Я начинаю жить - Энни Янг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пара закончилась. Я медленно двигаюсь к выходу, но останавливаюсь. Как думаете, почему? Ну конечно. Куда же без моего любопытства? Сажусь на скамейку рядом с парнем.
– Привет, ты новенький?
– Что тебе надо?
Боже, как грубо.
– Ничего, хотела просто познакомиться с тобой. Не видела тебя здесь раньше, решила, что ты новенький. Ну так что? Будешь со мной говорить или строить из себя грубияна?
Когда передо мной не парень моей мечты, я никогда не пытаюсь понравиться собеседнику (преподаватели не в счет). Пусть думает, что хочет. Мне плевать. Поэтому говорю, что вздумается.
– Иди клей кого-нибудь другого. Ты не в моем вкусе.
– Ну вот и отлично, что мы сразу это выяснили. Так даже легче с тобой говорить. Ну так что? Кто такой? Откуда? Кстати, ты тоже не в моем вкусе. Больно уж мрачный.
Мои слова рассмешили его. А смеется он симпатично, придраться не к чему. После он вдруг застывает, устремив задумавшийся, немного грустноватый взгляд в одну точку. Я даже решаю обернуться, чтобы посмотреть на объект его внимания, но… никого не обнаруживаю. Вновь повернувшись к нему, вижу, как он достает из внутреннего кармана куртки пачку сигарет; вынув одну, говорит:
– Думаю, ты сама в скором времени всё узнаешь обо мне. Это лишь вопрос времени. – С грустной ухмылкой на лице он встает и уходит прочь.
Ну и что он имел в виду? Боже, как я не люблю, когда говорят загадками. От этого мое любопытство страдает и плачет, как дитя малое. Встаю, чтоб догнать его. Выхожу в коридор, оглядываюсь по сторонам – его уже нет. Испарился?..
Сижу у себя в комнате за ноутом. Ну и насыщенный же был день. Знаете, что меня удивляет в себе? То, что я даже рада появлению Игоря в моей жизни и что именно он стал моим преподавателем. Пусть его требования слегка зашкаливают, но мне нравится его слушать, говорить с ним. А может… дело в другом?
Глава 5. В библиотеке
17 октября.
Четверг.
День в универе проходит скучно. Серо и уныло. Без происшествий. А вечер провожу в тишине дедовского кабинета, который я воссоздала год назад в одном из пустых комнат дома, переместив туда с позволения деда абсолютно все его вещи – книги, литературные очерки, шкафы и полки, медвежий стол (он получил такое название, поскольку был огромен для маленькой девочки, что вечерами безвылазно сидела в кабинете деда) с его содержимым, массивный стул из дуба, безвкусную люстру со странными коричневыми стекляшками, напольную лампу и любимое кресло – что находились в его старом доме. Он продал его и уехал в путешествие. Когда он вернется, его будут ждать любимый кабинет и новый дом, дом его сына. Я уговорю дедушку остаться с нами: дом огромен и ему незачем искать другой. И я до сих пор не понимаю, почему отец оставил дом мне…
Дед, папин отец, всегда меня любил, проводил со мной почти всё свободное время, не считая его долгих увлекательных вечеров за чтением литературы: зарубежной, русской классики, современной – разной. Наверное, это ему я должна быть благодарна за столь великую любовь к книгам и желание узнавать новое. Сидя на его коленях в детстве, я многого ещё не понимала, но… фантазировала себя героиней тех книг, что он читал нам. Дед часто старался объяснить мне маленькой, какие поступки героев в книге хорошие, а какие – плохие; чего ни в коем случае делать нельзя, будучи человеком истинным. Он, как учитель, учил меня правильным вещам. Мне очень повезло с ним, он заменял мне отца, которого я порой не видела неделями… Чуть повзрослев, я уже с пониманием выслушивала восторженные отзывы, что лились рекой из его уст после прочтения очередной шедевральной книги. В такие моменты он выглядел таким забавным, порой смешным, но очень умным и мудрым – это очень восхищало в нем. Мне нравилось его свободомыслие, его бесконечно доброе сердце… Те волшебные вечера всё ещё свежи в памяти и вряд ли сотрутся со временем. Думаю, такие яркие моменты не забываются, как бы долго мы не жили.
До сих пор я получаю его милые электронные письма из Мексики – куда он отправился после Аргентины, что стоит под цифрой шесть в его списке стран для путешествий и где он задержался на целых три месяца, чтобы объездить её всю целиком, побывав везде, где только может ступить нога человека. Он искренне полюбил Аргентину, о чем написал мне в одном из безумно длинных – он это умеет – писем.
Смерть сына стала катализатором в осуществлении его давних мечт и побуждений, своеобразным поводом к действию. Надо полагать, чтобы не впасть в глубокую скорбь от утраты, он и затеял этот приключенческий маршрут по Латинской Америке. Говорю же, он умный человек – он всё понимает, знает, как залечивать душевные раны и чем отвлечь себя от бессмысленных, пагубных для здоровья страданий. «Печаль – одна из основных причин болезней и короткой жизни. Горе убивает буквально… А радость нужно находить там, где им и не пахнет. Это самое сложное в нашей жизни, требующее большого ума. Но если найдешь – ты смело можешь назвать себя сильным и мудрым человеком.» – это твои слова, да, дедушка? Я помню их наизусть. Ты мой любимый психолог, как и мама.
Открыв ящик стола, рукой провожу по его широкому дну: царапаю ногтями, ощущаю подушечками еще не согревшихся пальцев – на улице сегодня холодно – шероховатость дерева, его изъяны. Ящик пуст – странно это. Каждый раз открываю его и жду чего-то. Волшебства? Может быть. Или кого-то невидимого, кто придет и подбросит этакую ценную вещь. Книгу, например. Я бы почитала… Я скучаю по тебе, деда.
Перейдя к ящику ниже, извлекаю из него излюбленные атрибуты письма дедушки, с трепетом перебираю в руках и выкладываю всю эту драгоценность на стол. Это и качественные черные чернила в особой баночке, и золотая перьевая ручка, пару стальных гибких перьев; стограммовая бумага, не промокашка, отличающаяся своей гладкостью и хорошей плотностью – самое то для каллиграфии, чем любил иногда заниматься мой дед, чтобы отстраниться от повседневной суеты. «Душа просит гармонии» – частенько любил повторять он, когда занят пером. Жаль, что его нет рядом: уже год как изучает местную культуру разных стран.
Устремив взгляд в пустое дно, призадумываюсь: что-то здесь не так. Поглядывая на стенки ящика, понимаю, что оно глубже предыдущего сантиметра так на два. Чтобы убедиться в этом, вновь выдвигаю первый ящик –
