Пронзенное сердце и другие рассказы - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданность, с которой появились всадники, была, конечно, главной причиной того, что я почувствовал подозрения. Они у меня появились еще до того, как я увидел всадников.
Они, должно быть, вышли из леса на дорогу совсем недалеко от нас: топот копыт не усиливался постепенно, а прозвучал сразу громко и близко. Во всяком случае они уже были рядом с нами, и никто из часовых их не заметил. Держа револьвер в руке, я громко крикнул:
– Стойте! Кто идет?
– Друзья! – последовал немедленный ответ.
– Спешивайтесь, один из друзей! Приблизьтесь и…
Я не договорил. Передний всадник перебросил ноги через круп своей лошади, как будто выполняя мой приказ; но неожиданно, отдав негромкую команду, снова сел в седло; через секунду вся группа переправилась через ручей, поднялась по склону и оказалась рядом с нами!
Я выстрелил из револьвера, убив одну из лошадей; одновременно крикнул своим спутникам.
Слишком поздно – бесполезно; нас только пятеро, мы совершенно не готовы и захвачены врасплох; а их не меньше двух десятков, все они готовы и сознают свое преимущество.
Однако один из спящих, услышав выстрелы и крики и повинуясь инстинкту и привычке, вскочил и бросился к лошадям. И тут же был безжалостно застрелен; понимая, что такая же судьба ждет всех, если мы попытаемся сопротивляться, окруженные врагами, которых гораздо больше, чем нас, я сразу крикнул:
– Не стреляйте! Мы сдаемся!
Через десять минут после того как эти партизаны в синих мундирах показались на дороге, мы были в плену; нам приказали сесть на лошадей; и вот мы стремительным галопом движемся по плохой глиняной дороге, ведущей к Шенандоа; и по обе стороны от нас скачут по шесть всадников Мосби [Полковник армии Конфедерации времен гражданской войны. Сформировал кавалерийский партизанский отряд].
Все закончилось прекрасно – для конфедератов: искусно и аккуратно.
От раздражения и стыда у меня закололо в кончиках пальцев. Захватили нас четверых: сержанта Тоттена, двоих рядовых и меня; всадник, лишившийся лошади, взял ту, что принадлежала убитому. Я не надеялся на то, что будут предприняты попытки освободить нас. Несомненно, поднимут тревогу, но слишком поздно, чтобы преследование принесло какую-то пользу. Прежде чем соберут достаточно сильный отряд, нас увезут уже далеко.
По дороге я сумел пересчитать конфедератов. Всего их оказалось девятнадцать рядовых и два офицера; командовал отрядом красивый черноглазый южанин, с приятными чертами лица; такой прекрасной лошади, как у него, я никогда не видел. Вообще все лошади у них были отличные, и наши северные не выдерживали рядом с ними сравнения. Очевидно, отряд состоял из отборных солдат, подобранных для особого задания. До встречи с нами они явно проделали долгий путь: хотя лошади их по-прежнему могли держаться наравне с нашими, они тяжело дышали и проявляли безошибочные признаки усталости.
Мы проехали молча не меньше десяти миль; никто не произнес ни слова; неожиданно командир отряда остановил лошадь, развернул ее и крикнул:
– Можете расслабиться, ребята!
Мы оказались у подножия крутого скалистого холма; тропа превратилась в русло протекающего в дожди ручья, полное камней и рытвин. Здесь нам приказано было выстроиться цепочкой; мы начали подъем, проехали таким образом с три четверти мили и добрались до вершины. Дорога стала получше; она проходила по широкому плоскогорью, густо поросшему кустарниковым дубом. Черноглазый командир подъехал ко мне и добродушно сказал:
– Капитан, прошу прощения за то, что потревожил вас таким ранним утром; но по правде сказать мы были так же удивлены, увидев вас, как вы – нас. Когда мы наткнулись на вас, мы и понятия не имели, что находимся так близко к вашему расположению.
Я все еще был в дурном настроении и ответил с горечью:
– Жаль, что вы не наткнулись на нашу линию чуть повыше: встреча была бы более равной.
– О! – со смехом ответил он. – Этого мне совсем не хочется; я вполне доволен тем, как все получилось.
– Странно, – заметил я, пристально глядя на него, – что один из офицеров Мосби заблудился вблизи Шенандоа. Говорят, вы превосходно знаете местность.
– Это правда, – ответил он. – Большинство наших офицеров прожили здесь всю жизнь, они здесь охотились и побывали в каждом уголке долины. К несчастью для вас, – добавил он с улыбкой, – я лишь недавно в этой части и время от времени могу заблудиться; в противном случае, уверяю вас, мы и не подумали бы будить вас сегодня утром. Мне приказали этого не делать. Но когда все-таки это произошло, я решил, что смелые действия – самые лучшие.
– Особой смелости не понадобилось, – возразил я, – чтобы вести двадцать человек против пятерых, трех спящих и двух безоружных.
– Конечно, – согласился он, – но откуда мне было знать, что поблизости нет целого эскадрона? Однако мы подъехали к бабушке Китти, и я думаю, пора нам позавтракать.
Общительный и приятный собеседник, этот капитан конфедератов; не сомневаюсь, что при других обстоятельствах знакомства такой спутник мне понравился бы.
Мы оказались в конце плоскогорья, и перед нами открылась река Шенандоа. На некотором удалении от дороги стояла бревенчатая хижина, а вокруг нее – обработанные поля. У дверей мы увидели старую негритянку; при нашем приближении она возбужденно вскинула руки и приветствовала наших пленителей поклонами и поздравлениями.
– Да благословит вас Бог, капитан Гарнер! Вы вернулись вовремя. Четверо янки, и еще их лошади и оружие! И один из них настоящий джентльмен, – со смехом добавила она, указывая на бедного Тоттена, который по какому-то недоразумению сидел верхом на маленькой лошади; его длинные ноги едва не касались земли, и это делало его смешным.
– Да, бабушка, – ответил капитан. – У меня сегодня разыгрался аппетит, и я голоден, как техасец. Чем покормишь нас?
– Ничего особенного, масса: молоко и кукурузные лепешки.
– Для таких голодных животов, как наши, сойдет, – сказал капитан. – Парни, – обратился он к своим
