Рай на краю океана - Сара Ларк

Уильям решил действовать. Что бы здесь ни происходило, не нужно обсуждать это при всех. И наверняка об этом можно поговорить позже…

– Это подождет, милая, – прошептал он в ответ, усилив объятия, в которых все еще держал Куру после поцелуя. – Но для начала мы должны исполнить поручение небес…

Он с улыбкой отстранился от нее и обернулся к Калеву:

– Очень рад был познакомиться. Я с удовольствием поболтал бы с вами еще немного. Но дýхи, понимаете. Будет лучше, если вы побудете здесь еще часок… другой… – Уильям выудил из кармана две долларовые банкноты и положил их на пианино. – Если хотите, можете выпить виски за мой счет. Но свою жену я, к сожалению, должен ненадолго у вас похитить. Как я уже говорил, дýхи… Нельзя слишком долго противиться их зову…

Уильям схватил растерянную Куру за руку, оставив озадаченного Калева у пианино. Идя к двери, он вложил в руку Пэдди еще одну банкноту.

– Вот, приятель, лучше всего будет, если ты принесешь парню сразу целую бутылку. Что-то он бледный какой-то. Увидимся позже.

Когда он вытащил Куру из паба, та истерично хохотала.

– Уильям, ты невыносим!

Он рассмеялся.

– Я не держу на тебя зла. Позволь напомнить тебе о том, как ты вела себя раньше. Чего только стоит один поцелуй посреди танцевальной площадки в Киворд-Стейшн. Я думал, ты разденешь меня прямо там.

– Я была близка к этому… – Кура потерлась об него, лихорадочно размышляя, что делать. Взять его с собой к миссис Миллер – невозможно. Визиты мужчин были категорически запрещены; и даже если бы они показали свидетельство о браке, это не помогло бы. Конюшня? Нет, это все равно что заняться этим прямо на улице. Наконец Кура потащила мужа в сторону «Лаки Хорс». Конюшня мадам Кларисс! Насколько Куре было известно, там стояла только пони Лейни. А Илейн будет еще не меньше двух часов играть на пианино…

Молодые люди хихикали, словно дети, когда Кура нашла дверь в конюшню мадам Кларисс и принялась дергать ее. После второй попытки замок поддался и оба проскользнули в сухую конюшню. Уильям поцеловал Куру, вытер капли дождя с ее носа. Сам он не промок, он ведь даже не успел снять свой вощеный плащ.

Впрочем, в конюшне оказалась не только кобылка Лейни. Здесь были и другие лошади, которые, возможно, принадлежали гостям паба. Публика «Лаки Хорс» состояла не только из шахтеров, но и из ремесленников и мелких дельцов, у которых были верховые лошади. Кура задумалась, стоит ли все же рисковать, но Уильям уже целовал ее плечи и собирался снять с нее платье.

Кура едва успела затянуть его в отдельное стойло, где лежало сено, прежде чем уступить столь упорному натиску. Уильям сбросил с себя плащ и расстегнул ей корсаж. А потом Кура забыла обо всем на свете и могла только чувствовать, гореть и любить…

Роли О’Брайен, услышав стоны и смех, озадаченно уставился на парочку в сене. Мэтт Гавейн послал мальчика в конюшню, чтобы тот принес кое-какие бумаги из седельной сумки. А тут такое… Роли надо было уходить, и он явно сожалел о том, что не может увидеть больше.

Конечно, он был ребенком шахтера, вырос в лачуге, где родители и дети жили вместе в одной комнате, и не сильно удивился тому, что увидел. Но богатая игра тех двоих не имела почти ничего общего с быстрой, стыдливой любовью его родителей, звуки которой он часто слушал. Роли попытался разобраться, кто там любит друг друга. Длинные, черные как смоль волосы… нет, это не из девушек мадам Кларисс, которая решила проявить снисходительность. А мужчина… Светловолосый… но больше ничего Роли разглядеть не мог. И тут увидел лицо девушки. Мисс Кура! Пианистка из «Уайлд Ровера».

Роли не знал, сколько просидел в своем укрытии, в восхищении наблюдая за обоими. Но в какой-то момент он вспомнил, что мистер Тим и мистер Мэтт просили принести бумаги из седельной сумки Гавейна. Если он не появится вскоре, то они пошлют кого-нибудь еще… Роли заставил себя оторваться от созерцания и как можно бесшумнее пробрался к лошадям. Рыжую кобылу Мэтта он легко нашел и без фонаря. Чтобы не шуметь, Роли не стал копаться в седельных сумках, а вместо этого расстегнул ремешки и взял все сумки. Таким образом, ему удалось незаметно выбраться наружу. Входя в пивную, он сиял, как медный грош.

– Почему так долго? – недовольно поинтересовался Мэтт Гавейн, когда Роли положил сумки на стол перед ним. – Ты не нашел планы?

Роли пристыженно опустил глаза, но на губах блуждала улыбка.

– Нет, мистер… э… Мэтт. – Ему все еще было очень тяжело называть штейгера по имени. – Просто… я там в конюшне был не один.

Тим Ламберт закатил глаза.

– Кто же еще был там? Тебе пришлось побеседовать с Приятелем? Или с Баньши?

