Пронзенное сердце и другие рассказы - Майн Рид

Я так никогда и не узнал, почему нас не начали преследовать немедленно. Вероятно, потому что у врага были в основном пехотинцы, и их задержал грабеж оставленного нами добра в Теотихуакане. Во всяком случае мы беспрепятственно достигли Тескоко вместе с раненым товарищем. Но какое разочарование! Не только наш майор со своими быстрыми всадниками уже исчез из города – его оставил весь императорский гарнизон. Эвакуация произошла час назад по приказу из штаба, и курьер, посланный к нам в Теотихуакан, встретился с отступавшими беломундирниками и повернул назад вместе с ними.

Для нас положение не стало бы хуже, если бы не Макуин. Мы тоже могли бы продолжать отступление к столице, но с ним это было невозможно. Он больше не мог ехать верхом и вообще не мог передвигаться. Он потерял очень много крови, и рана причиняла ему ужасную боль. Не было другого выхода, кроме как оставить его в Тескоко, и мы его оставили; но в месте, которое давало ему возможность сохранить жизнь, если рана не окажется смертельной. Он был католиком, и один из городских священников, добросердечный старик приходский пастор, пообещал спрятать его и заботиться о нем, насколько сможет.

Все это заняло немало времени. Но как только мы устроили товарища, Блаунт, я и наши подчиненные – всего нас было теперь около двадцати человек – снова сели в седла и продолжили отступление. Теперь раненый нас не сдерживал, и мы могли перейти на галоп; взошедшая луна позволяла хорошо разглядеть дорогу. Большое озеро лежало справа от нас; мы смотрели на его гладкую, словно скатерть, поверхность и хотели бы оказаться на его противоположном берегу, где расположен город Мехико.

Мы в неплохом настроении – насколько оно может быть неплохим у отступающих солдат – миновали старый мост через Рио де Коатепек и по дефиле Корро дель Чималхуакан приближались к деревушке Сан Антонио; отступление всегда бесславно; к тому же у нас было несколько раненых. Но Большая Национальная дорога теперь была всего в лиге от нас, мы уже почти ее видели; а когда доберемся до нее, можно будет считать, что все опасности остались позади: мы знали, что ее патрулируют сильные отряды императорской кавалерии. Успокаиваемые такими мыслями, мы замедлили скорость: наши лошади уже сильно устали. И вдруг белая пыльная дорога перед нами потемнела, на ней показалось темное пятно; при лунном свете мы увидели, что это всадники; блеск оружия свидетельствовал, что перед нами солдаты. Они двигались из Сан Антонио, и по мере того как они выезжали из-за домов, мы увидели, что их не меньше двух сотен.

При виде приближающейся колонны мы натянули поводья и остановились; пытались установить, кто перед нами; может, это патруль, на который мы надеялись. Вы лучше представите себя наши чувства, чем я смогу описать: неподвижный ночной воздух донес до нас возглас: «Мира! Уна патрида де лос инвасорес! (Смотрите! Отряд захватчиков!)»; за ним последовали восклицания: «Анда-аделянте! Вива Хуарес! Вива ля република! (Быстрее вперед! Да здравствует Хуарес! Да здравствует республика!)». Последовавший стук копыт говорил, что всадники перешли на галоп.

Этого было достаточно; мы повернули лошадей к Тескоко. Но даже если бы мы благополучно добрались, надеяться там было не на что. К этому времени наши преследователи, как ни медленно они передвигаются, уже достигли Тескоко, и мы окажемся между двумя группами противника. Да и скакать нам пришлось недолго: когда мы снова оказались в виду моста через Коатепек, то увидели, что он занят еще одним отрядом всадников; они тоже кричали: «Вива Хуарес! Вива ла република!»

Невозможно было усомниться в том, кто это: те самые, кто недавно нанес нам поражение.

Мне нет надобности объяснять вам, в каком ужасном положении мы оказались. Каждый из отрядов в десять раз превосходил нас по численности, и, если мы попытаемся остановиться или пробиться в любом направлении, это верная смерть для всех нас. Сдаться в плен – то же самое: их мстительные крики говорили, что нам нечего ждать милосердия.

Была слабая надежда уйти вверх по течению ручья. Мы уже собрались направиться туда, когда услышали крики: третий отряд подходил со стороны Коатепека – по той самой дороге, по которой мы собрались уходить. Оставался только один путь – по берегу ручья у подножия Чималхуака. Ручей впадает в озеро, он протекает по полуострову, и, если нам повезет, мы могли бы переправиться через него и выйти на национальную дорогу, с другой стороны. Выбора у нас не было; не раздумывая, мы оставили дорогу и двинулись по полоске ровной земли между озером и горой. Поверхность была твердая, устойчивая, и луна позволила нам двигаться галопом. Но те же самые обстоятельства благоприятствовали и нашим преследователям, и теперь все зависело о того, чьи лошади крепче и дольше выдержат.

Так я считал; однако вскоре понял, что ошибаюсь. Мы достигли конца полуострова и уже поворачивали, как вдруг! – снова перед нами всадники, и они направляются к нам. Преследователи разгадали наши намерения и послали отряд мимо Сан Августина нам наперехват.

Мы оказались в ловушке; казалось, все кончено. Все так считали, и я тоже; похоже, жить нам оставалось не больше десяти минут. Но так казалось только с полминуты. У меня появилась мысль – отличная мысль, обещавшая спасение. Так и получилось, иначе я не смог бы вам об этом рассказывать. Этой мыслью я обязан вам, друг мой.

– Обязаны мне! О чем вы, Калхун?

– Может, вы помните, что когда-то предложили покататься в лодке по озеру Тескоко и настояли на том, чтобы я сопровождал вас?

– Помню не только свое предложение, но и то, как мы его осуществили.

– Тогда вы должны помнить, что, когда мы остановились у Креста посреди озера, один из наших богадорес (гребцов), которые отталкивались шестом, рассказал, что в озере нет места, где глубина достигает шести футов; по больше части она всего три фута.

– Я помню его слова; помню, и как они меня удивили.

– Я тоже вспомнил их, вспомнил с радостью, видя, что противники приближаются к нам с обеих сторон. Это воспоминание было подобно спасательному кругу, брошенному с неба тонущему: все же нужны усилия, чтобы добраться до этого круга. Но я решил предпринять эти усилия; шпорами заставил лошадь вступить в воду, криком призывая остальных последовать моему примеру.

Мне кажется, они вначале решили, что я лишился рассудка; и неудивительно. Хотя луна светила ясно, противоположный берег не был виден; не видно было суши и слева и справа. Я словно приглашал товарищей вслед