Хроники Нарнии - Клайв Льюис

— Клянусь Юпитером! — пробормотал Эдмунд. — Мы сражались в битве у Беруны как раз там, где стоят эти домишки!

Ребята приободрились. Ничто так не прибавляет сил, как вид того места, где ты одержал славную победу, пусть даже это случилось сотни лет назад. Питер с Эдмундом принялись вспоминать, что да как, и скоро и думать забыли о стертых ногах и тяжелых кольчугах на плечах. Гном с любопытством прислушивался.

Сами того не замечая, они пошли быстрее, тем паче что земля под ногами стала более ровной. По левую руку по-прежнему громоздились почти отвесные утесы, но справа склон оврага делался все ниже, и скоро овраг превратился в неглубокую лощину. Водопады и пороги остались позади, ребята вновь очутились в лесу.

Внезапно что-то просвистело у Питера над ухом. Послышался глухой стук, словно где-то в лесу долбил по дереву дятел. Ребята переглянулись, недоумевая, где они могли раньше слышать такой звук и почему он им не нравится, и тут Трампкин крикнул: «Ложись!» и почти опрокинул Люси, стоявшую рядом с ним, в заросли папоротника. Питер обвел взглядом деревья, будто высматривая белку, — и увидел длинную стрелу, вонзившуюся в ствол прямо у него над головой. Он упал навзничь, увлекая за собой Сьюзен, и в этот миг другая стрела вспорола землю рядом.

— Быстрее! Быстрее! Ползите! — крикнул Трампкин.

Никто не посмел ослушаться. Поползли вверх по склону, в зарослях папоротника, отмахиваясь от надоедливых мух. Над головами свистели стрелы. Одна со звоном ударилась о шлем Сьюзен и упала наземь. Ребята поползли еще быстрее. Пот заливал глаза. Выбрались из папоротника и кинулись бежать, сгибаясь в три погибели; мальчики держали в руках мечи, чтобы невзначай о них не споткнуться.

Вверх, вверх, вверх… Сердце готово выскочить из груди, ноги подгибаются, отказываются бежать… Наконец ребята рухнули на сырой мох и, подталкивая друг дружку, заползли за большой валун. Неужто спаслись?

Все настороженно прислушивались, но звуков погони как будто не было.

— Уф! — выдохнул Трампкин, — В лес они не полезут. Должно быть, мы на часовых нарвались. Значит, Мираз выставил караулы… Бухты-барахты! Повезло нам, ничего не скажешь…

— Это я виноват, — пробормотал Питер, — Я повел вас вниз по оврагу.

— Вовсе нет, ваше величество, — возразил гном. — Осмелюсь напомнить, что первым предложил идти к Великой Реке ваш венценосный брат, король Эдмунд.

— НМД прав, — согласился Эдмунд. Конечно, никому не нравится расписываться в собственных ошибках, но королю — коли он и вправду король, а не пустое место, — не пристало сваливать вину на других.

— А выбери мы тот путь, каким пришел я, — продолжал Трампкин, — мы бы тоже нарвались на часовых и тоже бежали бы, спасаясь от стрел. Сдается мне, выбор был сделан правильный.

— А толку-то? — проворчал Эдмунд.

— Никакого, — отозвалась Сьюзен.

— Наверное, нужно вернуться, — тихо проговорила Люси.

— Лу, какая же ты умница! — вскричал Питер. — Любой из нас на твоем месте давно бы уже все уши прожужжал: «Я вам говорила! Я вас предупреждала!» Что ж, идем.

— Как только доберемся до леса, — заявил Трампкин, — я разведу костер и пожарю мясо. Уж больно кушать хочется.

Описывать обратный путь вдоль Камышовки и по оврагу нет необходимости. Все изрядно утомились, но, как ни странно, переговаривались почти весело. Они обрели второе дыхание, да и предвкушение ужина заставляло живее переставлять ноги.