Роли захихикал.

– Нет, мистер Тим. Но я не хотел мешать. Потому что там… в конюшне пианистка из «Уайлд Ровера» занимается с каким-то светловолосым мужчиной! Да еще как!

Мужчины, сидевшие за столом для постоянных клиентов, переглянулись, а затем рассмеялись.

– То есть, можно сказать, – заметил Эрни Гаст, – что мы очень сильно недооценивали Калева Биллера.

Илейн испугалась и разволновалась, когда увидела Уильяма, – но это задело ее не так сильно, как она предполагала вначале. Может быть, помогло то, что она встретилась с ним верхом на коне, в то время как он шел пешком по Мейн-стрит. И наверняка помогло то, что рядом с ней ехал Тим Ламберт. Кроме того, она была готова, потому что история о Куре-маро-тини и ее внезапно объявившемся муже разлетелась по округе со скоростью ветра. Мэтт утром услышал об этом от Джея Хэнкинса, который привез на рудник поставку железных запчастей, а Тим узнал историю ближе к полудню от Мэтта. После этого он бросил все и попросил Роли оседлать Приятеля. Он непременно должен был перехватить Лейни до того, как она встретится с Уильямом, и действительно, в конце концов он разбудил ее, поскольку вечер в пабе затянулся. Лейни обрадовалась визиту, но из-за принесенных Тимом новостей побледнела.

– Когда-нибудь это должно было случиться, я говорю тебе об этом уже несколько недель! – Тим вытянулся рядом с ней. Он сумел заставить Приятеля почти полдороги пройти галопом, а потом без посторонней помощи спешился и снова встал на ноги. Костыли он сейчас пристегивал сзади к седлу. История с Уильямом занимала его настолько сильно, что он не испытал ни сильной боли, ни гордости из-за собственного достижения. – Теперь у нас на одного посвященного больше, и кто знает, сумеет ли этот парень промолчать.

– Он был среди фениев, ирландских террористов. Конечно же, он умеет молчать…

Илейн занимали совершенно другие вещи. Как она отреагирует, когда встретится с Уильямом? Неужели сердце будет биться настолько сильно, что она не сможет произнести ни слова и будет то краснеть, то бледнеть? Она ненавидела себя за неспособность скрывать свои чувства. И как отреагирует Уильям? Он ведь должен знать, что она убила Томаса Сайдблоссома. Осудит ли он ее за это? Станет ли увещевать, чтобы она призналась в совершенном ею преступлении?

– Что ж, тогда будем надеяться на то, что у него у самого не все гладко, – заметил Тим. – Но ведь это начало конца! Если эти двое поселятся здесь, они возобновят общение с твоей семьей. Особенно когда наладится дело с выступлениями.

К тому моменту Кура и Калев с успехом представили свою музыкальную программу «Пекорино и фортепьяно» в Греймуте, Пунакайки и Уэстпорте, всякий раз в рамках благотворительных проектов; газеты о них не писали. Да и не было на Западном побережье крупных газет. Но оба они были первоклассными музыкантами, и их программа была совершенно не похожей на все прежнее. В разговоре с Илейн Кура намекала, что они планируют турне по Новой Зеландии, Австралии и Англии. До сих пор дальнейшие выступления не проводились ввиду недостатка связей и, возможно, волнения Калева, которое тот испытывал перед выступлением. Он едва не умирал от страха, и это проявлялось в физических симптомах. Почти перед каждым выступлением Калев заболевал.

– Если так пойдет и дальше, он заработает себе язву желудка, прежде чем мы доберемся до Окленда, – жаловалась Кура.

Она относилась к Калеву не слишком серьезно. Однако миссис Биллер и госпожа Уэбер, от связей которых пока что зависела благотворительная деятельность Куры и Калева, заметили его недомогание и решили, что концерты пока не стоит организовывать.

– Если Калев и Кура действительно отправятся в турне, их здесь не будет, – заметила Илейн, погладив Тима по плечу. – Ты слишком сильно переживаешь. Смотри, я тут уже почти два года, и ничего не произошло.

– Что меня очень сильно удивляет, – проворчал Тим, но решил больше не говорить на эту тему и поцеловал Лейни. Он сделает все возможное, чтобы стереть из ее памяти воспоминания об Уильяме Мартине.

Наконец Илейн отвезла Тима домой. По пути они встретили Уильяма. Молодой человек пребывал в наилучшем расположении духа. Он только что арендовал комнату у миссис Миллер, при этом познакомился с ее лучшей подругой и тут же продал ее мужу, портному, швейную машинку. Впрочем, пройдет очень много времени, прежде чем мистер Мортимер привыкнет к ней; он был похож на портного старой школы. Однако Уильям убедил Мортимера, что даже в его ремесле время не должно останавливаться, – он ведь не хочет проигрывать конкурентам. После этих слов мистер Мортимер совершенно забыл о том, что у него нет конкурентов до самого Уэстпорта… но Уильям собирался изменить ситуацию в этом направлении. И теперь он был искренне рад видеть Илейн О’Киф – Лейни Кифер. Уильям призвал себя к порядку. У каждого свои тайны.