Нижнего Тагила, а его фамилию написали с ошибкой. После набранных типографским шрифтом строк о верности воинской присяге, проявленном геройстве и мужестве, военный комиссар Нижнего Тагила сообщил ей, что Ися был убит 16 марта в бою возле деревни Максимово Сафоновского района Смоленской области.

В своих письмах Ися не называл ни сёл, ни городов, где проходили бои, и позже, глядя на похоронку, Гитл всегда удивлялась череде географических названий, звучавших так обыденно. Ее сын погиб у безвестной русской деревни, о которой она никогда не слышала и которой никогда не увидит.

3.

Человек — это чудо, и жизнь — это чудо, случившееся при невозможном сочетании обстоятельств. Виктор Контребинский понял это ещё студентом. Он окончил курс в университете Святого Владимира в Киеве по кафедре детских болезней у профессора Василия Чернова и, если брать в счёт годы учёбы, работал врачом уже полвека. Первые два десятка лет Контребинский лечил детей, работал в детской клинике Чернова при Александровской больнице. Перед личностью Чернова он преклонялся, Черновым он восхищался, Чернов был для него богом. Профессор вышел из самых низов, из ниоткуда, его отец был отставным солдатом, учился он на медные