Достигли того самого ельника, который обходили поутру, и разбили лагерь в лощинке под этим ельником. Собирать дрова для костра никому не хотелось, но пришлось; зато с каким восторгом все глядели потом на ярко вспыхнувший костер! Достали из карманов кровоточащие куски медвежьего мяса (для тех, кто целый день провел не на воздухе, а в четырех стенах, — зрелище отнюдь не аппетитное). Гном оказался отличным поваром. Он взял оставшиеся яблоки (те самые, прихваченные с острова), завернул каждый плод в мясо, словно собирался готовить яблоки в тесте, насадил на палки и стал жарить. Яблочный сок пропитал мясо, как пропитывает соус. Наблюдая за тем, как готовится жаркое, гном делился кулинарными секретами. Выяснилось, что мясо медведя, поедавшего других животных, не очень вкусное, зато у того, который лакомился фруктами и медом, — просто пальчики оближешь; и медведь, напавший на ребят, оказался как раз из таких. Ужин получился замечательный, тем паче, что посуду мыть было не надо — лежи себе, вытянув натруженные ноги, да наблюдай за дымком из трубки Трампкина. Настроение было радостным: завтра они наверняка найдут короля Каспиана, а через несколько дней победят Мираза. (Естественно, уповать на это было несколько неразумно, однако ребята преисполнились надежд.)

После ужина все быстро заснули, погрузившись в крепкий сон без сновидений.

Люси проснулась среди ночи. Ей почудилось, будто знакомый голос, голос, который она не спутала бы ни с каким другим, зовет ее по имени. Сперва она решила, что это голос отца, но нет, на отцовский он все-таки был не похож… Неужели Питер? Нет, брат спит. Вставать не хотелось, и не из-за усталости — она чувствовала себя отдохнувшей, ничто у нее не болело, — но из-за того, что ей было так хорошо и уютно… Над головой светила нарнианская луна, больше привычной земной, и мерцало звездное небо.

— Люси, — снова позвал знакомый голос. Девочка села, она вся дрожала — не от страха, а от восхитительного предчувствия. Луна сияла так ярко, что в лесу было светло почти как днем; правда, в лунном свете лес все же выглядел более… диким, что ли. За спиной шелестели ветвями ели, справа возвышались зазубренные утесы, а впереди, на расстоянии полета стрелы, виднелась окруженная деревьями полянка. Люси пригляделась к деревьям.

— Ой, да они же двигаются! — прошептала девочка. — Пли мне кажется?

Она поднялась и с колотящимся сердцем осторожно по-bi ла к полянке. Оттуда доносился странный шум — словно ветер ворошил листву, но ветра не было и в помине! Впрочем, в этом шуме была некая особенность, как если бы он складывался в напев, в мелодию, которую было никак не уловить; Люси сразу вспомнилась предыдущая ночь, когда она пыталась понять, о чем шепчутся деревья. Ноги задвигались сами собой, норовя пуститься в пляс. Не осталось ни малейших сомнений: деревья и вправду двигались — туда, сюда, сходились и расходились, как в каком-нибудь сельском танце. «И что же им танцевать, как не деревенский танец?» — мельком подумалось Люси. Она подошла к полянке почти вплотную.

Первое дерево, которое она разглядела как следует, показалось ей вовсе не деревом, а высоким мужчиной с лохматой бородой и всклокоченными волосами. Она ничуть не испугалась, ибо уже видела — и не раз — этакие превращения. Но со-второго взгляда мужчина исчез, снова обернулся деревом, которое, кстати сказать, продолжало неспешно двигаться. Что у него, корни или ноги, понять было невозможно; ведь когда деревья двигаются, они не ступают по земле, а идут по ней вброд, как люди по мелкой воде. И то же самое было со всеми другими деревьями. С первого взгляда они казались великанами, обретшими людское обличье по велению доброй магии, что пробудила их к жизни; а со второго — вновь становились обыкновенными деревьями. Правда, не совсем обыкновенными; они неуловимо напоминали людей (а когда выглядели как люди, столь же неуловимо напоминали деревья). Диковинный напев между тем по-прежнему лился над полянкой.